– А это еще что за чудо лопоухое? – весело спросил Колпак. – Призовая игра?
– Еще один Порри Гаттер, я полагаю, – спокойно сказал ректор Бубльгум. – Уважаемый Распределительный Колпак, в виде исключения повторите процедуру для мистера Гаттера. И, опять-таки в виде исключения, сделайте это традиционным способом.
Порри обреченно вышел в центр и встал рядом с дублем. Аспирант бережно приподнял брезгливо поморщившийся Колпак и водрузил его на макушку Гаттера. Порри зажмурился, пытаясь вспомнить все плохое и отталкивающее, что он думал о волшебстве вообще и Первертсе в частности.
– Голову мог бы и помыть, – проворчала шляпа. – Ну-с, посмотрим, что у нас здесь… Хм! Вместо ума хитрость, вместо смелости наглость, вместо прилежания усидчивость, вместо интуиции озарения. Может, сразу в аспирантуру?
Порри чуть не взвыл. Аспирантура означала триста лет зубрежки и почти гарантированную карьеру библиотечного работника. В ярости он представил себе формулу одного чрезвычайно едкого соединения, которое должно было обеспечить колпаку медленную и мучительную погибель. Это подействовало.
– Массачусетский Технологический Институт, – поспешно сказала шляпа и замолчала, давая понять, что выбор сделан окончательно.
Порри затаил дыхание, не смея поверить своему счастью. Затаили дыхание и все присутствующие. Когда молчание затянулось сверх всякой меры, аспирант осмелился уточнить:
– Ну, так куда?
– Ты что, глухой? – раздраженно спросил колпак. – Я же ясно сказал – Массачусетский Технологический Институт. Если хочешь точнее, то факультет робототехники. Следующий! А, уже все? Ну так отнесите меня в мои покои!
По президиуму пробежал встревоженный ропот. Здесь уже привыкли к закидонам шляпы, но на этот раз ситуация, похоже, вышла из-под контроля.
Первым нашелся Бубльгум:
– Пользуясь прецедентом, ученый совет принимает решение распределить абитуриента Порри Гаттера путем голосования преподавателей.
Порри встал с тяжелым сердцем. Надежда, которая вспыхнула в его душе, болезненно угасала. Как сквозь вату он услышал голос МакКанарейкл:
– А что, разве у нас был такой прецедент?
– А как же, – ответил ректор.
– Это когда же?
– Да вот только что.
Вздорная преподавательница несколько раз открыла и закрыла рот, других аргументов у нее не нашлось. Преподаватели потянулись к выходу из зала.
– А ужин, ужин?! – отчаянно заголосили студенты.
– Ах да, конечно, – Бубльгум махнул рукой, под потолком вспыхнула сотня бенгальских огней, и несколько заспанных местных призраков в фартуках принялись лениво разбрасывать по столам тарелки с овсянкой. Сверху на тарелки падала бенгальская сажа.
Длинный коридор от общей залы до преподавательской процессия преодолела в тягостном молчании. Один Харлей, как мог, шепотом поддерживал мальчика: «Ну поучишься в Первертсе, а что делать, тут не каждый день овсянка, а ты как думаешь».
Когда профессорско-преподавательский состав набился в комнату, повисла очередная пауза. Все молчали, явно боясь начать разговор.
Наконец добродушный Югорус Лужж не выдержал и, смущенно кряхтя, высказался в том духе, что в память о студенческой дружбе с отцом Порри он мог бы взять мальчика, если мисс МакКанарейкл снимет свои не совсем справедливые две тысячи очков штрафа.
– Что?! – вспыхнула МакКанарейкл. – Еще чего! Будет таскать свои две тысячи как миленький!
И взъерошенная декан Орлодерра, шипя и брызгая слюной, рассказала историю появления рекордного штрафа
[30]
. Когда она дошла до раскрытия механического происхождения грызуна, на лицах волшебников проступило нескрываемое отвращение. Лужж попытался ободряюще улыбнуться мальчику, но внезапно позеленел и, подобрав мантию, испарился.
Только великий Бубльгум оставался безмятежным. Порри невольно подумал, что ректор наверняка прибегает к своей знаменитой утонченной магии, чтобы сохранить спокойное выражение лица.
Дождавшись окончания сбивчивого рассказа Сьюзан, Бубльгум заговорил:
– Что ж, наказание вполне справедливое, возможно, даже слишком мягкое. Думаю, Совет утвердит минус две тысячи баллов. А юношу мы, пожалуй, определим в… Орлодерр. Кто за?
Профессура дружно взметнула вверх руки, после чего разразилась смехом и рукоплесканиями.
– Будет справедливым вернуть эти тысячи туда, откуда они взялись, – продолжил ректор, – не правда ли, мисс МакКанарейкл?
Что сталось с деканшей после этих слов, описать невозможно. Визжа от ярости, она покрылась разноцветными пятнами, потом полосами, затем превратилась в тигрицу, акулу, анаконду, рой ос, плачущего крокодила, смеющуюся гиену, боксирующего кенгуру, гигантский кактус, наконец, приняла первоначальный облик, отдышалась и зловеще улыбнулась.
– Отрелаксировали? – мягко спросил Бубльгум. – Вот и славно. Харлей, можете выбираться из-под шкафа.
Через десять минут совет вновь расселся в президиуме, и ректор объявил о зачислении Порри Гаттера в Орлодерр, – известие, встреченное бурными аплодисментами столов Слезайблинна, Чертекака и Гдетотаммера.
– Твоя овсянка, – приветствовал друга Сен. – Почти теплая.
– Я очень рада, – сказала Мергиона. – Только пойми меня правильно. Приняли бы тебя в любом случае, так уж лучше Орлодерр, чем Слезайблинн.
– Или Гдетотаммер, – подхватил Аесли, – верно, Биг Бен?
Дубль кивнул и продолжил вылизывать тарелку. Гаттер удивленно уставился на малоаппетитное зрелище.
– Я договорилась с МакКанарейкл, представляешь? – сказала Пейджер. – Он будет с нами… ну типа… учиться. Короче, будет с нами. Мы ведь в ответе за того, кого… ну понятно. Надо будет только его расклеить.
Порри поковырялся в овсянке, посмотрел на дубля и вдруг заволновался:
– Мер, помнишь, на распределении ты начала говорить, что в поезде к нам заявился не настоящий четверокурсник. А кто же это был?
– Я не знаю, – посерьезнела Мерги. – Но ты на всякий случай один не ходи.
Бубльгум поднялся и постучал ложкой по Кубку Первертса, сменившему Колпак на подставке для цветов.
– Коллеги! Прежде чем вы приступите к десерту («Десерт?», – удивился Порри. – «Компот», – пояснил Сен), послушайте небольшое объявление. Начиная с этого года, первокурсники будут проводить сентябрь и половину октября в Напотэйтоу. Отъезд завтра утром. Приятного аппетита.
В зале недоуменно зашушукались.
– Нет, только не это, – простонал Аесли, – отец же говорил, что в Напотэйтоу будут отправлять только со следующего года!
