«Большой чемодан» имел длину два фута и девять дюймов (84 сантиметра), ширину — один фут и два дюйма (около 33 сантиметров), высоту — один фут (около 31 сантиметра). Длина «малого чемодана» составляла один фут и два дюйма, ширину — один фут, а высоту — 9 дюймов (около 23 сантиметров). Для мелких судов было возможно изменение размеров ручной клади исходя из объемов их внутренних помещений.
Матросский матрас имел длину два аршина семь вершков (173,7 сантиметра), ширину 15 и толщину — один вершок (соответственно 66,8 сантиметра и 4,5 сантиметра). В каждый матрас укладывалось 12,5 фунта (5,6 килограмма) крошеной пробки или капки. Вес наполнителя мог колебаться в пределах четверти фунта (приблизительно 113 граммов), а вес всего матраса не превышал 14 фунтов (6,3 килограмма).
Подушка изготовлялась из «равендука» (толстой льняной парусины) длиной 15 и шириной 12 вершков (соответственно 66,8 сантиметра и 53,4 сантиметра). Набивка подушки состояла из четырех фунтов (1,8 килограмма) конского волоса.
Одеяло изготовляли из желтого верблюжьего сукна, «обшитого кругом красным кумачом». Длина одеяла составляла два аршина и 9,5 вершка (166,5 сантиметра), а ширина — два аршина (142,2 сантиметра). Вес одеяла колебался в пределах от четырех фунтов 40 золотников до четырех фунтов и 50 золотников (около 1800 граммов).
Простыню и наволочку производили из беленого «фламского»
[75] полотна Простыня имела длину три аршина и ширину один аршин восемь вершков (соответственно, 213 сантиметров и 74,4 сантиметра). Размеры наволочки — длина 15 вершков, а ширина 12 вершков (соответственно, 67,5 сантиметра и 54 сантиметра).
В апреле 1872 года был утвержден новый образец матраса. Он стал иметь 15 поперечных внутренних простенков, а вес пробки увеличился до 13 фунтов (5,85 килограмма), а ее количество могло колебаться в пределах половины фунта.
Для приема пищи с подволока
[76] опускались столы, которые в обычное время крепились к потолку. Столы первоначально делались из дерева, а позже — из железа. Сверху металлические столешницы покрывали линолеумом. Для сидения предназначались разборные лавки.
Вот что писал в рапорте на имя управляющего Морским министерством адмирала Федора Авелана (1839–1916) вице-адмирал Степан Макаров по итогам смотра новейшего броненосного крейсера «Громобой»:
«При осмотре мной крейсера “Громобой” я был поражен отсутствием всяких удобств для жизни матросов на наших новых судах. Офицерье помещены роскошно, низшие же чины живут в различных коридорах, казематах и других помещениях, случайно оставшихся не занятыми под машины и пушки. В этих местах для удобства низшего чина не сделано ничего…»
На кораблях небольшого размера условия жизни команды были куда более тяжелые. Например, на миноносце «Ревель» матросы жили в помещении, расположенном под баком и боевой рубкой. Вентиляция командного помещения была из рук вон плохая — в холодное время года из-за дыхания матросов влажность увеличивалась настолько, что капли образовывавшейся на потолке воды стекали по крашенным масляной краской стенам. В результате на полу отсека постоянно стояли большие лужи.
В этой связи нелишним будет заметить, что ничуть не лучше были условия для нижних чинов на бронепалубном крейсере первого ранга германской постройки — крейсере «Аскольд». Из-за отсутствия деревянного настила на верхней палубе стальной подволок постоянно отпотевал, в результате чего вода лилась людям прямо за шиворот. Как выяснилось, у немцев теплоизоляцию в командных помещениях не делали, а в российском Морском ведомстве при выдаче заказа на постройку крейсера об этом как-то умудрились забыть. Самое интересное, что такая «экономия» на личном составе кораблей в самом германском флоте продолжалась чуть ли не до Второй мировой войны.
Не лучше были условия жизни экипажа на бронепалубных крейсерах второго ранга «Изумруд» и «Жемчуг», где струи воды с подволока были частым явлением и в офицерских каютах. Возможно, все дело было в огрехах проекта — крейсера строились на базе легендарного крейсера «Новик», блестяще проявившего себя при обороне Порт-Артура в 1904 году. А «Новик» был также германской постройки — его Морское ведомство заказало германской фирме Шихау (Schichau), верфи в городе Эльбинг (в наши дни — польский город Эльблонг).
«Поглядели бы на наши костюмы. Ходим эскимосами, спим под несколькими одеялами; завелись какие-то наушники, наголовники, напульсники. На грудь капают крупные капли; глядишь, к утру и одеяло промокло. Пришлось идти на выдумки: придумывать подвесные коробочки, губки, а еще лучше — накрываться поверх всего взятой из лазарета клеенкой.
Удивляюсь, как это никто из нас вместо плавания не оказался в госпитале», — писал в дневнике судовой врач «Изумруда» Владимир Кравченко.
Как ни странно, но очень часто работы по модернизации кораблей не только не способствовали комфорту личного состава, но наоборот — осложняли его жизнь. Например, на том же бронепалубном крейсере первого ранга «Аскольд» после Русско-японской войны численность нижних чинов выросла с 545 человек до 627 (не считая 15 матросов, обслуживавших штаб командующего Сибирской флотилией, флагманским кораблем которой был крейсер). В результате часть матросов не имела собственных шкафчиков и рундуков, более того, им негде было даже спать.
Любопытная деталь — на кораблях Российского Императорского флота матросам категорически запрещалось пользоваться ножами, кроме тех, что носились в ножнах на поясе. Причем убирать было положено сразу же после употребления. Так боролись с травматизмом.
Спички были также прерогативой офицеров — матросам не доверяли во имя пожарной безопасности. Вместо «серников» использовались специальные «запалы», которые хранились в герметичных латунных ящиках. Когда экипажу разрешалось курить, запалы зажигались по команде вахтенного начальника.
Наиболее тяжелые условия службы были на подводных лодках.
Вот воспоминания одного из первых русских подводников, Василия Александровича Меркушова, об американских подлодках фирмы Lake. Идет первое десятилетие XX века:
«Усов
[77] отправился осматривать готовую лодку. У пристани стояло какое-то странное сооружение с плоской деревянной палубой, возвышающейся на каких-нибудь два фута над водой. Середина его была занята командирской рубкой с надписью «Сиг»
[78], а ближе к кормовому флагу помещался какой-то кожух с торчащей из него дымовой трубой.
Небольшие размеры судна, его странный вид, малое возвышение над водой — все это как-то не вязалось с установившимися представлениями о военном корабле…
