И вот одна из здешних жриц продажной любви и одна из первых красавиц Торгуги, пышногрудая и высокая Лилит, дочь неведомого корсара и трактирной служанки взяла в оборот начинающего пирата.
Питер смотрел на огненноглазую красотку с неподдельной робостью.
Само собой разумеется, что в глазах мулатки в ответ тоже загорелись роковые огни.
Несколько мгновений они смотрели друг на друга.
Мулатка сообразила первой, что с ним можно не церемониться. У нее бывали подобные случаи. Перед ней был в общем то молодой человек да еще недавно начавший карьеру вольного добытчика – а ведь и самые матерые и свирепые морские волки иногда робели, как мальчишки, когда доходило до этого.
– Надеюсь, перед тем, как мы бухнемся в твою койку, ты меня покормишь? – игриво осведомилась она.
Питер коротко кивнул.
Дальше мулатка распоряжалась сама.
В комнату доставили свечи, пять разномастных канделябров, настоящую фаянсовую посуду, несколько бутылок вина – Лилит сама пила ром и джин, но посчитала, что свидание с пиратом вернувшимся из похода должно пройти в присутствии самого дорогого вина из погребов этого острова.
Наконец – свиная ножка на жаровне.
Собравшиеся на первом этаже таверны забулдыги, отлично осведомленные о достоинствах красотки и сами не способные оплатить ее не самые дешевые услуги, всячески подбадривали мулатку, предлагая как следует разобраться с «этим молокососом».
Вскоре было доставлено блюдо с устрицами и моллюсками, залитыми густо-желтым, сделанным на индюшачьих яйцах майонезом.
Питер наблюдал за этими приготовлениями, как будто это были приготовления к его казни. Он сидел на своей койке и закусывал от волнения губы.
Не то чтобы он слишком уж робел перед женским полом вообще. Но вот перед такимиженщинами он точно робел. Это тебе не поселянка, не мещаночка, изменяющая старому мужу – украдкой и мучаясь от внутреннего стыда, наконец – не простая лондонская шлюха. Это горячая и смуглая карибская кобылка – кто ж ее знает? Может статься, что и собственно женская часть устроена у нее каким-нибудь особенным, заковыристым способом. Может статься, что сильно попадет он впросак в этих темных жарких объятиях!
Они сели к столу.
Лилит, отчетливо чувствуя свое главенствующее положение, наполнила бокалы. Они выпили, продолжая вести молчаливые переговоры глазами.
После этого уверенная в себе мулатка достала из кармана кисет и трубку и начала эту трубку набивать.
Живя между пиратами, деля с ними ложе, женщины карибских островов делили с ними и их привычки.
Закончив набивать трубку, мулатка попросила жестом поухаживать за ней – проще говоря доставить огоньку ее табачку. Питер потянулся было к одной из свечей, чем вызвал насмешливую улыбку.
– Братец, возьми уголек в жаровне.
На краю жаровни лежали закопченные до черноты щипцы.
Моряк нашел подходящий подходящую головешку, подул на нее, заставляя разгореться, и – и Питер элегантным движением поднес огонек к фаянсовой трубке случайной знакомой.
Она наклонилась к нему, открывая взору все то что приличным дамам полагалось бы скрывать за вырезом платья.
Взор бывшего капитана невольно дрогнул – там было на что посмотреть.
– Ох, ну ты настоящий джентльмен! – непритворно восхитилась она. Знаешь – другие бывает – головорез головорезом а увидит как я курю – и дуется! Это ж надо – курящая баба! Стыдили меня бывало! Ты то не будешь стыдить?
– Да… эээ нет, – закивал Питер.
– Ну и ладно!
Докурив она выбила трубку о жаровню, а потом как ни в чем не бывало осведомилась.
– Ну что – джентльмен, мне как – самой раздеваться или поможешь даме?
…Питер в изнеможении валялся вытянувшись на ветхих простынях…
Рядом растянулась Лилит, как ни в чем не бывало посасывая трубку.
– Ну чего молчишь, кавалер? – осведомилась она. Или сильно понравилось? А может язык проглотил?
Питер и в самом деле молчал – потому что слов у него не было. Потрясенный, раздавленный, буквально уничтоженный темнокожим ураганом страсти, ничего подобного которому он не переживал дотоле, и даже представить себе не мог что такое возможно – он мог лишь молча смотреть в потолок.
– Ох, красавчик – вечно вы мужики – как сделали дело, так толку от вас… – не стесняясь, Лилит как была голая встала с постели и принялась одеваться. И кто мне платье застегнет? – фыркнула она. Так руками держать и придется всю дорогу… Ну это ладно – скажи хоть где кошелек лежит? И не бойся – больше того что полагается не возьму – все знают – Лилит-баба честная. Тяжело встав, Питер принялся шариться в вещах одной рукой. Другой он зачем-то прикрывал мужское достоинство – хотя казалось бы – чего стеснятся – особенно после такого.
Черт – где кошелек? Питер слегка испугался. Куда он его сунул? Или забыл на «Обрученном»?
По разговорам и слухам он уже знал что здешние девицы старинной профессии в основном покладисты и не скандальны – но только если дело не доходит до вопросов оплаты труда.
За честно заработанное они бывало даже резали пытавшихся надуть их береговых братьев – и потом с чистой совестью шли на виселицу под всеобщее сочувствие горожан…
Внезапно ему под руку попался увесистый кусок металла – он наткнулся на злосчастную брошь д’Аяллы. И тогда не очень понимая что делает, Питер схватил со стола нож, и разогнул толстые золотые лапки, державшие небольшой рубин чистой воды.
– Возьми, – протянул он Лилит камешек.
Та по-обезьяньи схватила сверкнувший рубин, казавшийся капелькой застывшей крови…
Поднесла его к глазам, внимательно изучая…
– Ты чего, братец??! – уставилась красотка на Питера. Да он стоит столько сколько мне за полгода не заработать!
– Бери-бери, – махнул рукой Блейк. За такое – не жалко…
– Ну уж… – улыбнулась польщенная девица. Если на то пошло ты тоже был неплох… Редко, когда клиент думает о том, что чувствует девчонка – а вот ты не из таких.
Ну ладно – дружок! – она спрятала камень поглубже за пазуху. Имей ввиду – я тебе должна. Так что как вернешься – можешь заходить в любое время! Игриво чмокнув его в щеку, она выбежала из комнаты.
Собравшиеся примолкли – дверь распахнулась, и на галерею, опоясывавшую весь второй этаж, вылетела Лилит, торопливо застегивая корсаж.
Скатившись чуть ли не кубарем по деревянной лестнице, она покинула таверну, сопровождая свое бегство восхищенными возгласами. Могло показаться, что она все еще находится в богатырских объятиях Питера.
Некоторое время на первом этаже стояла тишина, которой стены таверны не слышали со времен своей постройки. А когда в дверном проеме своей комнаты показался Питер, на него, снизу вверх, ринулся целый шквал восторгов.
