— В моем Интернете много всякого, — обиженно ответила Дита, — но там нет и не может быть того, что еще не произошло. В загсе побывали и печати в паспорте Каравайкин и Леся получили в тот день, когда ты у них была. А я получила инфу о девочке и доложила ее тебе до этого момента, более о Лесе запросов не делала, ты не просила.
В моей голове ожило воспоминание. Я сижу в квартире Леси. Каравайкин объясняет, что он опекун девочки, поэтому обязан присутствовать при ее разговоре со мной. Я улыбаюсь: «Леся уже взрослая». — «Закон есть закон, — сурово отвечает адвокат. — Да, Олесе вот-вот стукнет восемнадцать. Но пока она несовершеннолетняя». Девушка отвечает на мои вопросы, потом приносят платье, и она бежит его мерить, причем выглядит невероятно счастливой. Илья, глядя ей вслед, по-отечески улыбается и говорит: «Девочки такие девочки. Лесю позвали на свадьбу подружкой невесты». Олеся очень радовалась, что ей сделают прическу, макияж…
— Платье! — воскликнула я.
— Ты о чем? — удивилась Дита.
— Илья обронил, что ему не показали наряд, который положен подружке невесты, — ответила я, — а когда адвокат, провожая меня, решил заглянуть в комнату, где у Леси шла примерка, она закричала: «Не смотри!» А еще в прихожей стояли белые туфли, очень красивые, украшенные то ли стразами, то ли жемчугом, сейчас уже не помню, и лежала сумочка в пару к ним.
Булочкина кивнула.
— Считается, что жениху нельзя до свадьбы видеть подвенечный наряд невесты. Но я никогда не слышала, что запрет распространяется на прикид ее подружки.
Я разозлилась еще сильней.
— Вот-вот! Олеся собиралась замуж. Про то, что ее пригласили стать подружкой невесты, адвокат соврал. Ох, мне следовало раньше сообразить: меня водят за нос!
— Зачем скрывать, что идешь расписываться? — удивилась Эдита.
— Повторяю слова адвоката, — нахмурилась я. — «Закон есть закон». На момент подачи заявления Столова была несовершеннолетней. А Каравайкину… Хм, не знаю, сколько ему.
— Сорок два года, — подсказала Булочкина. — Однако нефиговая разница в возрасте.
— И он опекун девочки! — вскипела я. — Некрасивая история. Небось дал тетке в загсе пухлый конвертик, объяснил, что невесте на время росписи до совершеннолетия остается пара деньков, вот и приняли у них заявление.
— Леся поменяла фамилию, теперь она Каравайкина, — заметила, глядя на экран, Дита. — Может, в присланном письме правда? Насчет совращения девочки в юном возрасте. Хотя… Вдруг у них настоящая любовь? Джульетте исполнилось тринадцать, и никто не осуждал Ромео за развратные действия.
— Ему стукнуло шестнадцать, а не сорок с гаком, — буркнула я.
— Когда Леся отметила тринадцатилетие, Илье было тридцать семь, — зачем-то уточнила Эдита.
Я сделала глубокий вдох.
— По-твоему, сей факт является оправданием для педофила?
— Ну… просто хочу сказать, что у них могло вспыхнуть светлое чувство, — пробормотала Булочкина. — Они нежно относились друг к другу, а как только появилась возможность, зарегистрировали брак.
— Вероятно, в письме правда. И это не отменяет совращения, — пробормотала я. — Ты изучила камеры нашей охраны? Кто принес послание?
Эдита показала на два рядом стоящих компьютера — на одном застыла фотография, а на втором что-то мелькало.
— Парень, лицо которого рассмотреть невозможно, — вздохнула я. — Ожидаемая ситуация. Включи запись.
Эдита нажала пальцем на клавишу, снимок ожил. Я увидела центральный вестибюль офиса и множество снующего туда-сюда народа. Из толпы вышел мужчина, одетый в черные джинсы и такого же цвета толстовку с капюшоном. Он приблизился к ресепшен, положил на стойку конверт и, не говоря ни слова, покинул здание.
