– В чем это проявляется? – стал уточнять Ермолов.
– Как я вам уже докладывал, Алексей Петрович, немирные кабардинцы сначала разорили станицу Солдатскую, потом совершили ряд нападений как в Кабарде, так и на правом фланге Линии, и все это ныне слилось в единство враждебных действий и усилий горцев против нас.
– Нужно заметить, что в числе причин кабардинского волнения есть слабое управление Кабардой преемником Подпрядова, подполковником Булгаковым, назначенным нами недавно.
– Повлияло на них, несомненно, и восстание в Чечне, где убит Лисанович, – заметил молчавший до этого Ермолов.
– И это имеет место быть, – ответил Вельяминов и продолжил рассказывать: – Еще не улеглась общая тревога, вызванная присутствием сильной вражеской партии в Чегемском ущелье, как горцы напали на селение Новосельцы. Сорок кабардинских абреков под предводительством знаменитых князей Бесланея Хамурзина и Тембота Кайтукина прорвались на кабардинскую плоскость со стороны Чечни, но встреченные здесь казаками Волжского полка, поспешно укрылись в лесах Черекского ущелья. Оттуда они перебрались в земли дигорских осетин и вместе с ними замышляют новые набеги на наши границы.
– И что, все кабардинцы выступают против нас, – поинтересовался Ермолов.
– Может и не все, но пойди сейчас разберись. Даже примирившиеся с подчинением России мирные кабардинцы стремятся сейчас выселиться из русских границ, а иногда и принимают участие в набегах закубанцев на Линию, – отвечал Вельяминов, и он был прав. Дело в том, что кабардинцы никогда не переставали домогаться различных льгот и возбуждать поземельные споры. А ряд отказов на них и неуклонность строгих мер, введенных Ермоловым, давно вызывало среди них неудовольствие и ожесточение.
– Теперь в Кабарде с неудержимой силой вспыхнуло эмиграционное движение. Кабардинцы один за другим целыми семьями стали предпринимать тайные побеги за Кубань, где и основывают новые «беглые» кабардинские аулы.
– Значит, эти переселенцы и становятся лютыми нашими врагами, – заметил Ермолов.
– Точно, Алексей Петрович! Под их влиянием выходят на Линию все крупные шайки, устремляющиеся прямо на мирную Кабарду, чтобы наказать ее за подчинение России и увести в горы.
– Вот их в первую очередь, вместе с черкесами и надо смирить. Заставь, Алексей Александрович, уважать их русские границы, – приказным тоном сказал Ермолов Вельяминову.
Они стали обсуждать план военных экспедиций против непокорных горцев, за которым и застала их печальная весть.
– Ваше превосходительство, разрешите доложить, – обратился к Ермолову его адъютант, капитан Павлов, и опустил голову.
– Давай, – не поднимая головы, сказал Ермолов.
– Поступило известие о кончине императора Александра Павловича, – поникшим голосом доложил он и подал главнокомандующему пакет.
* * *
На следующий день Ермолов выехал в Тифлис, чтобы срочно отдать необходимые распоряжения. С самого утра генерал был не в духе. Его раздражала пасмурная погода, встревоженное лицо адъютанта и хмурый вид окружения.
Переправившись через Малку, оказия, держа направление по Тереку, двигалась по новой Военно-Грузинской дороге. Ермолов ехал в своей отменной рессорной карете, прикрывшись лохматой буркой. Скрипели колеса, стучали копыта, позвякивали шашки и штыки.
Прикрытый с головой буркой, весь ушедший в мысли, генерал молча слушал однообразный дорожный шум.
Колонна приближалась к укреплению Пришиб. Уже отчетливо была видна наблюдательная вышка, поднимавшаяся над дорогой и лесом.
Укрепление состояло из четырехугольного земляного вала с пушками по фасаду. В центре стояло несколько белых казенных зданий, а дальше опять шла одна улочка с низенькими мазаными хатенками и редкой зеленью.
Запыленные артиллеристы, держа в руках дымившиеся фитили, спокойным шагом шли за орудиями, не обращая внимания на поднятый обозом шум, солдаты сохраняли строй, а по бокам рысили моздокские и гребенские казачьи сотни, поддерживая общий порядок.
Ехавший где-то впереди казачий есаул остановил пегого коня и, оглядываясь на растянувшуюся оказию, отчетливо прокричал:
– Колон-на, стой!
Из вагенбурга, разминая усталые ноги, вышел Ермолов. Есаул, одергивая на себе черкеску и поправляя под буркой шашку, поспешил к генералу:
– Ваше превосходительство, честь имею доложить, оказия дошла до укрепления Пришиб благополучно. Происшествий в пути не случилось!
– Дошли, ну и слава Богу! Объявите небольшой отдых, и пойдем дальше, – распорядился он и, сев на подведенного ему коня, ровным шагом поехал в укрепление.
Сдвинув брови, в черной свисающей с плеч бурке, на играющем под ним жеребце, Ермолов величественно ехал по единственной улице укрепления.
– Не ахти какая крепость, – говорил он окружающим, – а защиту ведет правильную.
В свите знали, что это по распоряжению главнокомандующего перенесена сюда Военно-Грузинская дорога и срочно поставлены для ее охранения укрепления на Пришибе, Урухское, Ардонское и Архонское.
На улице, где проживала семейная солдатская рота, было шумно, грязно и весело: сновали бабы с подоткнутыми подолами, детишки, бородатые солдаты, хрюкали свиньи, квохтали куры, пахло обжитым жильем, печеным хлебом, дымом.
– А где же казаки? – спросил Ермолов у представившегося ему хорунжего.
– Казаки, ваше превосходительство, на постах. Несут службу в разъездах и пикетах. Там у них землянки и летние шалаши. Но и здесь у нас имеется казарма.
– Вы меняетесь? – спросил он у хорунжего.
– Так точно, по месяцу.
– А откуда прибыли?
– Ищерцы мы, моздокский комендант направляет.
«Вот бы заселили и эту линию казаками», – подумал Ермолов, сам себе мысленно ответил: «Всюду просят казаков, а где их взять?».
А эта возможность позже представится, но уже без Ермолова.
А пока звучит команда:
– Бить в барабан! – То есть трогаться.
И колонна медленно трогается, чтобы продолжить свой путь.
* * *
Оказия, оставив позади укрепление, двигалась дальше. Ермолов снова погрузился в мысли. «Редкий день проходит на Кавказской линии без стычек и перестрелок», – размышляет он. – Обязанности же, лежащие на нем, и трудности управления еще незамиренного края требуют величайшего напряжения ума и воли.
Многие из кавказских князьев устраивали ему коварные ловушки, пытаясь опутать его хитро сплетенной сетью интриг. Князья, ханы и беки могли поклясться ему в верности, а на другой день растоптать клятву. Вот и сейчас князья мутят горское население, подобно тому, как дождевая вода мутит прозрачные горные родники.
Перед отъездом из Екатериноградской ему сообщили, что в Дагестан вернулся из Персии казикумухский владетель Сурхей-хан и заявил якобы, что объявит русским войну.
