Парень из рыбацкой деревни приезжает в город – продавать рыбу. На площади добрые люди встречают молодца, говорят: пойдем в паб, у нас сегодня радость – привалила монета – грех не угостить хорошего человека – мы тебя напоим элем! Ну, тот и идет. Его напаивают в стельку. Потом парень просыпается, а он на корабле. Теперь ты матрос Его Величества. На много лет вперед. Так и говорят: все моря – красные, окрашены кровью английских моряков.
– Да – небось, Питер, ты то сделан из другого теста?
– Да – с некоей гордостью сообщил Блейк. Я моряк – и сын и внук моряка, родом из Корнуэллла. Отец мой умер в плавании и был похоронен в море когда я уже был штурманом – и всегда говорил что мечтает умереть именно так. Мать, прознав про это, помаялась с полгода, да и отправилась на тот свет, за ним следом… Сестры замужем на севере. – А – ну ты счастливый… – протянул Билли. Хоть есть куда вернуться если что… Мои то все от холеры умерли.
Питер подумал что пожалуй он действительно один из самый если не счастливых то удачливых на «Обрученном с ветрами» среди тех кого словно в насмешку назвали «джентльменами удачи». Если посмотреть – сброд-сбродом. Англичане, шотландцы, валлийцы, несколько ирландцев, негров, мулатов, два испанца (испанца!), пара голландцев, швед, дюжина французских буканеров с Эспаньолы сектант из Каролины, трое ребят из Новой Англии называвших себя странным словом вроде «джанки», метисы… Джакомо Ривьера, кривоногий венецианец – помощник плотника.
И каждый попал на свое нынешнее место таким путем – что можно было бы писать роман.
Вот взять хоть Жака – сын преуспевающего сапожника захотел мир повидать – не сиделось ему в отцовской мастерской. В шестнадцать лет подписал договор с Французской Вест-Индийской компанией. Обещали новую жизнь и все богатства колоний – а кончилось все продажей на рынке как бессловесной скотины. Парусный мастер Сайрус – когда отец – фермер умер, надорвавшись на работе, бросил к чертям свой клочок земли, ибо услыхал о Новом Свете, о виргинских колониях и Каролине, где картофель дает два урожая в год, и отправился за океан, купив место на корабле за последние деньги. Дело кончилось лихорадкой, голодом и попрошайничеством у индейцев. Потом индейцы устроили набег, и Сайрус еле унес ноги из поселка, побирался – но уже у белых собратьев, наконец – завербовался на корабль, оказавшийся пиратским. Хаузер Бирд – матрос – голландец с военного фрегата, разбивший по пьяни голову старшине – бежал, в Дюнкерке вынужден был завербоваться на пиратский корабль… А ихние испанцы? Один – бывший каторжник Эрнандо, угодивший на галеры за то что будучи послушником зарезал – мало не до смерти – отца-настоятеля. (Конфликт надо сказать произошел не из-за спора о тонкостях богословия, а на почве отнюдь не братской любви аббата к молоденьким монахам). И Родриго Иннезильо – корабельный плотник. Вот тоже судьба – жил себе, честно служил королю на галеоне «Сант-Яго де Куба», дослужился до старшего плотника – и думать не думал ни о каких корсарах. Да вот в шторм рухнула на него бом-брам стеньга – и ведь почти успел увернуться. Так, вскользь по руке ударила. Да вот не было на корабле лекаря – экономили доны на лекарях, даже знахаря не было – вернее костоправом на галеоне состоял сам Родриго. Ну кое как наложили лубок – да только вот срослась кость неправильно, и не смог больше бывший мастер держать рубанок и топор. Ну а раз так – иди на берег, гнить в канаве. «Обрученный с ветрами» подобрал его в Сан-Хуане где он побирался у кабака, рассказывая свою печальную историю. Увидел его доктор Джонатан, да и вспомнил что пару раз в бытность студиозусом исправлял такие переломы. А как раз тогда на «Обрученном» умер корабельный плотник – прикончила его прицепившаяся к нему «желтая лихорадка». Пираты народ скорый на решения – поставили оголодавшему калеке кружку рома – мол, из уважения от товарищей-мореходов, тот с непривычки сразу вырубился – а потому его оттащили на борт – будто бы товарищи волокут пропившегося матроса. Ну а дальше доктор привязал бесчувственное тело к плотницкому верстаку, и плотницкой же киянкой перебил кость, после чего сложил все как надо… Конечно, как до столкновения со стеньгой рука не стала, но работать смог Родриго не хуже чем прежде… И всякий раз, завидев корабельного врача, низко кланялся… А Был еще Жакоб-Пастух. Жил себе, не тужил недалеко от Марселя, пас коров, пока не явились алжирские корсары и