"Час пик" /21.07.93г./: "Экспедиция на кладбище состоится?"
"Вечерний Петербург"/II. 06.93/ "Иприту не хотите ли?"
Так или иначе, газетные страсти утихли. Иприт и ныне там.
Впрочем, чтобы ознакомиться с этим замечательным продуктом цивилизации, не обязательно ехать к поморам или на берега Балтики. Достаточно заглянуть в нижегородский город Дзержинск. Именно здесь многие годы производилось советское химическое оружие. Там тоже есть свое «Белое море» - так с мрачным юмором называют дзержинцы водоем, который официально именуется шлаконакопителем ПО «Оргстекло» (бывший завод №148 по производству химического оружия). В отличие от настоящего Белого моря здесь не выживают даже простейшие бактерии. Экологи считают этот пруд самым ядовитым местом во всей России.
Чудовищно был отравлен воздух над родиной ипритовых бомб пока «Оргстекло» еще действовало. Одно время военно-химическое предприятие стравливало избыток хлора через 50-метровую кирпичную трубу завода «Капролактан». Жителям окрестного села Огумново можно выдавать удостоверения ветеранов химических атак или ветеранов подразделений особого риска. Городская среда была отравлена до такой степени, что экологически опасные вещества образовывались даже при сжигании осенних листьев. Еще горше участь тех, кто ковал «химический меч».
«На иприте» трудились с 15, а то и с 14 лет, - свидетельствует местный летописец, - рабочих рук в военное время не хватало. Взрывы цехов, вызванные поспешной работой без ремонтов и возникавшие вследствие этого массовые отравления, отсутствие даже самых элементарных защитных средств были обычным явлением. Не удивительно, что почти все работники спецпроизводств… стали профессиональными больными».
Председатель правления Российского мутагенного общества - есть и такое! - Валентин Тарасов:
- По своей вредоносности таких веществ, как иприт в природе немного. Он и канцероген, и мутаген. Поражения генных структур - хромосом - происходит без пороговых величин. Любая ненулевая концентрация иприта - опасна.
Да, есть данные, что иприт в морской воде гидролизуется. Но продукты этого гидролиза, нетоксичные сами по себе, попадая в живой организм, в биосреду, становятся канцерогенами и мутагенами.
Если действие обычных токсикантов - обратимо, организм может вывести их из себя, излечиться, то особь, отравленная ипритом, может прервать действие мутагена только двумя способами: или отказ от продолжения потомства, или прекращением собственного существования.
- То есть - либо стерилизация, либо - смерть?!
- Да, вопрос стоит именно так. Мутированный сперматозоид передает свое генетическое увечье оплодотворенной им яйцеклетке. У будущего ребенка в с е к л е т к и будут нести следы мутации. Став отцом или матерью этот ребенок корреспондирует свою мутацию в общий генофонд своей популяции. На базе множественных мутаций возникает рак. Ведь злокачественная опухоль - это бесконтрольное программное деление клеток, вызванное вторжением в механизм редупликации, то есть деления, какого-либо ксенобиотика, в частности, молекул иприта.
Это доказала еще в 1961 году английская ученая Шарлота Ауэрбах: иприт поражает в живой клетке прежде всего носителей наследственной информации - хромосомы.
В 1940 году моей маме, тогда еще студентке 1-го медицинского института Евгении Соколовой предложили «добровольно» испытать на себе действие боевого отравляющего вещества. На предплечье ей нанесли каплю иприта, а потом следили за действием кожно-нарывного ОВ. Результаты зарисовали для плакатов ОСОАВИАХИМа. Ожидалось, что противник может применить химическое оружие. Другим студенткам наносили капли иных ОВ. Сотрудники НКВД взяли с них подписку о неразглашении тайны проведенных испытаний. В память об этих «научных экспериментах» у мамы осталась оспинка на правом предплечье. Дай Бог, чтобы дело этим и ограничилось. Не хочется думать о судьбе маминых подруг по «химическим опытам». Да они ей и неведомы - столько лет прошло…
Процесс пошел или прошел?
Трагический парадокс советской истории: ученых-генетиков травили в те самые годы, когда в моря эшелонами сбрасывали генетически опасный яд - иприт.
Председатель Комитета по конвенциональным проблемам химического и биологического оружия при Президенте РФ Александр Дмитриевич Горбовский:
- Конвенция по запрещению химического оружия, которую Россия подписала в 1993 году, не предусматривает каких-либо обязательств государств-участников по уничтожению затопленного химического оружия до 1 января 1985 года.
К настоящему времени - а прошло уже более полувека с момента захоронения, значительная часть боеприпасов прокорродировала, то есть, попросту говоря, проржавела и находящиеся в них ОВ вышли в донный слой. Но в результате гидролиза, который в тех условиях морской среды, проходит в течение десяти дней, они, эти ОВ, оказались связанными. Поэтому фактически в придонных слоях их сейчас нет. К такому же выводу пришли и зарубежные специалисты, в частности, норвежские. Они провели свою оценку боеприпасов, залегающих на дне моря: придонные процессы вполне могут обеспечить детоксикацию ОВ.
… Я считаю, что это не глобальная катастрофа. Разумеется, научные изыскания приводят к открытию новых феноменов, в частности, мутагенных свойств иприта. Но тем не менее…они мало влияли на экологию. При раздувании этой опасности паника может привести к выделению больших средств, которые будут неоправданно выделены на решение этой проблемы в ущерб другим задачам. Должна быть оценка на основе реально выявленной картины опасности.
Но ведь в этом же вся и загвоздка: ответить на вопрос «процесс уже прошел или только пошел. Или еще пойдет?»
Главный специалист управления экологической безопасности Министерства охраны окружающей среды Ольга Штемберг видит проблему не столь оптимистично, как ее оппонент Дмитрий Горбовский:
- По данным, опубликованным в Германии и Швеции рыбаки на промысле довольно часто вытаскивают из своих сетей либо сгустки иприта, либо прокорродировавшие химические бомбы. Но дело в том, что передача токсических соединений идет по принципу экологического усиления: чем выше организация живого, тем больший уровень накопления в нем токсических веществ. Рыбы, безусловно, приспособятся к отравленной водной среде. Приспособимся ли мы к ней без того, чтобы стать безухими трехпалыми циклопами-мутантами?
И Швеция, и Норвегия, и Германия провели очень серьезные исследования. И Россия проводила их в силу своих финансовых возможностей. Данные неутешительны.
И тем не менее специалисты всех этих стран, снаряжавших морские экспедиции, сходятся на том, что у них нет пока оснований утверждать, что химические могильники в море опасны или безопасны. Никто из уважающих себя специалистов не рискует давать однозначные ответы: да, это очень опасно или - ничего страшного, все рассосется…
