В то время, как терцы бросились в атаку, а кубанцы подошли к ручью, Кавказская бригада только и могла видеть, что в первое мгновение терского урагана вправо от нее были турки, а перед нею прямо на юг простиралось холмистое поле. Что делается за этими холмами и кто скрывается за ними, должен был выяснить Кубанский полк, выстроясь уступом за левым крылом Владикавказского полка. Но пока они пропускали вперед себя артиллерийскую батарею, на гребне пологого холма показались всадники Собственного Его Величества Конвоя, впереди которых скакал терский казак – хорунжий Григорий Кульбака. Ясно было, что они после боя выравниваются со своими братьями Владикавказского полка. Они подоспели в то самое время, когда Владикавказский полк разделил турецкие отряды. И их на помощь с левого фланга послал генерал Скобелев. Гвардейский эскадрон стал рядом с Владикавказским полком, и они вместе понеслись на турок. И еще пуще дрогнула земля перед врагом. Батарея и Кубанский полк, ожидая своей очереди, следовали рысью. Скоро должна была наступить она и для них, так как гонец за гонцом скакали от князя Имеретинского и от генерала Скобелева с приказанием: «Преследовать до – нельзя». Но вот выбились из сил и казаки, и терские кони, измученные трехверстовой сечей на полном ходу. Тогда-то и пригодилась батарея, которая была вызвана на позицию, а Кубанский полк сменил владикавказцев и Терский эскадрон Собственного Его Величества Конвоя. Этот последний через несколько времени был отозван в Ловеч, а владикавказцам дана передышка. Кубанцы заняли места их обоих, и наступила менее блесткая, но более трудная половина работы.
Через несколько дней князь Имеретинский доносил Главнокомандующему: «Взят Ловеч, который занимали четыре тысячи турок. Почти все они были перебиты, нами было похоронено 2200 турецких трупов, взято 2 знамени и 1 орудие. Наш урон составил 46 офицеров и 1637 нижних чинов. В преследовании неприятеля 22 августа отличились Кавказская бригада и эскадрон Собственного Его Величества Конвоя».
Глава VI
После взятия Довела все силы стали стягиваться под Плевей.
25 августа в Горном Студне состоялся Военный Совет. Проводил его сам Великий князь Николай Николаевич.
– Господа, хочу услышать от вас, что будем делать с крепостью Плевен? – поставил сразу же вопрос князь.
– Надо немедленно штурмовать крепость, – предложил князь Имеретинский.
– Обязательно штурмовать, и как можно скорее, так как осада может затянуться до зимы, – поддержал князя генерал Скобелев.
– Я бы подождал со штурмом, надо подготовиться, – возразил командир Западного отряда князь Карл. Его поддержал генерал Зотов.
Но Великий князь Николай Николаевич встал на сторону большинства и назначил днем штурма 30 августа – день тезоименитства государя. Этот штурм стал для России третьей Плевной!
Это было самое кровопролитное сражение за все войны, что когда-либо русские вели с турками. Не помогли героизм и самопожертвование войск, не помогла отчаянная энергия Скобелева, лично водившего их в атаку. «Ключи Плевны» – редуты Абдул-бея и Раджи-бея – были взяты, но генерал Зотов, командовавший всеми войсками, отказался поддержать Скобелева, предпочтя скорее отказаться от победы, чем ослабить «заслоны» и «резервы». Последним своим усилием Осман, решивший было бросить Плевен, вырвал победу у горстки героев Горталова, истекавших кровью на виду у зотовских «резервов», стоящих с ружьем у ноги. На штурм 30 августа генерал Зотов двинул 39 батальонов, оставив 68 в «резерве». Штурм почти удался. На правом фланге был взят Гривицкий редут, захвачено знамя и три орудия. В центре, где атаковало 12 батальонов, а 24 стояло «в резерве», штурм был отбит. На левом фланге генерал Скобелев, поведший войска верхом на белом коне, взял «Ключи Плевны» – 2 редута. Еще одно усилие – и Плевен был бы наш. Весь день 31 августа шел здесь неравный бой. 22 русских бастиона бились с турецкой армией на глазах 84 батальонов, стоявших в бездействии. Оставив на редуте Абдул-бея батальон Владимирского полка, Скобелев взял с его командира майора Горталова слово с редута не сходить. Геройский батальон храбро сражался против неприятельских сил. Получив от Зотова отказ в подкреплении, Скобелев с болью в сердце послал Горталову приказание отступить, сказав, что освобождает его от слова.
– Скажите генералу Скобелеву, что русского офицера освободить от данного слова может только смерть! – ответил майор Горталов.
Отпустив остатки своего батальона, он вернулся на редут и был поднят турками на штыки. Наши войска в этих боях потеряли двух генералов, 295 офицеров и 12471 нижних чинов, румыны – 3 тысячи человек. Турки по их показаниям потеряли 3 тысячи человек.
Скобелев возмущался:
– Наполеон радовался, если кто-либо из маршалов выигрывал ему полчаса времени. Я выиграл им целые сутки – и этим не воспользовались.
Имя белого генерала, как его прозвали и русские, и турки, прогремело на всю Россию. На удивление завистникам и рутинеров, Скобелев был назначен командиром 16-й пехотной дивизии. «На верхах» его стали считать если еще не равноценным корпусным командирам Зотову и Криденегеру, то, во всяком случае, мало чем уступающим, а то и вполне равноценным другим командирам дивизий.
Но поражение произвело ошеломляющее впечатление на армию и на всю страну. 1 сентября император Александр II созвал в Парадиме Военный Совет, мало чем походивший на Совет в Горном Студне, проходившем всего неделю назад.
Почти все старшие начальники во главе с Великим князем Николаем Николаевичем и Зотовым пали духом и высказывались за отступление от Плевена, иные за Дунай, и за прекращение кампании до будущего года. Но государь, и в этом заслуга царя-освободителя, согласился с меньшинством, считавшим, что после всех этих неудач отступление совершенно немыслимо как в политическом, так и в военном отношении. Такой бесславный конец кампании явился бы слишком жестоким ударом по престижу России и русской армии.
Было решено отказаться от каких-либо наступательных действий и по всему фронту перейти к обороне. Под сам Плевен стянуть как можно больше войск, укрепиться и отразить Осману сообщения.
В войсках закипела работа. Подходили подкрепления, вокруг города велись осадные работы. В соседних деревнях прямо в деревянных хатах расположился крупный временный военный госпиталь. Вечерело. В одну из хат зашел военный врач и начал устраиваться на ночлег. Тут в нее вошел невзрачный человек, старик, уже очевидно чувствующий тягость лет. Одет он был более чем просто и, несмотря на тепло, чуть ли не по-зимнему: меховая шапка, ватное пальто, боты с мехом.
– Как устроили батальоны? – приступил он к батальонному врачу.
– Этого я еще не знаю, – ответил тот с вызывающим спокойствием, расстегивая сюртук.
– Прежде всего надлежит позаботиться об удобствах доверенных вам людей, – продолжил незнакомец, не обращая, кажется, никакого внимания на недовольство собеседника, – а потом уже можно думать о личных удобствах.
– С кем, однако, имею честь? – не выдержал врач, научившийся в эти несколько своих военных месяцев осаживать штатских ревизоров.
