На рассвете вышли к речке, перевалив через мост, и принялись с ходу рыть капониры для танков и орудий, окопы для личного состава.
Пришел знакомиться командир стрелкового батальона Морозов – высокий худощавый майор – со своим помощником. Три его роты растянулись между речкой и железнодорожной насыпью редкой оборонительной полосой, километра три по фронту.
Новому подкреплению, особенно танкам, был рад. Обходя массивный КВ-1, похлопал ладонью по броне, оценил ее:
– Теперь будет, чем по фрицам ударить. У меня на три роты всего одна батарея легких «полковушек». Вчера, когда немецкие танки поджидали, надежда была только на гранаты и бутылки с горючкой.
– А с людьми как? – спросил Ерофеев.
– Роты неплохо укомплектованы. Правда, едва не треть личного состава – ополченцы. Бойцы надежные, некоторые уже повоевали, но много необученных. На ходу подготовку проходят. Вооружение: винтовки, ручные пулеметы. Вчера получили шесть штук «максимов». Надежные пулеметы, только громоздкие. Я еще под Орлом видел, немцы их быстро выбивают минометным огнем. Строим бревенчатые накаты.
– Минометы не получали?
– Какое там! – отмахнулся майор. – Спасибо, хоть гранат подкинули и недостающие винтовки. Я уже не говорю про «максимы». У меня с полсотни новобранцев первые дни без оружия в окопах сидели: у кого – штык, у кого – граната. Правда, за это время я их ползать по-пластунски обучил и немного штыковому бою. Неплохие ребята, быстро все схватывают. Боевые гранаты метать научились – а у нас в пехоте это слабое место. Начальство не любит такие учения, всяких ЧП боятся, когда гранаты заряжены. Однако, если немецкие танки попрут – основная надежда на вас.
Майор-комбат был из отставников, чем-то напоминал погибшего танкиста Михаила Филипповича Журова. В таком же возрасте, наверное, прихватил и Первую мировую войну, и Гражданскую. Рассуждал неторопливо и довольно обстоятельно ознакомил Ерофеева с местностью.
– Железная дорога пустует? – показал на насыпь старший лейтенант.
– Когда бои под Орлом шли, взорвали в нескольких местах. Но фрицы наверняка попытаются восстановить, чтобы тяжелую артиллерию поближе перебросить.
– У вас там посты выставлены?
– Держим несколько штук. Вчера немецкие мотоциклисты к насыпи было полезли. Отогнали, но двоих ребят в бою потеряли. Так что имей в виду, товарищ танкист, немцы не так далеко от нас, могут ударить в любой момент. Получается, что сражаться будем вместе, чему весьма рад. Сами мы не выстоим, хотя ребята настроены бодро. Особенно когда «максимы» получили. А что «максимы»? Немецкие танки ими не остановишь, да и говорил я тебе, быстро их фрицы минами разбивают.
Майор своей простотой и обстоятельностью вызывал уважение. Когда стал сворачивать самокрутку, Федор, смутившись, что не догадался угостить ветерана папиросами, достал пачку «Эпохи».
– Закуривайте. Вас как по имени-отчеству?
– Василий Иванович Морозов.
– Берите всю пачку, у меня еще есть.
Поговорили немного о разных мелочах, затем Морозов показал на немецкий самолет-наблюдатель «Фокке-Вульф-190», не спеша нарезающий круги на высоте двух-трех километров.
– Вот, зараза. Не успеешь оглянуться, он тут как тут. Давай, Федор Михайлович, по местам расходиться. Мои бойцы его вряд ли заинтересуют, а твои танки они наверняка приметили. Может «Юнкерсов» навести. Спасибо за папиросы!
Долговязый майор в потертой, туго затянутой шинели, с «маузером» в деревянной кобуре уже торопился к своим окопам. За ним едва поспевал адъютант или помощник. Федор обошел танки. Все они находились в капонирах. Сверху наброшены маскировочные сетки и ветви деревьев.
Октябрь уже подходил к середине. Разноцветные листья облетали, но могли еще служить маскировкой. Впрочем, «Фокке-Вульф-190» со своей дальнозоркой оптикой, наверное, разглядел машины и артиллерийскую батарею.
Оставалась лишь надежда, что «рама» (так прозвали двухфюзеляжный наблюдатель) не посчитает танковую роту достаточно важной целью, учитывая масштаб боев в здешних местах. Меньше чем в ста километрах Орел, недавно взятый немецкими войсками, полторы сотни километров до Тулы, а дальше вообще Подмосковье: Кашира, Серпухов, Сталиногорск и прочие знакомые названия.
«Фокке-Вульф» снизился метров до восьмисот, чтобы получше разглядеть новую цель. Эти воздушные разведчики могли вести наблюдение на высоте семи километров, имели бронированный корпус и довольно сильное вооружение: 5 пулеметов и 200 килограммов авиабомб. В то же время «рама» не отличалась высокой скоростью – всего триста пятьдесят километров в час, и остерегалась наших истребителей, даже устаревших.
– Выслеживает, тварь, – сказал Костя Савушкин. – Еще бомбы надумает кидать.
– Из пулеметов бы по ней резануть.
– Не возьмешь, бронированная, – ответил механик Захар Басов.
Отчетливо виднелась большая застекленная кабина, черно-белый крест через весь фюзеляж и свастика на хвостовой части. На широких крыльях тоже распластались кресты. Обилие крестов раздражало экипаж, который напряженно следил за самолетом.
– Вот она, «гадюка», в полной красе, – выругался наводчик Лукьянов Степан. – Кажись, еще ниже спуститься хочет. Федор, может пугнуть ее хорошей очередью. У меня один диск бронебойно-зажигательными заряжен. Пугнем фрицев?
– Себя только обнаружим, – отозвался старший лейтенант, следивший за «рамой» через приоткрытый люк. – Нашими пулями ее не возьмешь, а она в ответ пару «соток» ввалит или четыре 50-килограммовки. Нашим КВ и «тридцатьчетверкам» только прямые попадания страшны, а они редко случаются. Артиллеристам может достаться – у них брони нет.
– Она и правда нас бомбить собралась, – ахнул Костя Савушкин. – Снижается…
– Отвык на отдыхе от бомбежек. Привыкай снова.
Попасть бомбой в танк очень непросто. Но «рама» спускалась все ниже. На позициях напряженно ожидали, чем все кончится. Две черные капли оторвались от корпуса самолета. Фугасные авиабомбы взорвались неподалеку от тяжелого танка, осыпав его комьями земли.
Со второго захода «Фокке-Вульф» обстрелял из пулеметов капониры и, снова набрав высоту, пошел в сторону своего аэродрома.
– Закончил дежурство, – сказал механик Басов. – А бомбы сбросил, чтобы налегке возвращаться. Через полчаса следующий наблюдатель прилетит. В общем, без присмотра не останемся.
Тем временем саперы под командованием старшины Леонтия Сочки занимались минированием моста. Сделанный из бревен и толстых дубовых плах, он был длиной метров семьдесят. Посередине его поддерживали бетонные опоры.
Добротной довоенной постройки, сооружение выдержало вес танков, хотя плахи опасно прогибались под тяжестью тяжелых танков. Ерофееву не очень нравилось, что вся защита будет сосредоточена на западном берегу.
Если мост взорвут, то технику уже в тыл не перебросишь. Немецкая авиация могла бы давно разбомбить мост, но, видимо, оставили его для прорыва своих танков.
