Разбирались с экипажами. Комиссаров и евреев расстреливали здесь же, а остальных гнали в лагеря. Некоторые (в большинстве украинцы) сразу предлагали свои услуги в качестве добровольных помощников.
Другие оказывали отчаянное и, по мнению унтер-офицера, бессмысленное сопротивление. Расстреляв боезапас, поджигали свои танки и броневики. Если оставалось горючее, пытались прорваться, но это удавалось немногим. Артиллеристы расстреливали легкие танки с тонкой броней и наблюдали, как из люков выскакивают горящие экипажи.
Некоторых сразу расстреливали. Но, понеся потери, зачастую наблюдали, как кувыркаются, кричат от боли и пытаются сбить пламя обреченные люди. Впрочем, со временем стали осторожнее – от русских можно ждать чего угодно. На глазах унтер-офицера горящий танкист выхватил их кармана гранату-«лимонку» и бросил ее в кучку зевак.
Кто-то был убит, другие ранены. А в хохочущего, сходящего с ума от боли танкиста открыли огонь сразу из нескольких стволов, облегчив фанатику смерть.
Сегодня отделение проверяло участок местности, где воздушная разведка видела несколько красноармейцев. В ближайшей деревне крестьяне отмалчивались. Утверждали, что советские войска уже отступили, а те, кто не хотел воевать, разбежались по домам. Унтер-офицер, немного говоривший по-русски, разъяснял:
– Если узнаем, что вы с ними связаны, сожжем дома, а виновные в поддержке большевиков будут расстреляны.
Люди продолжали отмалчиваться, а унтер-офицер с трудом удержался от желания разбить бородатую морду одного из крестьян. Однако начальство запретило без нужды применять жесткие меры.
– Если будут доказательства, тогда действуйте.
– Эсэсовцы с ними не церемонятся и быстро находят, что им нужно, – с досадой возразил унтер-офицер.
Впрочем, их рота тоже не слишком-то церемонилась с крестьянами, избивая и расстреливая подозрительных лиц. Просто сейчас не было за что уцепиться.
Сделав круг по окрестностям, унтер-офицер выехал на лесную малонаезженную дорогу. Следы солдатских ботинок сразу насторожили его. Он приказал остановиться и заглушить двигатели.
Пахло дымом костра, и хотя в лесу стояла тишина, унтер-офицер почуял присутствие людей. Три мотоцикла на малом ходу снова двинулись по дороге. Словно предчувствуя опасность, унтер-офицер пропустил вперед своего помощника-ефрейтора.
Мотоциклы двигались на малом ходу, но посты их услышали. На дальнем посту в замаскированном окопе дежурил сержант Родион Кочура с ручным пулеметом и Марфин Иван, молодой красноармеец, которого чуть не расстреляли вместе с мародерами.
Сейчас он старательно показывал, что несет службу добросовестно. Вертел головой, всматриваясь в лесную чащу, вставал, чтобы лучше видеть дорогу.
– Не суетись, Ваня, – сказал сержант, сидевший на приступке окопа. – Если немцы появятся, мы их услышим. Пешком они сюда не пойдут, на колесах прикатят.
Так получилось, что головной мотоцикл появился, когда посты обходил взводный Трифонов. Младший лейтенант ахнул и передернул затвор трофейного автомата. Приказал Ивану Марфину:
– Бегом к Ерофееву, доложишь. А мы тут их придержим.
Однако Родион Кочура решительно возразил:
– Ты взводный, тебе людьми командовать, а не в драку ввязываться. Пусть Ваня со мной остается, а ты решай с Ерофеевым, что дальше делать.
Младший лейтенант, едва не кинувшийся в бой сгоряча, боясь, что его посчитают трусом, спорить с Родионом не стал. Бросать взвод он не имел права. Отцепил с пояса и протянул сержанту «лимонку»:
– Держитесь, ребята.
Времени на разговоры не оставалось. Трифонов, пригнувшись, бежал к лагерю, а Кочура и Марфин следили за приближавшимся «цундаппом».
– Подпустим метров на восемьдесят, – шепнул сержант. – Я в пулеметчика стреляю, ты – в водителя.
– Понятно.
Но, глянув, как по напряженным скулам помощника катятся крупные капли пота, понял, что надежды на восемнадцатилетнего бойца мало. Парень стрелял из винтовки всего три раза – в день принятия присяги.
Ефрейтор, сидевший за рулем, тоже каким-то чутьем ощущал опасность. Русские, если они здесь есть, ударят первыми – вся надежда на пулеметчика с его МГ-34. Тот держался молодцом, готовый в любую секунду нажать на спуск.
Автоматчик на заднем сиденье был из молодых, но тоже сидел, держа наготове свой МП-40. В случае чего огонь откроют плотный. Ефрейтору не нравилось, что заметно отстал на своем «цундаппе» унтер-офицер (командир отделения), а с ним вместе и третий мотоцикл с 50-миллиметровым минометом.
Не бог весть какое мощное оружие (мина весила всего 900 граммов), но скорострельное, способное градом своих осколочных зарядов прижать к земле врага и навести панику грохотом. Унтер-офицер был уже дважды ранен и бережет себя, имеются семь подчиненных.
Когда решали, кого ставить во главе отделения, мнение начальства склонялось к ефрейтору, но его соперник умел подойти к начальству и был членом национал-социалистической партии. Это оказалось веским аргументом.
Поэтому беспартийный ефрейтор шел под пули первым и мог надеяться только на себя и свой экипаж. И здесь ему повезло. Ваня Марфин в момент выстрела слегка приподнялся. Ефрейтор мгновенно пригнулся, одновременно направляя мотоцикл в просвет между двумя березами.
Эти выигранные секунды спасли ему жизнь. Пули из «дегтярева» и трехлинейки летят вдвое быстрее скорости звука. Если прицел взят точно, то треск смертельных выстрелов ты можешь и не услышать.
Очередь, выпущенная сержантом Кочурой, пробила горло и грудь пулеметчика. Он успел ответить короткой беспорядочной очередью, уже не владея телом. Одна из пуль вырвала клок кожи из плеча автоматчика, заставив его вскрикнуть от боли и выпустить трассу в землю, едва не под колеса мотоцикла.
Но ефрейтор уже уводил «цундапп» в низину за деревья. Родион Кочура сгоряча дал вслед одну и другую очередь, но пули выбивали щепу из деревьев и свистели над головой экипажа. Ефрейтор был опытным солдатом и тоже не хотел рисковать своей жизнью. Он пока не видел противника, но, опасаясь внезапной атаки, бросил наугад две гранаты и, снимая со станка на коляске пулемет, приказал автоматчику:
– Веди огонь, отвлекай их внимание. Сможешь?
– Смогу, – кивнул раненый солдат.
Ефрейтор, прячась за дерево, ловил цель. За спиной ударил длинными очередями пулемет с мотоцикла унтер-офицера. Но стрелял он наугад, не зная, сколько русских прячутся в засаде.
Подбежал унтер-офицер и едва не угодил под пули «дегтярева». Из сосны брызнули щепки, отлетела сбитая ветка.
– Дитрих убит? – кивнул унтер в сторону пулеметчика в коляске.
– Проверь, если есть желание, – огрызнулся ефрейтор, пристраивая поудобнее пулемет.
Оба русских сменили позицию и снова открыли огонь. Ефрейтор ответил короткими точными очередями. Пули прошли рядом с Кочурой, заставив его вжаться в землю. Автоматчик тоже знал свое дело и не давал уйти из-под коротких очередей.
