— Капитан говорит… — он опять кашлянул, — вам осталось недолго.
— Передай своему капитану, что без меня ему этот клад никогда не найти. Посему я не стану спешить с подсказками. Ты должен понимать, что я разгадал все загадки, а он — только некоторые. Поэтому я и нашел сокровища первым, а потом перепрятал. Придется ему очень внимательно читать все, что я здесь пишу, — так же внимательно, как я читал загадки в Библии Эдварда. Сейчас я намерен поведать, откуда взялась вторая половина моего состояния, ныне спрятанная с сокровищем из сокровищ в месте, известном мне одному. Я расскажу тебе об испанце, которого звали дон Хорхе.
Я поведал Маллету обо всем, что произошло на «Сан-Кристобале», и он не проронил ни слова. Эту сонную рыбу даже мой соус не оживит. Джиму Хокинсу нравилась история испанца. Он выспрашивал подробности, которые я решил изложить ниже — мне это будет в радость, да и твой юнга не передаст всей картины.
Еще я потрачу немного чернил на Черного Джона, хотя ничего ему не должен — иначе ты не поймешь, насколько мне не терпелось заняться разбоем. Всему виной его скупердяйство — оно вывело меня из себя. Обычно мы не замечаем связи между событиями, однако запрет Черного Джона на преследование кораблей растравил меня еще больше, а отказ искать сокровища дона Хорхе только усугубил дело. Богатства испанца, когда я их нашел, чуть не утянули меня на дно. Пришлось их зарыть. А где я их зарыл — вот в чем вопрос. Где же еще, как не рядом с тем кладом, который ты ищешь?
* * *
Наше дело — грабеж. Ремесло ничуть не хуже прочих, и уж куда честнее, поскольку мы играем по правилам. Черный Джон был неважным грабителем, кроме тех случаев, когда обдирал команду. Мы бороздили моря, грабя одно-два судна в год, после чего сбывали добычу в порту. Кому-то всегда приходилось сторожить корабль. Когда бросали кости, выбирая этих несчастливцев, я шельмовал, как только мог.
На суше Черный Джон прямо-таки сорил деньгами, что всегда наводило на меня оторопь, поскольку в море он прижимал каждый пенни. Я повзрослел, и моя доля выросла, но я продолжал думать, что заслуживаю большего. Всякий раз, если мне по какому-либо поводу удавалось попасть к нему в каюту, я тащил все, что плохо лежало, а добро складывал у Кровавого Билла в сундуке. Билл все равно не разберется, а капитан, даже обнаружив кражу, не посмеет с него спрашивать.
Итак, в порту Черный Джон был щедр со всеми, кроме своих. Он растрачивался на женщин и обстановку и стремился устроиться со всевозможной роскошью, хотя его команда спала на голом полу в той же таверне. Черный Джон покупал комнату только для себя и своих дам. Случая не было, чтобы он поделился деньгами с товарищами. У Бена Ганна приключилась какая-то хворь, от которой он покраснел как рак, и ребята умоляли капитана заплатить за постель. Черный Джон отказался — Бен-де помрет за ночь и не сможет с ним рассчитаться. Бен назло ему выжил.
Надо сказать, Бен Ганн был примечательный малый, потому что сумел выбраться из могилы. Он, конечно, не разбогател на том свете, зато заслужил уважение. Следует рассказать о нем поподробнее, что я и сделаю позже, поскольку он тоже имел отношение к сокровищу.
Те, кто занимал деньги у Черного Джона, вечно оставались в долгу. Он всяческими способами и уловками подначивал их на глупые траты: кутежи, драки с битьем об заклад, угощение выпивкой — и так или иначе опустошал досуха.
Команда, однако же, хранила ему верность. Ей больше ничего не оставалось: морской пес убил бы всякого, кто попытается уйти, а другие капитаны не приняли бы на борт матроса с «Линды-Марии», опасаясь мести. Таков был закон: не кормиться с чужого стола. Если кто-то сбегал с корабля, а Черный Джон не мог его поймать, он порол кого-то другого за подстрекательство.
