– Тим, давай уже! – взмолилась Ньют, пытаясь протолкать брата вперед; ей не терпелось продолжить сеять тот хаос, который задумывался.
– Чем вы все там занимаетесь? – спросил Расс. – Кроме того, что носитесь как угорелые?
– Находим предметы, – ответил Тим, и Ньют взяла его за руку и потащила в главный коридор. – Пока! – только и бросил он через плечо.
Расс довольно кивнул головой, наблюдая, как дети убегают. Какие бы события они не переживали в последние несколько лет, сердце Энн по-прежнему таяло, когда она видела, как муж проявляет свою любовь к их детям.
– Эй, – сказала она, сжав его руку и вытягиваясь, чтобы поцеловать в щеку. Энн заглянула ему в глаза. – Волноваться не о чем, слышишь? Совершенно не о чем. Это наш дом, и мы сильны вместе, ты и я. Наша семья в целости и сохранности.
Расс, улыбнувшись, повторил:
– В целости и сохранности.
Но она все же не могла не заметить следа грусти в его глазах. Как бы Энн ни была рада видеть Демиана, она знала, что мужа и дальше будет тяготить присутствие ее бывшего.
Рассел позволил ее руке выскользнуть из его.
– Проголодалась?
– Если честно, умираю с голода, – призналась она. – Аппетит вернулся.
Они вошли в столовую вместе, держа руки по бокам и почти не соприкасаясь. Расс присмирел, и Энн почувствовала дрожь неспадающего напряжения между ними. Сомнения и страхи соединялись в одно, отталкивая их друг от друга.
«В целости и сохранности», – сказала она про себя, не зная, обет это или мольба.
ДАТА: 10 ИЮНЯ 2179 ГОДА
ВРЕМЯ: 13.37
За рулем тяжелого вездехода сидел немолодой уже пехотинец по имени Альдо Кроули. Кожа у него была как будто дубленая, а там, где отрастали волосы – он был коротко стрижен – серая, но яркий блеск в медных глазах говорил о том, что он мог быть не настолько стар, как казался.
Но он был. В январе Альдо Кроули исполнился сорок один год. Он был потомственным пехотинцем – ни достаточно умным, ни достаточно амбициозным, чтобы подняться выше сержанта, и понижался до капрала каждый раз, когда отказывался подчиняться приказам старших офицеров, которые были куда зеленее, чем он в первый свой день в форме.
Бракетт узнал все это в первые шестьдесят секунд беседы с Джулисой Парис на тему того, каких членов отряда стоит привлечь к спасательной миссии. Кроули был первым, кого она предложила, а потом уже – пару крепких рядовых, Ченовского и Хауэра, заработавших репутацию тех, кто не наложит в штаны, если ситуация станет тяжелой.
Также капитан взял с собой и лейтенанта Парис, плюс первых трех пехотинцев, которые попались ему на глаза в лихорадочные мгновения подготовки – Нгуена, Петтигрю и Стамовича.
– Не совсем понимаю, почему вы берете меня с собой, капитан, – заметила Парис.
Бракетт осмотрел просторный салон тяжелого вездехода. Остальные выстроились на скамейках вдоль переднего отсека. Задняя часть машины использовалась для хранения оборудования и грузов.
Он посмотрел на Парис. Из-за грохота двигателей и шума, с которым вездеход пробирался по ахеронской земле, никто из остальных не услышал бы, если бы он ответил на вопрос. Но что ему было сказать? Что он хотел видеть ее рядом, потому что доверял ей, хоть и знал лишь несколько часов? Что она знала местность, пехотинцев и природу атмосферных бурь? Любое из этих признаний выдало бы в нем некоторую слабость.
И вместо ответа он повернул вопрос иначе:
– У вас есть опасения, что сержант Кохлин не сможет принять командование в наше отсутствие?
Парис нахмурила брови:
– Никаких.
– Вот и хорошо.
Лейтенант пристально посмотрела на него, но вездеход сильно трясло и она, отвернувшись, стала просто вглядываться сквозь лобовое стекло. Видимость была неважной еще с момента, как они покинули «Надежду Хадли», и по мере продвижения к «Процессору Шесть» становилась только хуже. У Альдо на щитке имелся целый набор инструментов, которые сообщали данные о местности для радара и термографа. И все равно Бракетт совершенно не понимал, как этот парень видит там хоть что-нибудь.
Сбоку от него на скамье лежала экзомаска. Эти черные штуки с выпуклыми глазами вызывали у него в воображении гигантских, кошмарных насекомых. В основном такие маски кратковременно использовались на планетах и лунах, где атмосфера содержала токсины, но в остальном была пригодна для людей. Также экзомаски широко использовались и во время сильнейших бурь на Ахероне, просто чтобы предотвратить попадание пыли в глаза и рот, облегчив видение и дыхание.
– Скажи-ка мне вот что, – сказал Бракетт, пытаясь растопить лед, что начал образовываться между ним и лейтенантом. – Кто-нибудь когда-нибудь спрашивал, почему морпехов высылают на эти изыскательские выезды? Это просто бесплатная рабочая сила, или наши люди должны следить, чтобы разведчики не отлынивали от работы?
– Я спросила, когда только-только сюда попала, – ответила Парис. – Мой первый командир на Ахероне сказал мне, что это вошло в порядок вещей, когда на Ахерон впервые прибыла команда ученых, то есть лет двенадцать-тринадцать назад. Но разведчики не просто собирают образцы и составляют карты местности.
Бракетт изогнул бровь.
– А что еще им, черт возьми, делать на этой глыбе?
Лейтенант Парис бросила осторожный взгляд на Стамовича и остальных, кто сидел напротив. Спрятала непослушный короткий локон за ухо.
– Это «Вейланд-Ютани», капитан, – ответила она, будто этим можно было все объяснить.
Сидя на скамье, Бракетт стукнулся головой о стену, когда тяжелый вездеход угодил в неглубокую яму, а затем выкарабкался из нее. Возможно, участие «Вейланд-Ютани» и вправду все объясняло. Приказы-инструкции от Корпорации предписывали не только изучение самого планетоида, но и удовлетворение неугасающего интереса Компании к инопланетной жизни – аборигенной или занесенной путешествующими по космосу расами. Но и спустя тринадцать лет после прибытия ученых эта мысль казалась нелепой.
Если и существовала вероятность, что изыскатели найдут хоть что-нибудь интересное их работодателям, они бы уже это нашли. А Компания могла отправлять с ними пехотинцев и из соображений безопасности – просто в качестве меры предосторожности.
Бракетт подался вперед, пытаясь разглядеть что-нибудь за лобовым стеклом. Альдо ни разу не сбрасывал скорость, как бы сильно тяжелый вездеход ни трясся и как бы буря ни закрывала ему обзор.
– Ты хоть что-нибудь там видишь? – спросил его Бракетт, повысив голос так, чтобы его было слышно поверх грохота машины и стаккато гонимых ветром камней о корпус вездехода.
Альдо оглянулся.
– В этом и штука, капитан, – ответил он. – Нужно просто принять, что там нечего видеть, и тогда все будет нормально.
Бракетт затряс головой.
