– Поезжай, Валериан, поезжай, ты этого заслужил, мой боевой товарищ.
Над Тифлисом стояла промозглая темная ночь. С Мтацминды набегал холодный ветер, со стороны Метеха время от времени раздавались приглушенные рокотом Куры голоса перекликающихся часовых: «Слушай!».
Ермолов встал, прошелся по комнате и вновь вернулся на свое место.
– Что-нибудь есть из Тавриза? – спросил он адъютанта.
– Есть, ваше высокопревосходительство. Прибыл с депешами фельдъегерь князя Меньшикова капитан Сергеев. Сообщает, что князь со своим посольством выезжает в Султаниэ, где ему будет представлена аудиенция шахом Персии.
Ермолов налил воды в стакан, выпил и вытер со лба пот.
– А мне сообщили, что персияне по границе зашевелились, а сардар Эриванский похвалялся, что скоро прибудет в Тифлис, – сказал он. – Даже в Дагестане об этом известно.
– Обычное восточное хвастовство! – махнул рукой фон Ховен.
– Не совсем. И лазутчики, и армяне доносят об этом. Вызови сюда капитана Сергеева, – приказал Ермолов адъютанту.
Гонец Меншикова тоже привез неважные вести.
– Вот беда, – сокрушался Ермолов, – и на Северном Кавказе распаляются страсти, и тут неспокойно. Что еще нужно от нас этому мошеннику Аббасу?
Все молчали.
– Ну что ж, пиши генералу Вельяминову, чтобы срочно возвращался в Тифлис, – отдал он распоряжение адъютанту, и тот быстро исчез.
Деловая беседа продолжалась долго, и приглашенные разъехались только поздно ночью.
2
А в Дагестане действительно распалялись страсти. Пылкий учитель шариата Кази-Мухаммед, учение которого первоначально носило совершенно мирный характер, стал открыто проповедовать, что нет угоднее Богу дела, как война с неверными и распространение ислама силою оружия.
Такая постановка вопроса пришлась по сердцу воинственным народам Чечни и Дагестана. В горах закипела работа, и повсюду разнесся призыв к газавату – священному походу против русских. Под знамена его стали стекаться бесчисленные толпы дагестанцев и чеченцев.
– Правоверные мои братья! – обращался Кази-Мухаммед к дагестанцам. – Я обошел полмира в поисках правды и настоящей веры. Я нашел ее. Мы живем с вами неверной жизнью. Мы и не мусульмане, и не христиане, и не язычники. Мы – грешное племя! Мусульманин не может быть ничьим рабом – ни мусульманина, ни христианина. Все мусульмане равны. И кто считает себя истинным правоверным мусульманином, тот должен объявить газават всем неверным, всем мунафикам – вероотступникам.
И тут случилось то, чего не ожидал никто. Ударил гром, сверкнула молния, одна, другая, разразилась гроза. Горцы все, как один, заголосили:
– Он действительно святой! – и упали ниц.
– Слава нашему святому! – кричали они.
– Пусть будет нашим имамом, – взывали они к небу.
Вспоминая обо всем этом, Кази-Мухаммед считал, что ему в жизни всегда везло. В последнее время он и сам стал верить, что ему везет оттого, что он избранный аллахом и его пророком. А ему в самом деле везло. Пошел на Кизляр – взял, напал на Бурную – разрушил и разграбил. Правда, в последнее время эти успехи потонули в неудачах. Но он написал новое воззвание.
– Горцы! Вы величаетесь мусульманами, но вы не мусульмане ни душой, ни сердцем, ни делами и поступками своими, ибо нет в вас великой веры в силу Корана и его творца пророка Магомета, ниспосланного к нам на землю самим аллахом. Вы не мусульмане, ибо кормитесь подачками джауров – неверных, берете от русских подачки. Опомнитесь! Кто у вас будет якшаться с русскими казаками и солдатами, того ждет жесточайшая кара на том свете! Всемогущий аллах не простит нам, если будет нарушен шариат. Мы должны защитить веру. Негодный Ермол послал русские войска обшарить чеченские леса, громить мусульманские аулы, сжигать мечети. Если вы не забыли о былой храбрости, покажите ее еще, ибо настал грозный час!
Но Кази-Мухаммед знал, что одних голых слов горцам мало. Им нужны конь, седло, сабля. Горец по своей натуре человек действия – действия, которое принесло бы ему выгоду.
Думая об этом, он намечал план очередного нападения, которое уже давно созревало в его голове. Целью этого нападения должна была стать крепость Внезапная.
3
Крепость Внезапная была задумана Ермоловым на границе между Дагестаном и Чечней как опорный разъединительный пункт. На холме близ аула Эндери, прозванного русскими Андреевым аулом, раскинулись ее стены, башни, посты, лазареты, склады, казармы. Вся долина до самых Черных гор хорошо просматривалась и простреливалась с любой точки крепости. Кроме высоких стен, крепость была защищена рвом глубиной с всадника. Правда, работы по обводу крепости еще не были завершены. Стены из нетесаного камня, выше всадника высотой, то сбегали по холмам вниз, то поднимались вверх. На всех углах были возведены обзорные башни, откуда можно было стрелять из небольших пушек.
Аул Эндери, находясь на стыке Дагестана, Чечни и Кабарды, уже по одной этой причине представлял немалый интерес как для русского командования, так и для мятежных горцев. Русские относились к аулу с почтением, а непокорные горцы ненавидели его.
Вот к нему и повел Казн– Мухаммед две тысячи джигитов, скрывавшихся до этого в лесах Черных гор, чтобы оттуда ударить по Внезапной.
Двинулись с наступлением темноты. Копыта лошадей были обвязаны смоченной травой, их вели под уздечки. Только шелест оттягиваемых ветвей да редкий храп лошади нарушал тишину. К рассвету они достигли намеченного пункта. Теперь все с нетерпением ожидали, какие последуют распоряжения от имама. Но будто назло всем нетерпеливым у Казн-Мухаммеда было в привычке никому ничего не раскрывать до самого последнего момента. Весь план нападения он держал в тайне. Даже самых близких мюридов не посвящал в задуманное. Для некоторых это было непереносимо трудно. Бей-Булат едва сдерживал себя. Пятьсот чеченских всадников, из которых он составил отдельный отряд охотников, сгорали от нетерпения поскорее сделать дело и с хорошей добычей вернуться домой.
Чеченцы не очень доверяли дагестанцам. Им казалось, что дагестанцы любят выбирать для набега менее опасные участки, а при дележе трофеев стремятся получить большую и лучшую часть добычи. Такое не раз бывало. И то, что дагестанцев сейчас было в три раза больше чеченцев, тоже мало радовало последних.
Бей-Булат поднялся с бурки. Шамиль быстро окинул его взглядом. Это был мужчина, не достигший еще сорока лет, среднего роста, хорошо сколоченный, из-под густых бровей хитро и живо посверкивали карие глаза.
– Ну когда же мы начнем действовать? – задал он вопрос, проходя под кронами огромных дубов.
Кази-Мухаммед взглянул на Шамиля и блеснул недобрым взглядом. Но затем, чтобы не доводить этот разговор до опасного накала, напевным голосом, будто читал главы Корана, проговорил:
– Сатана Ермол, сын дьявола, желая запереть нас в ущелье, под самым горлом нашим воздвиг крепость и назвал ее Внезапная. Давайте, дети мои, покажем ему, что значит настоящая внезапность.
