– Чего вы усмехаетесь, когда столько людей погибло?
– У кого слезы были, давно уже высохли. А на нашей работе кваситься нельзя. Закопаешь тысячу-другую покойников, свихнуться можно.
Ирина закончила институт по специальности «терапевт». Переучиваться на хирурга война времени не оставила. Первые дни занималась больными дизентерией. Первый раз в жизни увидела, как корчится и умирает от столбняка только что доставленный в санчасть молоденький боец.
– В ногу осколок попал, – объяснила ей медсестра. – Портянки, обмотки грязные, а прививку сделать не успели. Идите, Ирина Викторовна, ему уже ничем не поможешь.
Дня через три лейтенант Новикова уже ассистировала хирургу, который вскрывал грудную клетку тяжело раненному в грудь сержанту. Такие операции в госпитале делают, но здесь надо было спешить, человек истекал кровью.
Когда зашили рану, морщинистый пожилой хирург налил ей в кружку водки. Ирина подумала, что вода. Отпила с жадностью большой глоток и закашлялась:
– Зачем вы мне водку дали?
– Вы себя в зеркало видели? – спросил хирург. – Ну и не смотрите. У вас давление, лицо красное. Выпили немного, скоро успокоитесь. Может, даже поспите, если еще раненых не привезут.
Понемногу привыкала. Вскоре делала уже несложные операции. А когда поток раненых и обожженных красноармейцев и танкистов буквально захлестывал санчасть, ей поручали и тяжелых пациентов. Учись! Здесь война. Она расчухиваться время не дает.
В этот период как-то незаметно сблизилась с начальником штаба Николаем Ворониным. На войне любой женщине требуется поддержка, а тут признание в любви, обещание быть всегда рядом, даже после войны, от командира в немалой должности.
Впрочем, это не мешало Воронину писать теплые письма жене и детям, а первоначальная страсть постепенно превращалась в привычку. Начальник штаба уехал в порученную ему командировку, а Ирина после недолгого колебания пошла на свидание к Федору Ерофееву.
Обоим казалось, что вот она – настоящая любовь. Остались на ночь в небольшой теплой землянке, которую специально обустроили по приказу Воронина для Ирины.
Шептали друг другу нежные слова, почти не спали все эти ночи, пока отсутствовал Воронин. Не задумывались о будущем. Казалось, все уже решено.
Но перед возвращением начальника штаба Ирина вдруг словно опомнилась. Тем более состоялся разговор с командиром бригады. Зайченко предупредил ее:
– Смотри, доиграешься, Ирина Викторовна. Я в твои личные дела лезть не хочу, но и трагедий, как у Шекспира, мне не надо. Завтра Николай возвращается, узнает про ваши фокусы, за пистолет схватится. В общем, заканчивай свои любовные дела с Ерофеевым, иначе я его в резервный полк отправлю и тебе место где-нибудь подальше найду.
В другой ситуации упрямая по характеру Ирина Новикова могла бы заупрямиться, даже послать Зайченко куда подальше. Но сейчас поняла всю серьезность ситуации и согласно кивнула головой.
– Только Николай все равно узнает. Может, и правда, переведете меня и Федора в другую часть?
– Не так все это просто – командира роты и врача из бригады убрать. Будем вместе ваши дела улаживать. Я с Ворониным поговорю, если понадобится. Ну а ты по-своему, по-женски сглаживай свои грехи.
Когда начальник штаба Воронин вернулся из командировки с полученными новыми танками, какие-то слухи до него дошли. Начал допытываться у Ирины. Та держалась спокойно, сказала, чтобы слушал поменьше сплетен.
Своей красивой подруге не поверил. Хотел сгоряча разбираться с Федором Ерофеевым, но его перехватил командир бригады Зайченко и запретил даже близко подходить к старшему лейтенанту.
– Ты что, стрелять в него собрался или в сплетнях копаться?
Решительности и твердости у Юрия Вадимовича Зайченко хватало.
– Я свою бригаду на посмешище выставлять не буду. Разгоню к чертовой матери и ревнивых дураков и подруг. Ты жену, детей имеешь. Ну ладно, приспичило, нашел бабенку. Только не выпячивай эти отношения. Комиссар обязан о таких вещах в политотдел докладывать, но молчит пока. Не доводи его и меня. Успокойся!
Положение на фронте тем временем резко осложнилось. Зайченко вернулся с совещания и, собрав командиров, объявил, что через день-два бригада выступает на передний край.
Командиры рот доложили о готовности техники. Те, кому достались новые, только что с завода тяжелые танки КВ-1, не скрывали своего удовлетворения.
– Теперь есть чем ударить!
– Прежде чем ударять, – осадил их Зайченко, – проверить, прочистить двигатели. Не дай бог, накануне марша у кого-то машина забарахлит! Будете нести ответственность по всей строгости.
Бригада готовилась занять отведенный ей участок обороны. Возможно, нанести контрудар. Командиров рот в детали предстоящих боевых действий не посвящали.
Командира второй роты Ерофеева вызвали в штаб. Кроме руководителей бригады, там уже находились командир одной из пехотных рот недавно сформированного батальона, лейтенант Матвей Трифонов и старшина Леонтий Сочка, взводный из инженерно-саперной роты.
Упорные бои, выходы из окружений, большие потери в людях и технике, когда бригада практически дважды формировалась заново, изменили характер подполковника Зайченко. Исчезла привычка начинать любое совещание с общих фраз и нравоучений, дергать за мелкие упущения своих командиров. Подполковник сразу поставил задачу присутствующим, разъясняя коротко и четко предстоящую задачу.
– Вы знаете, что немцы уже начали наступление. Судя по всему, масштабное, если нацелились на Тулу, а это уже подступы к Москве. Вашей группе предстоит удерживать участок переправы и мост через реку Зуша. В верхнем течении это скорее речка, а не река. Неподалеку железная дорога. Бригада выдвигается следом. Бои там идут, но немцы больше нажимают на соседние участки. Этот узелок: мост, переправу, железную дорогу, саму речку они в покое не оставят. Там вам и сражаться.
Какое-то время уточняли детали, затем командиры вышли из штаба и закурили.
– Переправятся через речку, – сказал старшина Леонтий Сочка, – попрут вперед без остановки. В этих местах это единственный подходящий участок для обороны.
Остальные молча ожидали, что скажет командир группы Федор Ерофеев.
– Детали уточним на месте, – отрывисто проговорил он. – Загружаемся боеприпасами и двигаем согласно маршруту.
– Сегодня? – спросил командир пехотной роты Трифонов.
– Сегодня. Чтобы с рассветом занять позиции.
Глава 8
Разведка лейтенанта Астахова
Колонна растянулась километра на полтора. Двигались ночью при свете тусклых синих фар. Впереди было тихо, зато где-то на левом фланге громыхала далекая канонада.
Но то, что стрельба велась далеко, еще не говорило, что поблизости нет врага. Немцы продолжали наступление, нанося удары в самых неожиданных местах, а их моторизованные части, прорвав оборону, продвигались довольно быстро. Успокаивало отчасти, что по ночам они воевать не любили, давая отдых солдатам и технике.