Время от времени он все же недосчитывался матросов — в основном после потасовок. Замена быстро находилась, поскольку свободных рук в портах всегда полно. Новички видели только щедрейшего человека, балагура и добряка, а не то, что творилось у него на борту. Кто бы отказался пойти к такому в матросы?
С каждым годом мое нетерпение росло. Я весь был как на иголках. Нам даже драться не приходилось: подойдем к кораблю под британским флагом, а вблизи поднимем «Роджера» — они уже и сдаются.
Однажды морской пес вбил себе в голову, что мы должны побывать в Германии. «Линду-Марию» трепал шквал за шквалом, и любой, в ком осталась хоть капля ума, приказал бы развернуть корабль, но нет — Черный Джон никогда не бывал в Германии. Моряки, не знавшие морской болезни, лежали ничком. У нас не было подходящей одежды. Я думал, гвозди вылетят из досок — так нас трясло от холода. Зато Черный Джон отсиживался в каюте под двумя куртками и шерстяным колпаком. Я с ранних лет привык мерзнуть, так что мне было легче переносить холод, чем остальным. Кровавый Билл торчал у борта, глядя, как вода покрывается льдом на морозе. Мы даже научились предсказывать погоду исходя из того, сколько времени он отряхивал с себя иней по утрам.
Так, миля за милей, по очереди следя за торосами, мы пробирались по этому чудному морю, больше похожему на пивную пену.
Только в отличие от пива оно было мертвецки-белым и густым от ледяной крошки. То тут, то там виднелись поломанные мачты и доски обшивки, а под ними из глубины наверняка смотрели синие лица утопленников.
Кровавый Билл дважды издавал свой коронный вой: как только мы вошли в эти льды и когда их покинули. Капитан каждый раз швырял ему по монетке. Я высекал для него ночью искры, когда мы стояли на якоре и все, кроме нас, спали.
Черный Джон оказался везучим не по заслугам. Пока мы дрожали, а он сверялся с картами, «Линда-Мария» приблизилась к месту сражения между британским и французским военными кораблями. Оба судна несли по сорок пушек и были похожи, как отражения, еще и потому, что плыли бок о бок. Французский «Шербург» и британский «Атакующий» маневрировали, пытаясь опередить друг друга и подойти на расстояние залпа. Ни один, ни второй не успели открыть огонь, когда появились мы, но стоило «Атакующему» увидеть нашего «Джека», как он пошел на захват и пальнул из всех пушек по «Шербургу». «Шербург» издал ответный залп. Мы приспустили флаг и отошли подальше, чтобы не задело.
Корабли начали разворот, подыскивая удачную позицию. Матросы «Атакующего» шустро подтягивали брасы, но не намного шустрее противника: британец повернул оверштаг за восемь минут в бурном море против десяти, за которые «Шербург» обернулся фордевинд. Затем они поравнялись другими бортами, и «Атакующий», сомкнув расстояние до пятисот ярдов, издал новый залп. «Шербург» слегка качнулся от удара, но в целом пострадал слабо и тут же открыл огонь. «Атакующего» подбросило на волнах и с силой швырнуло вниз, точно сам дьявол тянул его на дно. Они снова сошлись, только на сей раз «Шербургу» повезло меньше: ядра пробили брешь в его корпусе. Однако же перед тем, как накрениться, он успел ответить. «Атакующего» снова подбросило и уронило на воду.
«Шербург» грозил затонуть из-за пробоины, и матросы с «Атакующего», все благородные ребята, помогли его команде подняться к ним на борт. Тут Черный Джон отдал приказ ударить по «Атакующему». Мы подняли «Роджера» и ударили по мачтам британцев, пока те пили чай, взяли их на абордаж и всех перебили — и победителей, и побежденных. Нам безразлично, из каких краев они происходят, до тех пор, пока есть чем поживиться.
