– Ну так что, парни, хотите узнать побольше о настоящих корсарах, которых нынешним уже не переплюнуть, как ни тужься?
Разумеется, они хотели. Да еще как! И Харвуд, поупиравшись для приличия, начинал рассказывать. Его слушали с замиранием сердца, с трепетом и восторгом, жадно ловя каждое слово и не решаясь переспрашивать или задавать вопросы. Так малые дети слушают страшную сказку, которую лучше не рассказывать перед сном.
…А был еще такой Черный Капитан… Звали его по настоящему Анри, но он имени своего не любил … – как раз пустился он в воспоминания. – Одевался он, что твой лорд, – ухмылялся боцман, скаля неровные и пожелтевшие от табачного дыма зубы. И был между нами – страшным человеком. Сказать что и как там было – не могу.: – Как пить дать, не обошлось тут без нечистой силы!. А кое-кто считает, что сам сатана на его корабле ходил. Друг мой на его корабле служил – так вот слушок завелся, будто на борту одним человеком больше, чем по списку положено.
– И что же, кто-нибудь его видел? – с ноткой скептицизма в голосе поинтересовался присоединившийся к морякам доктор. – Каков он из себя?
– Видели-то его многие и не раз. То на палубе, то в твиндеке, то еще где. И выглядел он обыкновенно, как всякий другой, вот только обличья все время менял. Но знающие люди говорили что Вроде знакомая морда, а как задумаешься – как дружок – то вспоминал – и выходит что нету на борту такого.
А потом вдруг взял да и пропал – аккурат перед тем, как корабль Черного сгинул.
Дружок мой как раз сошел тогда на берег – остепениться решил… Да вот не вышло.
Темное это дело, парни, но любой из тех, кто помнит этого Роберта, завсегда подтвердит, что так оно и было.
* * *
Шлюпку уже спустили и Харвуд еще раз осмотрел абордажный отряд. Все были вооружены пистолями, саблями и дубинами, лица у всех вымазаны ламповой сажей, так что выглядели они свирепыми дикарями, сверкали только глаза и зубы. Все одеты в просмоленные морские куртки, а у двоих – топоры, чтобы перерубить якорный канат приза.
Кристофер последним спустился по шторм-трапу в шлюпку, и, едва он оказался в ней, шлюпка двинулась. Весла закутали в ветошь, уключины щедро смазали лучшим салом, так что единственный звук издавали волны, плещущие о борта…
На этот раз их целью был отстаивавшийся у берегов Кубы французский контрабандист – ибо торговать законно и открыто в испанских колониях по прежнему было невозможно, а значит – контрабанда процветала. Само собой об этом знали все, включая испанских чиновников. А некоторые из них давно и небезуспешно сотрудничали с вольными добытчиками. И вот от своих неведомых осведомителей Джон Серебряный и узнал – и место и время визита французов. И нанес, так сказать, свой визит…
– Правь к кораблю с левого борта, – шепотом приказал Харвуд. Весла заработали быстрее. Вторая шлюпка шла следом, и квартирмейстер, вглядываясь за корму, одобрительно хмыкнул. Оружие у всех прикрыто, лунный луч не мог, отразившись от клинка или ствола мушкета предупредить матросов на борту приза об опасности.
Когда они подходили к стоящему на якоре кораблю, Харвуд прочел на его транце название – «Оливия». Он с тревогой пытался обнаружить признаки жизни на борту: берег подветренный, а ветер у здешних берегов может резко поменять направление. Но видать вахта спала, потому что на темном борту корабля царила тишина.
Два матроса стояли наготове, чтобы смягчить швартовку, и, едва приблизившись к «Оливии», борт шлюпки накрыли разлохмаченной каболкой – чтобы не стукнуть об обшивку и не поднять тревогу раньше времени. Так что прикосновение было бесшумным, и Томми Аткинс – ловкий как мартышка, взлетел на борт, держа в зубах линь. Затем уже наверху закрепил его…
Харвуд схватил трос и поднялся на борт. Матросы, упираясь босыми ногами в борт, неслышно последовали за ним. Харвуд вытащил из-за пояса дубинку и бросился на нос, боцман бежал рядом. Вахтенный лежал на палубе, укрывшись от ветра, и спал.
Харвуд одним ударом дубинки оглушил его. Через считанные секунды корсары были у люков, ведущих на нижние палубы, и он направился на корму, где моряки неслышно опускали крышки люков, запирая экипаж внизу.
– На борту не больше двадцати человек, – произнес про себя Харвуд. Остальные на берегу ловят креветок и черепах и накачиваются ромом и пивом, забыв что есть мы! Сомневаюсь, чтобы они причинили много неприятностей. Он взглянул вверх, на темные силуэты своих людей на фоне звезд; они карабкались на ванты и бежали по реям. Как только развернулся парус, спереди послышались негромкие удары: топор рубил якорный канат. «Ласточка» немедленно ожила, освободившись, и повернулась, ловя ветер. А боцман уже был у штурвала.
– Веди прямо. Точно на запад! – рявкнул Харвуд, и рулевой круто, как мог, развернул корабль.
Затем матросы зажгли фонари и квартирмейстер бегом повел своих людей к офицерским каютам на корме. Среди них был и Питер.
Харвуд тронул дверь каюты, ведущую в галерею, и она оказалась незапертой. Кристофер быстро и молча прошел в нее. Посветил фонарем, и на койке сел человек в ночном колпаке.
– Ui?
[14] – сонно спросил он. Квартирмейстер накинул ему на голову одеяло, чтобы заглушить крик, и позволил своим людям связать офицера и заткнуть ему кляпом рот, а сам выбежал в коридор и открыл дверь в соседнюю каюту. Здесь судя по роскоши, обитал капитан – полный седеющий мужчина средних лет. Он еще не пришел в себя от сна и ощупью искал саблю, висящую на перевязи в ногах койки – и даже начал вытаскивать оружие из ножен.
Питер посветил фонарем ему в глаза и прижал острие своего клинка к его горлу.
– Сдавайтесь, а то придется пустить вам кровь!
Противник мог не понять его произнесенные с сильным акцентом слова, но общий смысл уловил. Он поднял обе руки.
По лбу француза градом катился пот, и рука его задрожала, когда он протянул Питеру свое оружие, сдаваясь в плен.
– Бонжур, капитан! – воскликнул Питер, принимая шпагу. Он снял шляпу и отвесил галантный поклон. Питер снова обратился к французу:
– Parles vous anglais?
– Non.
– Врете, черт побери!
– Я… я… сожалею…
– И оставьте ваши сожаления для своих хозяев, которые останутся без груза.
– Но кто же вы?
– Не имеет значения. Можете называть меня Питер. Ладно ребята – берите его! Моряки потащили пленного француза на палубу.
Питер подбежал к последней каюте, но дверь распахнули изнутри с такой силой, что его отбросило к переборке. Из темного проема с кровожадным криком появился человек с саблей. Он взмахнул оружием, метя штурману в голову, но в узком коридоре сабля задела дверной косяк, дав Блейку время прийти в себя. С гневным ревом незнакомец нанес новый удар. На этот раз Питер парировал атаку, и клинок, пролетев над его плечом, рассек панель за ним. Два человека сражались в узком коридоре, почти прижимаясь друг к другу. Француз выкрикивал оскорбления на смеси родного и английского языков.