— Мда… — вздохнула я.
— Письмо в лаборатории, — пояснила Дита. — На конверте всего три слова — «Татьяне Сергеевой лично», написанных с помощью трафарета. Его наложили на бумагу и обвели буквы ручкой. О почерке ничего в таком случае нельзя сказать. Но смотри…
Эдита подвигала «мышкой». Изображение замерло, я опять увидела парня, который направлялся к стойке дежурного. Дита нажимала на клавиши, одновременно говоря:
— Если сравнить рост его и остальных мужчин в холле, то становится понятно… ага, наш доставщик значительно ниже их. И еще… Вон там находится банкомат, видишь? Теперь сравним его высоту с ростом курьера… Что ж, могу с большой долей уверенности сказать: в таинственном незнакомце метр шестьдесят пять, ну, может, шесть.
— Отлично… — протянула я.
— Едем дальше, — быстрее заговорила Эдита. — Внимание на экран! Делаю стоп-кадр момента, когда конверт кладется на стойку… Что бросается в глаза?
— Рука у него без перчатки, — пробормотала я. — Либо посыльный о них забыл, либо знает, что его отпечатков нигде в базах нет, либо это совершенно посторонний человек, которому дали денег и велели доставить конверт. Постой… Форма кисти, пальцев явно женские!
— Я думала, ты об этом догадаешься, когда про рост услышишь, — протянула Булочкина.
— Встречаются невысокие мужчины, — поджала я губы. — Тот же Каравайкин, например. В нем не более метра семидесяти и…
Эдита уставилась на меня. Я замерла. Потом закончила фразу:
— И он субтильный, со спины легко сойдет за подростка.
— Тинейджеры такие лоси бывают, — возразила Эдита, — в тринадцать лет под два метра ростом.
— Наклеить бороду и усы легко, — продолжила я. — И запах!
— Запах? — повторила Эдита.
— Только сейчас я поняла, что меня насторожило, когда я столкнулась с разносчиком. Его одеколон! Эксклюзивный аромат: корица, ваниль и цитрусовые. Явно не массовое производство. У меня же нос — как у охотничьей собаки. Если выпрут из бригады, подамся в Шереметьево в наркоконтроль, стану чемоданы на предмет запрещенных препаратов обнюхивать. Любой псине фору дам! Легко узнаю запахи. Наш Ватагин пользуется туалетной водой «Моро», у тебя шампунь и мыло фирмы «Флер д’оранж».
— Ну и ну! — восхитилась Дита.
— Все массовые марки вычисляю, — похвасталась я. — Но одеколон разносчика второй раз в жизни унюхала. А в первый почуяла его в квартире Леси, когда с ней и Ильей беседовала. Каравайкин тогда сказал, что парфюм ему подопечная подарила. И Валентина Юферева то же самое говорила: мол, от адвоката несло специями, когда он с ней о квартире договаривался, потому она полагает, что пиццу ей принес именно он.
— Ты тоже считаешь, что это Каравайкин переоделся доставщиком? — прищурилась Дита.
— Бороду с усами наклеил, кепку на нос опустил, а про одеколон и не подумал, воспользовался им, — кивнула я.
— Странно, что он притаранил еду в тот момент, когда ты у Валентины находилась, — заметила Эдита.
— Адвокат же не знал, что я после встречи с ним и Лесей поеду к Юферевой, — возразила я. — И кто мог знать, когда Валя пиццу затребует? Думаю, Каравайкин попросил того, кто заказы по телефону принимает, сообщить ему о получении заказа от Юферевой, а сам в машине сидел. Интересно только, как он узнал, что его помощница в афере является постоянной клиенткой этой фирмы? Отправлю Аню в кафе, пусть найдет настоящего доставщика и потрясет его.