не захватили в плен ни о чем не спрашивая. Побег, корабль идущий в Вест-Индию, попытка «друзей» продать парня в рабство на плантации, драка, убитый «продавец» бегство и пираты… А вот Джаспер Даффи, к примеру, пират можно сказать потомственный. Он появился на свет на Мадагаскаре. Родителями его были туземка и пират Джим Даффи по прозвищу Гром, служивший под началом великого капитана Эвери. В двенадцатилетнем возрасте юный Джаспер покинул остров, упросив капитана проходившего мимо и завернувшего пополнить запасы пресной воды «купца» взять его с собой. С тех пор он кочевал с судна на судно, пока не попал в плен к корсарам и не принял решение вступить в их ряды. – Так вот и получилось, что пошел я по стопам моего непутевого папаши, – сообщил он Питеру заканчивая свою бесхитростную повесть, – после бутылки рома совместно распитой на стоянке. Вот поди ж ты – еще детстве матушка заставила поклясться, что я никогда не стану брать с отца пример. Клятву-то я ей дал, а что толку? Смешнее всего вышло с Кристофером Харвудом. Он был вполне себе честный моряк из семьи потомственных моряков, отплавал уже с десяток лет на кораблях Московской компании, дослужился до боцмана, и вполне мог бы стать помощником капитана – ибо был грамотный и знал – пусть и скверно, навигацию. Судьба однако поставила ему ловушку не где-то а у себя дома, в доброй старой Англии. После очередного плавания он отправился навестить семью сестры в соседний городок, и прогуливаясь с племянниками стал свидетелем дикого происшествия – в мирно гуляющую толпу на полном скаку врезался отряд всадников, и во все стороны посыпались удары. Один из этих головорезов отстегнул стремянный ремень и принялся хлестать с размаху направо и налево, да не как-нибудь, а тем концом, на котором железная пряжка – и случайно попал по голове племянницы Кристофера – маленькой Мэри. Не помня себя Харвуд – силой Господом не обиженный, выломал столбик от коновязи, и размозжил череп негодяю так что мозги брызнули в разные стороны… После чего подхватил плачущих племянников под мышку и был таков. Каково же было ему узнать что банда громил – это были не какие-то потерявшие ум разбойники с большой дороги а люди местного депутата Палаты Общин, которых возглавлялисвященники и члены городского магистрата – как раз намечались выборы и джентльмены лишний раз напоминали простолюдинам – за кого голосовать.
[13] И прибить его угораздило местного дьякона и церковного старосту преподобного Бирнса. Само собой не имея желания близко познакомиться с виселицей, Харвуд той же ночью бежал прочь, в Манчестере завербовался на идущий в Вест – Индию французский корабль, и сошел в Порт-о-Пренсе – уже зная что ему нужно на Тортугу… Каждый – почти каждый выбрал пиратство свободно – хотя это была свобода выбора между рабскими колодками и каторжным кайлом и палубой корсара. Ну или проще – между палубой корсара и смертью. Но что поделать – жизнь моряка непредсказуема и полна неожиданностей. Никто из них, нанимаясь в рейс, может предсказать – по какой дорожке придется пойти… И нельзя сказать что выбравшие эту долю прогадали… Как убедился уже Питер, порядки на какой-нибудь пиратской барке не шли ни в какое сравнение с обстановкой на военном корабле или торговом судне и были неизмеримо менее тягостными. Более сытная и разнообразная пища, отсутствие бессмысленных придирок, когда капитаны и офицеры изобретают ненужные дела для матросов если вдруг увидят что те отдыхают, меньшее время, отведенное на собственно морскую службу из-за большей численности экипажа, и другие послабления. Да взять хоть костюмы… Конечно, на палубе и парусах работали в одних штанах и драных сорочках. Но зато сходя на берег… Пираты подбирали себе яркое разноцветное платье, обвешивались сверкающими драгоценностями. Если кто-нибудь из разбойников умирал во время плавания, его гардероб тут же распродавался с аукциона, и члены шайки, собравшись у грот-мачты, бурно спорили о ценах на ту или иную принадлежность его костюма. Сходя на берег, разукрашенные, как павлины, они гордо вышагивали в своих великолепных нарядах по улицам городков и, загуляв в трактирах, переманивали за свои столы портовых красоток, не оставляя никаких надежд местным франтам. Да разве мог простой матрос или даже капитан – такой как отец Питера могли позволить себе щеголять в шелковых рубахах, парчовых штанах, носить такие же крупные бриллианты и роскошные перья на шляпах?
