– Такие кладбища тянутся от самой границы, – сказал один из пехотинцев. – Дорого обходится нам этот поход.
– Русских гибнет в пять раз больше, – возразил солдат помоложе. – Мы уже заняли половину России.
Остальные в разговор не вмешивались. Кто может показать, где она эта половина? В этой огромной стране не разглядишь ни конца, ни края.
Километрах в полутора от дороги, в глубине леса стояли два танка, которые не смогли ночью прорваться к своим: КВ-1 лейтенанта Ерофеева и легкий БТ-7 Никиты Астахова.
Снова вышло так, что из взвода Федора Ерофеева, кроме «Клима Ворошилова», уцелела машина лейтенанта Астахова. Большинство легких танков в ходе долгого боя были уничтожены снарядами немецких «панцеров».
Трудно уцелеть, имея броню пятнадцать миллиметров, даже если в тебя бьет чешская танкетка с ее 37-миллиметровой пушкой. Выход только один, опережать противника, маневрировать.
Тем более 45-миллиметровка наших легких танков пробивает за полкилометра броню толщиной четыре сантиметра. БТ-7, конечно, устарел, но в умелых руках действует неплохо. К сожалению, не всегда удается выстрелить первым или увернуться.
Экипаж обоих машин занимался ремонтом. Несколько красноармейцев из танкового десанта охраняли стоянку. Немцы наверняка прочешут окрестности в поисках уцелевших красноармейцев и поврежденных танков, не сумевших после боя вырваться из кольца.
– Как двигатель? – спросил лейтенант у механика Басова. – Доберемся до своих?
– Поколотили машину вчера крепко, – закуривая самокрутку, отозвался старшина Захар Басов. – Да по колдобинам погоняли. Подремонтировали, что смогли, надо бы попробовать двигатель завести, да боюсь, фрицы услышат. Дай команду Федор, проверить, нет ли их поблизости.
У Никиты Астахова его легкий БТ-7 тоже был на ходу, хотя броня была сплошь во вмятинах от осколков и пуль. В башню даже угодил снаряд, которые обычно пробивают броню насквозь. Но Астахову и его экипажу повезло. Бронебойная болванка, судя по всему от 37-миллиметровой пушки, прошла рикошетом, выбила массивную заклепку и оставила рваный след.
– Везучий ты, Никита, – разглядывая борозду от снаряда, сказал сержант Костя Савушкин. – Если бы броню пробил, в тебя бы прямиком угодил.
– Спасибо механику, – засмеялся младший лейтенант. – Вовремя в сторону ушел.
– «Чех» стрелял? – спросил кто-то из танкистов.
– Он самый. Но второй раз я ему пальнуть не дал. Врезали бронебойным в лобовую часть, рядом с пулеметом. Задымил гад, потом загорелся.
– Молодец ты, Никита. Не растерялся, – сказал пожилой, опытный механик Басов. – У «чехов» пушки скорострельные. Зевнули бы, он тебя следующим снарядом бы достал.
– Хвалиться нечем, – отмахнулся младший лейтенант. – Это не фашист Т-3, которого так просто не возьмешь.
– Не скромничай. Броня у «чеха» толще твоей почти в два раза, а пушка хоть и малая калибром, но у снаряда скорость 750 метров в секунду. Опасная, как «гадюка».
Осторожно опробовали двигатели на обоих танках. Проехали несколько метров, убедились, что гусеницы тоже исправны. Опасались, что на шум могут прикатить немцы, но дальний пост остановил группу артиллеристов, семь человек во главе с сержантом.
Это были остатки гаубичных расчетов. Сержант рассказал их невеселую историю. Гаубицы М-30, калибра 122 миллиметра, не самое подходящее орудие для борьбы с танками врага.
Масса в две с половиной тонны не позволяла быстро разворачивать орудие в нужном направлении, что крайне важно для противотанковых пушек. Скорострельность 5–6 выстрелов в минуту также усложняла поединки с танками.
Но артиллерии не хватало, и батарею поставили на прямую наводку. Мощности фугасного снаряда весом 22 килограмма хватало, чтобы прямым попаданием проломить броню даже такого «серьезного» танка, как Т-4. Для того чтобы вывезти из строя легкий «панцер», порой было достаточно нескольких крупных осколков.
Батарее не повезло сразу. Несмотря на хорошую маскировку, ее засекли наблюдатели дивизиона 105-миллиметровых немецких гаубиц. Еще до того, как в атаку пошли танки, одно из орудий было разбито.
Когда начался танковый бой, три оставшихся орудия упорно обороняли порученный участок, не подпуская немецкие машины.
– Два танка прямыми попаданиями разбили, – рассказывал сержант, единственный уцелевший командир орудия. – Конечно, точной стрельбы по движущимся целям трудно добиться навесным огнем. Но еще один танк хорошо приложили. Его на буксире вытащили.
Батарея отражала упорные атаки полдня. Немецкое командование считало, что в этом месте удобно осуществить прорыв – ни снарядов, ни мин не жалели.
Когда осталось одно орудие, пустили с флангов пехоту.
– У нас запас шрапнели имелся, – рассказывал сержант. – Сумели еще часок продержаться. А что толку? Бьем в одно место, а они начинают новую атаку с другого. Ваши танкисты помогли. Тяжелый КВ из пушек и пулеметов огонь вел. Отогнал атакующих.
– Не помнишь, кто этим КВ командовал? – спросил Ерофеев.
– Нет, – отрицательно покачал головой сержант. – У нас возможности не было друг к другу бегать и знакомиться. Фрицы крепко напирали.
Видя, что «Клим Ворошилов» пройти в этом месте не даст, немцы обрушили на него огонь целой батареи 105-миллиметровок.
– Жутко смотреть было, – сказал один из артиллеристов. – Снаряды градом сыпятся. Разбили обе гусеницы, а потом фугасами начали броню проламывать. Экипаж до последнего держался, а потом двигатель вспыхнул. Огнеметчики под шумок подлезли и два баллона выпустили. Одного мы подстрелили, второй уполз, сучонок.
– Из ребят-танкистов никто не уцелел?
– Нет, – отрицательно покачал головой сержант. – Сгорели вместе с машиной. Ну а мы последние снаряды выпустили, взорвали гаубицу и стали пробиваться. Нас вначале человек двенадцать было во главе со взводным.
– В плен никто не пытался сдаться? – спросил Ерофеев.
– Может, кто и подумывал, но после всего, что видели и на своей шкуре испытали, настрой жесткий был. Насмотрелись! Взводный говорит: «У меня всего две обоймы, но если кто руки поднимет, не пожалею пулю для труса».
– Пятеро при прорыве погибли?
– Ага, – кивнул сержант. – Шли напролом. Под пулемет угодили, гранатами расчет закидали. В другом месте на вездеход наткнулись. Взводный из своего «ТТ» водителя в упор застрелил, а его немецкий офицер из автомата. Гранаты снова выручили. Нам несколько ящиков перед боем выдали – и «РГД» и противотанковые. Я противотанковой в десантный отсек засветил. Там трое пулеметчиков находились – вдребезги разнесло вместе с их МГ.
– Резвый ты парень? – усмехнулся механик Басов с оттенком недоверия.
– Так и было, – закивали остальные артиллеристы. – Там быстро действовать надо было.
Ерофеев оглядел небольшую шеренгу артиллеристов. Закопченных, в изодранных гимнастерках, повязки с засохшими пятнами крови. Вооружение – несколько карабинов, у двоих-троих противотанковые гранаты на поясе, у сержанта пистолет «ТТ» в кобуре.
