Понимая что каким-то непонятным чудом он спасен, и одновременно – что время для вопросов сейчас неподходящее, Питер вскочил, и покинул камеру, последовав за надсмотрщиком и Джоном.
В конце коридора оказалась старая дверь за которой обнаружилась темная лестница спускавшаяся вниз.
Надсмотрщик отпер ее одним из висевших на поясе ключей, и они спустились при свете свечи в его фонаре.
Они вышли на заднем дворе тюрьмы между старых телег и ящиков…
Старясь ступать бесшумно все трое двинулись к ограде, где у ворот в сторожке мерцал огонек масляного светильника.
На цыпочках надсмотрщик подкрался к окошку, забранному мутноватым стеклом в деревянных переплетах.
– Все в порядке, – сообщил он поворачиваясь к узникам. Старый Борн храпит как сурок зимой.
Джин с белладонной – самое хорошее снотворное – уж поверьте мне парни! Трижды на моей памяти таким пойлом глушили охрану – ну а сейчас я постарался.
«QUIS CUSTODIET CUSTODES?»
[9] вспомнил Питер застрявшее в голове со времен школьной латыни.
Отодвинув засов, они выскользнули через боковую калитку, не забыв плотно прикрыть за собой створку – чтобы распахнутый вход в тюрьму не вызвал подозрение у случайных прохожих – и углубились в лабиринт окраинных лачуг Порт-Ройяла.
Недолго проблуждав, они вышли на окраину города…
Навстречу им из зарослей, старясь не шуметь, выбрался человек – и не успев толком испугаться Питер с изумлением узнал в нем своего боцмана.
– Билл?? – только и выдохнул он. Ты?
– Да, капитан, – кивнул Тернер. Куда же мне еще деваться?
– Тут, джентльмены, наши пути расходятся, – сообщил надсмотрщик. Вам туда – он махнул рукой в сторону затянутых ночной дымкой гор, а мне в порт – скорлупка моего свояка выходит в море с часу на час…
И повернувшись, скрылся за заброшенной полуразвалившейся хижиной.
Питер подумал что так и не узнал его имени…
– Прежде чем ты решишь – какой толщины свечу поставить во здравие старого Эдди Мерфи, который нас сюда привел, имей ввиду что ему за мою свободу было заплачено двести фунтов, – это была первая фраза сказанная Окороком за время их бегства. – Тюремная крыса просто сообразила что таких денег ей и в пятнадцать лет не заработать со всеми взятками и поборами – и решила что служить королю дальше смысла нет. Кстати – за твою свободу между прочим я доплатил пятьдесят фунтов – так что можно сказать я тебя купил, не хуже чем если бы тебя вывели на рынок и продали плантаторам!
– Но зачем? – Питер по прежнему ничего не понимал.
– Зачем я удрал из тюрьмы? – пошутил спутник. А будто сам не понимаешь?
– Нет – зачем я вам нужен?
– Уж не за твои красивые глазки, парень, – вновь ухмыльнулся в бороду Джон. Просто – у меня тут неподалеку в бухточке стоит как и у чертова сына Мерфи маленькое суденышко. И на нем был бы нелишним штурман – чтобы доплыть в одно веселое местечко…
– И куда же? – брякнул все еще пребывающий в растерянности Питер. Сумма заплаченная Джоном поражала воображение – четверть тысячи фунтов! Такие деньги не всякий адмирал получает!
[10] Не у всех помещиков такой доход! Его отец за всю жизнь не накопил столько!
– Неужто не понимаешь? На Тортугу!
– Так вы все таки пират? – зачем-то спросил Блейк.
– Дружище, – тихо рассмеялся Окорок. Пират тут один уже есть – это ты. Насчет чего и приговор королевского суда со всеми печатями и подписями имеется! Меня-то только на той неделе должны были судить!
Блейк не нашел что ответить.
К нему подошел боцман, протянул узелок.
– Возьмите, капитан – это ваши вещи – какие я смог взять. Жаль, шпагу вашу себе забрал тот майор…
– Ты то зачем здесь? – поднял на него глаза все еще не верящий до конца в происходящее Блейк.
– Ну как же – я ж тоже на подозрении! Да и честно говоря – противно стало… Если уж с таким как вы достойным человеком так поступили – то мне самая дорога в пираты…
Питер вздохнул, пожалев товарища – его подчиненный выходит сам сунул голову в петлю…
– Давайте парни, пошли, – подтолкнул Питера в поясницу кулаком Джон. Торопитесь – скоро уже рассветет…
– Да – мистер Питер, – спохватился Тернер, – вот, возьмите – эту вещицу я тоже спрятал.
В руке его в лунном свете что-то блеснуло желтым и багряным.
Питер протянул руку – и в ладони его оказалось украшение д’ Аяллы…
* * *
К восходу солнца они оставили город далеко позади и поднялись довольно высоко в горы, откуда открывалась великолепная панорама раскинувшейся внизу равнины. Не желая рисковать при свете дня, Джон свернул в лес, и дальнейший путь они продолжали под сенью корявых и изломанных горных сосен, обильно украшавших склоны гряды.
Чем дальше они углублялись в горы, петляя по едва заметной тропинке, тем глуше становилась окружающая местность. Часто попадались большие осыпи красного глинозема, перемешанного с валунами и обломками скал. В таких местах следовало соблюдать сугубую осторожность: рыхлая, еще не успевшая слежаться почва легко начинала скользить и уходила из-под ног.
Наконец они добрались до вершины и их открылась цепь глубоких ущелий, заполненных серым волокнистым туманом. Его рваные клочья время от времени вырывались из глубины, тяжело взлетая над теснинами, подобно сухим листьям под легким ветерком.
Чтобы продраться сквозь густые перевитые лианами заросли, приходилось низко опускать головы. Незнакомые жестколистные кустарники с остроконечными верхушками и терпко пахнущими цветами покрывали скалы… Перейдя протекающий по дну каньона стремительный ручей, они вновь начали подниматься к следующему перевалу, за которым нас ждало очередное ущелье.
К полудню Питер потерял счет подъемам и спускам, с унылой регулярностью сменяющим друг друга, и смертельно устал, поэтому очень обрадовался, когда Джон объявил привал. Они остановились на отдых на берегу широкой реки.
Джон отправился на разведку, а Питер с Тернером присели на гладкий камень и вздохнули.
Только сейчас капитан понял что спасен…
За весь день они не встретили ни одной живой души и не заметили по дороге никаких признаков человеческого присутствия.
Сразу за очередной излучиной петляющей реки они наткнулись на преградившую путь отвесную стену.
