Казачий сотник, стоявший сбоку полусотни, со скорбной болью увидел, как по морщинистой щеке правофлангового солдата медленно проползла слеза, цепляясь в седоватой, небритой щетине.
Дежурный взвод залпом отдал последний салют погибшим, и пять гробов, медленно и тихо покачиваясь, легли в одну братскую могилу.
А еще через день в крепости состоялся Военный Совет. Проводил его начальник левого фланга Кавказской линии генерал фон Краббе.
– Его превосходительство генерал Ермолов на наше донесение изволил ответить сею весьма неодобрительной бумагой, – показывая пакет, говорил он присутствующим. – Командующий корпусом пишет: «Войска наши допущены бывают к потерям только лишь исключительно нерадением и невниманием своих начальников. Русская кровь, которую пролили оборванцы из чеченских бродяг, требует своего отмщения».
Фон Краббе смолк и многозначительно оглядел слушавших.
– Как известно, – продолжил он, – шайки, нападающие на наши заставы и посты, действуют под начальством чечена Эски из аула Шали. Его и нужно в первую очередь проучить, – с сильным, типично немецким акцентом произнес он и склонился над картой.
– Главнокомандующий приказал выделить для этого отряд, который возглавит лично полковник Пулло, – повернувшись к полковнику, объявил он.
Пожилой, седобородый полковник, остзейский барон Пулло молча разгладил ладонью бороду и спокойно ответил:
– Инструкцию командира корпуса я имею, а теперь давайте уточним детали похода, – и он тоже склонился к карте, подчеркивая карандашом намеченный к уничтожению аул.
– У границы гудермесского леса есть четыре завала, не уничтоженных в прошлую экспедицию, – заметил фон Краббе. – Здесь вы непременно встретите противника, и отсюда начнутся боевые действия. Первый батальон егерей с тремя орудиями двиньте мимо завалов, по просеке, в лоб на аул. Три роты куринцев с сотней моздокских казаков пошлите с фланга, подкрепив их кагерновой мортирой и десятифунтовым единорогом. Еще три роты Куринского полка с двумя сотнями гребенцов пусть выйдут справа, через лес и орешник на пастбища аула, где казаки должны будут отогнать на наши резервы весь скот чеченцев. Резерв из трех рот егерей, батальона куринцев, двух сотен моздокцев и пяти орудий будет находиться при вас. Употребите их согласно обстановке и вашему усмотрению. Полковник Пулло молча отдал честь.
А утром отряд уже стоял у аула Дады-Юрт. Батарея разом ударила по аулу, и отряд тремя колоннами бросился на приступ. В клубе дыма было видно, как от мечети, пристегивая на бегу шашки и забивая шомполами заряд, сбегали вниз густые толпы чеченцев. Перестрелка перешла в учащенный непрекращающийся огонь, пули стали долетать и до батарей. Появились убитые и раненые. Первая цепь егерей остановилась и залегла.
– Огонь! – скомандовал полковник артиллеристам, и батарея открыла частый огонь, бросая ядра в опоясанный дымом, грохочущий, отбивающийся аул.
Вдруг за горою, со стороны шалинской дороги, раздалось восторженное «Ура!». Пулло вынул часы и довольным голосом сказал:
– Это полковник Быстров с куринцами. Молодец! Подоспел вовремя.
Отступавшие к горе чеченцы суматошно заметались и, бросая арбы, кинулись обратно к аулу. Залегшие цепью егеря, ободренные подходом куринцев, поднялись и с криком «Ура!» кинулись в аул.
Рота, шедшая со стороны просеки, вошла в ручей, и чеченцы открыли по ней шквальный огонь. Видно было, как падали и разбивались о камни солдаты, но остальные, хрипло крича и стреляя, перейдя ручей, атаковали противника.
Пулло озабоченно поднялся и, тревожно оглянувшись, крикнул:
– Резерв, вперед!
На улицах аула закипел рукопашный бой, чеченцы с обнаженными шашками в руках кинулись навстречу егерям.
Солдаты вскочили, оправили для чего-то смятые от лежания кителя и кинулись туда, где грохотал рукопашный бой.
Ровно в полдень бой стих. К полковнику приехали парламентеры.
– Почему вы напали на нас? Разве у нас с русскими война? – спросил у полковника пожилой чеченец в высокой папахе.
Переводчик перевел его слова.
– Разбойничьи шайки дерзнули посягнуть на жизнь русских воинов и за это аулы, укрывающие преступников, будут преданы огню и мечу! – ответил Пулло, с любопытством разглядывая чеченца.
Переводчик, видимо с трудом понимая его слова, стал что-то длинно и суматошно говорить, но чеченец остановил его.
– Мы не абреки. Наш аул трудится мирно и все, что вы видите, – он повел рукою по сторонам, указывая на сады и возделанные нивы, – все это сделано нашими руками. Если в большом ауле и есть несколько бездельников, то почему мы все должны отвечать за них.
– Русская кровь, пролитая ими, вопиет о мщении, – выслушав переводчика, холодно сказал Пулло. – Выдайте мятежников, а остальные подвергнутся экзекуции.
Чеченец нахмурился.
– В таком случае, пропустите наши семьи в горы.
– Нет! Генерал Ермолов приказал наказать мятежников, и аул будет разрушен. Разговоры излишни, – сказал Пулло и отошел к штабным офицерам.
– Хорошо! Вы увидите, как умирают чеченцы, – просто сказал парламентер и, вскочив в седло, поскакал к аулу.
Бой разгорелся вновь. Только к вечеру все было кончено. Весь аул был занят войсками. Нижний Дады-Юрт догорал. Дымились руины, и черные груды пепла лежали на месте сгоревшего аула.
Провели человек двести женщин и детей, уцелевших от огня и пуль. Резервные роты, выставив охранение, заняли гору у скрещения дорог. Полковник Пулло со своим штабом расположился на ночь в одном из уцелевших домов Верхнего Дады-Юрта.
Усталые солдаты были разведены на ночлег. Так закончилась одна из экспедиций.
Глава VI
Волнения в Кабарде
1
Переселение малокабардинцев на Терек и принятие покровительства русской администрации не могло быть расценено в Большой Кабарде иначе, как враждебный против нее акт. Как и следовало ожидать, ответная реакция Большой Кабарды не заставила себя долго ждать. Начались беспрерывные нападения кабардинцев, как на аулы переселившихся, так и на Линию, где располагались мирные селения и казачьи станицы.
Командиру Волжского казачьего полка капитану Верзилину лазутчики сообщали:
– Кабардинские разбойники в большом количестве намерены сего числа в ночь прорваться в наши границы.
Генерал-майору Сталю, командиру дивизии и командующему на Линии доносили:
– Разбойники в числе 150 человек за приверженность к нам узденя Кучмазукина намерены разорять его аул и переправиться на нашу сторону для злодеяний.
Дистанционным и постовым начальникам, атаманам станиц было отдано срочное распоряжение – усилить ночные разъезды, занять секреты и броды караулами, пехотным же командам и ротам, по селениям расположенным, иметь резервы.
