После восьми часов вечера корабль начинал готовиться к отбою. Сон экипажа хранили свято и за шум на палубе виновного могли сурово наказать. Традиция «мертвого часа» существовала со времен Морского устава:
«Кто ночью на корабле какой крик, или какие излишествы учинит, есть ли кто из офицеров учинил оное, то имеет он и которые с ним были, каждые вместо наказания жалованье свое двухмесячное в шпиталь
[167] дать, а рядовой будет с райны
[168] купан или кошками
[169] наказан».
Отметим, что «купание с райны» представляло собой даже не наказание, а скорее — пытку. Осужденного окунали в воду (к ногам привязывался груз), опуская в воду на длинном конце. Сам конец при этом опускался через блок, закрепленный на ноке реи (то есть райны). По сути, это был аналог пытки на дыбе.
А вот как выглядел день парусной эскадры вице-адмирала Павла Степановича Нахимова, утвержденный приказом от девятого марта 1854 года
С рассвета до девяти утра на кораблях происходила приборка. До восьми часов утра по понедельникам и четвергам происходило «мытье» (стирка) белья и коек. По вторникам и средам рекруты учились лазать по вантам, брать рифы и крепить паруса. По средам и воскресеньям команда меняла белье (в воскресенье также менялось белье у коек). По пятницам поднимали на ростры гребные суда, которые вооружались по воскресеньям. Кроме того, ежедневно в это время поднимались опущенные на ночь брам-реи.
С девяти до 11 часов происходили различные учения. По понедельникам, средам и четвергам тренировались артиллеристы (побатарейно), по вторникам и пятницам работали с парусами. В воскресенье данным промежуток времени был занят молебном и смотром команд.
С 14 до 15 часов — новые учения. По понедельникам, вторникам, четвергам и пятницам матросы по отделениям обучались артиллерийскому делу, фехтованию, стрельбе в цель, гребле и бросанию лота. Через каждую среду по очереди сушили и чинили белье.
С 15.30 до 17.30 продолжались работы и учения. По понедельникам готовились к высадке десанта с вооружением шлюпок артиллерией и тренировкой гребцов. По вторникам и пятницам проводились общие артиллерийские учения. По четвергам с 15.00 катались на шлюпках; рекруты обучались работе с такелажем — брали рифы и крепили паруса
По субботам весь день помимо обычной приборки все палубы мылись «с камнем и песком», исправлялся такелаж, окрашенные детали мылись горячей водой, чистилась медь. Проводился осмотр всех блоков и шкивов.
По воскресеньям матросы катались на шлюпках и, при возможности, увольнялись на берег.
Ежедневно со спуском флага опускались брам-реи. По пятницам вечером спускались с ростров на воду гребные суда Естественно, подчас свои коррективы в корабельное расписание дел и занятий вносила погода Вспоминает минный офицер клипера «Разбойник», будущий вице-адмирал Генрих Цивинский:
«На 31-й день плавания, проходя меридиан группы Тристан-да-Кунья, мы выдержали настоящий шторм силою 11–12 баллов. 3 дня ветер ревел от норд-оста, развел громадную волну, и мы штормовали в бейдевинд левым галсом, неся нижний грот-марсель, фок в два рифа, фока-стаксель и штормовую бизань. Вода шумно ходила по палубе, все люки были закупорены, стеньги и реи трещали, брам-стеньги были спущены. Ветер пронзительно свистел в тонких стальных снастях, заглушая звучный голос старшего офицера, командовавшего в рупор.
Клипер бросало, как щепку, и рулевые с трудом удерживали клипер на курсе, чтобы, не выйти из ветра, чего мы особенно опасались, так как при обстененных парусах легко потерять рангоут. На штурвал поэтому вместо 4-х человек поставили 8 и старших рулевых меняли каждый час; дольше они не выдерживали и едва не падали отусталости и сильного напряжения: вращая тяжелый штурвал, им еще приходилось балансировать на скользкой, мокрой палубе, уходящей из-под ног. В то время штурвалы были только ручные. В один из жестоких порывов, когда пришлось закрепить нижний фор-марсель (во избежание потери фок-мачты') и послать команду на фор-марс, молодые матросики, пораженные картиной бушующего океана, дрогнули и очень нерешительно поползли на ванты.. Мгновенно старший офицер крикнул баковому лейтенанту: “мичмана на марс!”, и вслед за ними быстро побежали оба боцмана, аза ними — марсовые и остальные матросы.
За эти три дня мы не могли иметь горячий обед, наш повар не в силах был что-либо приготовить, так как камбуз, расположенный на верхней палубе, ежеминутно захлестывался вкатывающейся волной».
Глава 11.
ОБМУНДИРОВАНИЕ И АМУНИЦИЯ
С момента основания Петром Великим Российского Императорского флота обмундирование матросов и офицеров неоднократно менялось. Попробуем в общих чертах проследить эти изменения.
Начнем с того, что в первые годы после создания военно-морских сил установленной формы одежды попросту не существовало. Покрой, стиль шитья и даже пуговицы выбирались непосредственно самим моряком, поэтому офицеры, состоявшие в одном и том же чине, могли выглядеть по-разному. Более того, часто обмундирование экипажа каждого конкретного корабля зависело от прихоти его командира, а также от состояния его кошелька Примечательно, что такое положение сохранялось на протяжении всего царствования Петра.
Что же касается матросов и офицеров, то они поначалу также должны были сами заботиться о своем обмундировании. А так как многие нижние чины предпочитали деньги тратить на иные нужды, то случались служители, ходившие «в наготе». Дело дошло до того, что командующий Балтийским флотом вице-адмирал Корнелиус Крюйс (1657–1727) был вынужден отдать специальное распоряжение об удержании части матросского жалования «на платье».
Законодательно это правило было утверждено, впрочем, только с 1709 года, когда на пошив мундира стали брать по 25 копеек с рубля. Матрос в результате получал от казны шапку, бострог
[170], штаны, чулки и чирики
[171]. Все остальное морскому служителю необходимо было приобретать самостоятельно.
После смерти Петра в 1725 году новые правители страны на время потеряли к флоту интерес, и уже в 1728 году Адмиралтейств-коллегия отмечала, что матросы «ходят наги и босы». В связи с этим в конце года было принято решение об установлении новых сроков носки обмундирования. Пушкарям и матросам полагалось дважды в год выдавать тиковый
[172] бострог, две пары рубах и два галстука. Кроме того, казна выделяла по две пары ботинок и чулок. Раз в два года выдавался мундир с канифасными
[173] штанами, пара сапог и шляпа. Три года полагалось носить матросский кафтан с подкладкой из домотканого сермяжного сукна и канифасные штаны.
