Заметив прорыв неприятельской партии, постовые стреляли из пушки, если она была, зажигали «фигуру» – шест, обмотанный паклей, соломой, сеном или пропитанный дегтем, и скакали в ближайшую станицу с извещением о грозящей опасности. Помимо сторожевого дела, посты исполняли и обязанности летучей почты, перевозя казенные и частные пакеты вдоль линии.
Если донесение или приказание нужно было везти по его спешности без малейшего замедления, то к нему пришивалось орлиное или иное перо, и такой пакет получал имя «летучки».
Занимались казаки и хлебопашеством, садоводством и другими видами сельского хозяйства.
Командир полка полковник Ильинский в одном из своих приказов прямо указывал:
– Каждый казак обязан изыскивать способы к прокормлению себя и семейства своего, пещись о безопасности, и, сопрягая хозяйственный свой быт с военным, должен не только быть исправным воином-земледельцем, но должен со всею деятельностью заниматься скотоводством, пчеловодством, всякого рода ремеслом и промышленностью.
Но постоянная угроза набегов, нападений с убийствами, угоном скота и захватом людей в плен препятствовали правильным хозяйственным работам.
Каждое утро на разведку выбегали из станицы конные разъезды, чтобы «осветить местность». И только когда доносили эти разъезды, что кругом все спокойно и следов неприятеля не обнаружено, растворялись станичные ворота, и станичники отправлялись на свои работы.
Да и сама работа шла в тяжелых условиях. Хлебопашцам приходилось сбиваться в кучи, чтобы при случае оказать друг другу поддержку.
Впрочем, в то лихое время не только в чистом поле, но и дома в станице казак не чувствовал себя в полной безопасности. Иногда горцы нападали на станицы тысячами. И эти случаи были до того обычны, что казаки привыкли уже понимать предупредительный голос родимого Терека: запруженный в месте брода стеной конных хищников, он издавал своеобразный рев, и по этому ропоту догадывались часовые в станице, что враг близко и в больших массах переходит реку в брод.
Быстро поднималась на ноги станица. Способные носить оружие выбегали на станичный вал. Удальцы вылетали на конях на разведку и с вестью в соседнюю станицу, просить «сикурсу» (помощи). Женщины выкатывали в прямые станичные улицы возы и делали там баррикады, которые сдерживали бы движение конницы в случае прорыва ее внутрь станицы. Ценные вещи, детей и дряхлых стариков прятали в погреба, входы в которые заваливали дровами, хворостом и всяким хламом. Станица живо приспосабливалась к обороне и готова была дорого продать свою жизнь. И чаще всего горцы, видя, что отпор им будет хороший, уходили ни с чем, потеряв без всякой пользы несколько десятков своих джигитов, слишком приблизившихся к грозным станичным валам.
Эти постоянные опасности лучше всего закаляли дух линейного казака, и под давлением бесконечных тревог и стычек крепли казачьи силы.
Глава IV
Обстановка на Северном Кавказе
Шейх Мансур был повержен, но за шесть лет своей деятельности он решительно обратил в магометанство черкесов и чеченцев. Ислам становится у них господствующей религией. Вместе с установлением господства идеологии ислама наметился и механизм его правового функционирования – шариат. Но он был упразднен в 1793 году с учреждением родовых судов и расправ.
Главнокомандующий в то время Кавказской линией генерал Гудович всерьез задумался над тем, что без установления в Кабарде элементов российских законов нельзя ожидать исполнения присяги кабардинцами на верное подданство России. И сам стал работать над проектом суда. Основные его положения сводились к следующему: оные судьи должны судить тяжебные дела и малые проступки подсудных им кабардинцев по их обыкновениям и быть подвластны Верхнему Пограничному Суду, в котором на сии суды должны идти апелляции. Важные преступления, как то измена, убийство, разбой, до сих Судов не принадлежат, а должны быть рассматриваемы прямо в Верхнем Пограничном Суде по законам Е. И. В.
Представленный Гудовичем на рассмотрение проект судов в структурном отношении предусматривал создать в Большой Кабарде два родовых суда для князей с их подвластными, кроме узденей, и два по родам владельцев расправы для узденей с их подвластными. Один родовой суд учреждался для Бекмурзиной и Кайтукиной фамилий, другой – для Атажукиной и Мисостовой фамилий, третий суд предназначался для Малой Кабарды. Были предусмотрены также три родовые расправы.
Предложения Гудовича получили одобрение императрицы.
– Безначалие, вкореняющее беспорядки, наглости и хищничество, как в Большой Кабарде, так и в Малой Кабарде есть причиною, что сей подданный самодержцам Всероссийским народ не мог еще быть обращен ни к какой пользе Империи, но буйством своим наносил единые беспокойства и заботы. Соизволяю приступить к учреждению между кабардинцами судов.
Принимая решение установить в Кабарде новую форму правления, Екатерина II, наверное, вспомнила один из районов смертельно напугавшего ее крестьянского восстания Е. И. Пугачева – Оренбургскую губернию, где раньше были «с пользою заведены между киргизами расправы».
Получив позволение Екатерины II, И. В. Гудович принялся за реализацию собственного предложения и поначалу дела у него шли успешно.
Но родовые суды и расправы, как новые органы царской власти в Кабарде, пытаясь поставить под свой контроль обычно-правовые нормы, вторглись в святая святых кабардинских князей. Они впервые законодательно ограничивали княжеский произвол. Им запрещалось отлучаться за границы России без дозволения главного воинского начальника в крае, мстить самовольно убийцам, укрывать преступников под видом гостеприимства, созывать общественные собрания – хасы, без особого на то повеления и разрешения родовых судов и расправ.
Князья с таким положением долго мириться не могли. И обстановка в Кабарде, которую Гудович не без удовольствия характеризовал как совершенную тишину и спокойствие вскоре нарушилась громом восстания кабардинских князей 1794 года.
Весной 1796 года генерал Гудович был отстранен от должности, и управление Кавказским краем было поручено сподвижнику Суворова генерал-лейтенанту графу Моркову. Но уже через шесть месяцев он впал в немилость и был отстранен. В течение двух месяцев наместники менялись один за другим: генерал-лейтенант Кисилев, генерал-майор Ураков, а с 2 марта 1799 года генерал-лейтенант Кнорринг. В апреле 1801 года он был командирован в столицу Грузии, чтобы убедиться в искренности и добровольном желании грузин вступить в русское подданство.
Результатом его донесения был Манифест 12 сентября 1802 года.
Кнорринг стал первым начальником края, распространившегося теперь по обе стороны Кавказского хребта. Он много внимания уделил обеспечению безопасности сообщения с Грузией. С этой целью он разгромил селение старшины Ахмета Дударова, главного инициатора грабежей и нападений на одиночных путников и военных команд в Тагаурском ущелье. Затем разрешил десяти тагаурским фамилиям, владеющим проходом от Балты до Дарьяла, брать пошлины с проезжающих купцов, свободно проезжать в Моздок и Тифлис и стал платить им по 10 рублей за каждый построенный русскими там мост.
