В кухне было полутемно. На подоконнике оплывала свеча в оловянном подсвечнике. На полках поблескивала кухонная утварь. У окна сидела Золушка. Полинявшее платье с чужого плеча, стоптанные туфли, чепец и грубый передник — все это уродовало бедную девушку, и она выглядела жалкой маленькой замарашкой.
— Все мечтаешь! — язвительно усмехнулась мачеха, высыпая чечевицу в кучу золы возле очага. — Займись-ка лучше работой. Изволь до зари выбрать всю чечевицу до последнего зернышка! И перестань глазеть в окно и высматривать, не едет ли за тобой принц в золотой карете! Не жди и не надейся. Мечты золушек не сбываются.
Золушка покорно принялась за работу, напевая:
Слышно — копыта цокают где-то,
Мчится стремглав по дорогам карета,
Кузов обит золоченою кожей,
Ездят в таких короли и вельможи.
В небе вечерняя меркнет заря,
Едет за мною сын короля.
Но промелькнула мимо карета,
Мне у окошка грустить до рассвета
Кони умчались. Ветер унес
Пыль придорожную из-под колес!
Под конец девушка не выдержала и дала волю слезам. Кухонная дверь скрипнула.
— Не плачьте! — шепотом сказала Веснушка, появляясь на пороге. — От слез только краснеет нос и больше ничего не меняется. Я это еще с детства заметила.
— Кто вы? — встрепенулась Золушка.
— Ваш друг. Меня зовут Веснушка.
— А меня — Золушка. Вы пришли утешить меня?
— Нет, помочь. Но сначала хорошо бы переодеться, иначе Людоед узнает меня, и тут уж мне несдобровать!
Золушка призадумалась. Сделать Веснушку неузнаваемой? Тут нужно не только переменить платье, но и скрыть лицо! Но как?
И тут Золушка вспомнила, что среди вороха платьев, юбок, кружевных шалей и прочей одежды (ведь бедняжка стирала я гладила на всех жительниц книжки!) есть парадный костюм Доброй Волшебницы — черная мантия и колпак с вуалью, скрывающий лицо. К счастью, Золушка, тщательно выгладив этот наряд, не успела его отнести, и он висел в шкафу. Правда, Веснушка была много меньше ростом, чем Волшебница, но эту беду легко было поправить. Золушка тут же стала подшивать подол.
Но едва она сделала первые стежки, как страшный стук потряс чугунные ворота.
— Тревога! Тревога! Тревога! — раздался чей-то зычный голос.
— Это Людоед! — испуганно прошептала Золушка. — Я узнаю его голос!
Людоед барабанил в ворота не переставая.
— Тревога!! — кричал он во все горло. — Откройте! Да откройте же! — не унимался он. — Замарашка-а!! Отопри ворота!! Не то я все разнесу в прах!
— Иду-у! — бледнея от страха, отозвалась Золушка. — Веснушка, вам не успеть переодеться! Лучше спрячьтесь! В кухонный шкаф, за печку, в кадушку из-под огурцов! Сидите тихо и ждите, пока я не вернусь!
С этими словами Золушка побежала открывать ворота.
* * *
— Отчего ты так долго медлила, Замухрышка? — рявкнул Людоед, когда Золушка распахнула перед ним наконец ворота. Он схватил Золушку за руку и поволок за собой. Ступеньки крыльца затрещали под его огромными сапогами.
Стук в ворота и крик «Тревога!» переполошил Золушкину мачеху и ее дочек. Не помня себя от страха, они выбежали на крыльцо встречать знатного гостя.
Расшвыряв их, как кегли, не отвечая на приветствия и поклоны, ничего не объясняя, Людоед кинулся искать Веснушку. Срывая накидки с подушек и ковры со стен, переворачивая столы вместе с посудой, роясь в шкафах и выбрасывая оттуда платья и белье, Людоед лязгал зубами и приговаривал:
— Она прошмыгнула сюда! Я видел! Она здесь! Но ее нет! Здесь тоже нет! Значит, она тут! Нет? Значит, там! Здесь нет? Нет? Нет?
Перепуганные хозяйки, забившись по углам, с ужасом смотрели на разгром и опустошение, каким подвергался их чистенький, их уютный домик. Дрожа от досады, мачеха мысленно подсчитывала убытки.
Не найдя Веснушки и смахнув напоследок любимую чашку хозяйки с надписью: «Напейся, да не облейся», Людоед рухнул в кресло.
— Грром и молния! Тысяча черртей! Сто сорок пять ведьм…
— Девочки, уши! — скомандовала мачеха.
Сестры сделали вид, что зажимают уши.
Но тут у Людоеда перехватило дыхание, и он умолк, не сказав ничего лишнего.
— Нельзя так волноваться, господин Людоед! — бросилась к нему Золушкина мачеха. — Успокойтесь, примите капельки!
— Черта с два мне помогут ваши капельки! — прохрипел Людоед. — А впрочем, давайте.
— Золушка, воды! — скомандовала мачеха.
— Кипяченой, — подсказал Людоед и залпом выпил пузырек валерьянки, осушив заодно целый графин воды. — Нервы у вас, господин Людоед! — покачала головой мачеха, оглядывая разбросанные вещи и поломанную мебель.
— И нервы, и сердце — все никуда! Возраст, заботы! — пожаловался Людоед и, сделав знак, призывающий к молчанию, начал считать пульс, поглядывая на свои большущие ручные часы, которые тикали так громко, что было слышно в соседней комнате.
— Раз, два… три… десять… сто… — отсчитывал Людоед. — Двести… пятьсот… тысяча!
— Тысяча! — ахнули устрашенные хозяйки.
— Да! Тысяча! Клянусь моими усами, часами и шпорами, дорого мне обошелся этот денек! — И Людоед откинулся на спинку кресла.
— Подушку под спину! — приказал он Золушке.
— Да не ту, пуховую! — с досадой крикнула мачеха и, вырывая из рук Золушки подушку, толкнула девушку к дверям. — Убирайся. Твое место на кухне.
— Стой! — рявкнул Людоед. — Ни с места, Замарашка! Все до единого жители книжки должны выслушать то, что я намерен сказать. Коротко, размазывать некогда. Знайте: по книжке бродит смутьянка. Она задумала вернуть сказкам так называемые счастливые концы! А? Каково?
— Какой ужас! — завизжали сестры и мачеха.
— Какое счастье! — прошептала Золушка.
— Узнав об этом, — продолжал Людоед, — я тут же, не щадя сил и времени, бросился спасать наши сказки. Я затащил девчонку в книжку для суда и расправы, но ей удалось улизнуть!
— Негодница! — возмутилась мачеха.
— Она затерялась между страницами и может натворить каких угодно бед. Мы должны найти ее, схватить и… — тут Людоед выразительно лязгнул зубами. — Узнать девчонку не трудно. Особые приметы: лицо в веснушках, платье в горошек, за плечами болтаются две тощих косички. Запомнили? Повторите!
