Бонс как-то напился и бросил Бена на одном острове, а после забыл на каком. Они поплыли туда на шлюпке, чтобы поохотиться. Пока Бен стрелял дичь, Бонс накачивался ромом, а наутро вернулся один с кабаном, вообразив, что взял Бена — у них-де обоих тощие ноги. Бен, собираясь на берег, забрал с собой Библию — на удачу. Юный Эдвард, напротив, держал свою под рубашкой или под курткой, а то и прятал где-то на корабле, как Слепой Том — всегда в разных местах. К тому времени я уже выписал все загадки на кусок пергамента и с тех пор много раз обновлял записи, а старые скручивал и пускал на растопку, чтобы никто не прочел. Через некоторое время я выучил их наизусть и стал думать, что Библию мне больше хранить ни к чему. Как я мог забыть то, что перечитывал снова и снова?
Бену Библия удачи не принесла. Кабан был вкусный. Представляю, как Бен метался по острову с Библией за пазухой, пока какой-нибудь зверь его не задрал. Жаль, не удалось познакомить их с Соломоном. Да, ведь про Соломона-то я толком не рассказал. Ничего, дружище, еще расскажу. Вот была бы сцена. Бен скакал бы вокруг и сыпал бы цитатами из Писания, а Соломон завалил бы его еврейскими молитвами. И остались бы они довольны друг другом, как старый селянин и его хозяйка.
Дама, что советовала Мэри не говорить со мной, произнесла:
— Молятся во спасение души, а не ради земных благ.
— У меня ее, по счастью, нет, — усмехнулся я. — А если бы была, я бы издох с голоду.
— Тогда вы обречены, — фыркнула она.
— Я отродясь обречен, — сказал я и похлопал ее по руке. Она тотчас отдернула руку, словно ее ткнули каленым железом. — Вы говорите за всех женщин? — спросил я. Она ответила, что говорила от имени настоящих леди и больше не скажет мне ни слова.
— Можете говорить со мной, — тут же откликнулась Мэри.
— От джиги беды не будет, — заметил я, предлагая руку. — От бранля — случается. То же — от менуэтов. На них ноги свернешь, но славная джига еще никому не повредила.
— Я буду очень признательна, если вы принесете мне воды, — ответила Мэри. — И кувшин для остальных, пожалуйста.
У меня совсем не было желания нести воду мегере, которая отказалась со мной говорить. Я бы утопил ее в том же кувшине. Кажется, Мэри тоже была бы не прочь это сделать, коли послала меня за водой после ее слов.
Я принес Мэри бокал и кувшин дамам. Она стала пить, и одна струйка протекла ей на подбородок. Мэри промокнула лицо платочком.
— Культурно, нечего сказать! — воскликнула мегера. — Какое бесстыдство! Ты и твоя сестрица… Чернь. А муж твой торговал дрянным чаем и пережженным табаком. Это всем известно. Да еще втридорога. Мой Эдгар так говорил.
Другие дамы загалдели в знак согласия. Нет, я бы утопил ее в соуснике. Кувшин для нее — слишком большая честь.
— Мой муж старался, как умел. Он, знаете ли, не всегда пахал землю.
— Наслышаны об этом. Тот, кто не хотел платить втридорога за его пропащий товар, прощался с жизнью, — ответила мегера и задрала нос, словно не хотела дышать с моей Мэри одним воздухом.
— Вранье, — вмешалась Евангелина.
Она нечасто встревала в беседу, поскольку Мэри отлично справлялась за них обеих. Евангелина была смуглее и чуть ниже ростом, хотя у нее были такие же голубые глаза и шелковистые волосы. Мужчина ответил бы иначе, но Евангелина была хороша уже тем, что приходилась Мэри сестрой.
— Для некоторых и бурый чай слишком хорош, — заметила Мэри. — Там, откуда мы родом, кур кормят опилками и отрубями. А подашь им свежего чаю с табаком — задерут носы. Клушам не пристало задирать нос. Тогда они, чего доброго, начнут считать себя «настоящими леди».
— Дешевка, — процедила мегера, понизив голос, видимо, хотела подчеркнуть низость мира, к которому принадлежала Мэри.
— А только клуши клушами и останутся, — вставила Евангелина. Да, сестрица тоже была не промах. Хотя и не так храбра, как моя Мэри.
— Сами вы… — выпалила мегера и запричитала: — Ох, мне дурно… Матильда, веер! Помаши мне, — попросила она одну подругу. — Маши же, пока я не упала в обморок. Воды!
— Вода кончилась, — ответила Матильда.
— Принесите еще, — произнесла Мэри.
Я вернулся с бокалом и застал рядом с женщинами Смита.
— Дай сюда, — распорядился он и протянул мегере бокал: — Вот, выпейте.
— Не из ваших рук, — отозвалась та. — Матильда, будь добра.
Матильда поднесла ей бокал, и мегера осушила его одним глотком, словно это был Последний запас воды на земле.
— Эта баба выпьет море, — шепнул мне Смит, после чего скомандовал: — Сильвер, еще воды!
Я сделал, как он просил.
— Теперь пускай пьет из моих рук, — сказал Смит.
Мегера взглянула на него и свалилась в обморок. Смит плеснул на нее водой. Она очнулась, открыла глаза и снова сомлела.
— Черт с ней, — произнес Смит. — Не так уж я страшен, — добавил он, ощупывая лицо пятерней.
— Она просто гордячка, — сказала ему Мэри.
— Тебя здесь никто не тронет, — пообещал я.
— И сестру? — спросила она, беря Евангелину за руку.
— И ее.
— Мы ребята что надо, — усмехнулся Смит. — Особенно Сильвер. Верно, кок? А все от знатных кровей. Так, мистер Сильвер?
— Кроме клуш встречаются и петухи, — сказал я Мэри. — Клуши квохчут, а петухи хорохорятся. Верно, мистер Смит?
— За работу, мистер Сильвер. Штурвал должен блестеть. Живо! — бросил он и ушел, не попрощавшись ни со мной, ни с дамами.
— Вы нас защитите? — спросила Мэри. Я ответил, что буду рад ей помочь. Мегера, которая ожила тотчас после ухода Смита, полюбопытствовала, кто защитит женщин от меня.
— Он нас спасет, — сказала ей Мэри. — Я верю в него. — Она положила мне руку на плечо и погладила, словно я был бродячим псом. Я даже опешил. Наш брат не привык к таким нежностям.
Мегера уставилась на нас.
— Теперь мне ясно, что нас ждет.
Тем же вечером, после собачьей вахты, я пришел к Мэри. Женщины спали, кроме нее с сестрой да той ведьмы. Мэри прижала палец к губам и повела меня прямиком на корму, к фонарям.
Мегера, позабыв обязанности сторожевой, следила за нами и отвернулась, лишь когда Евангелина осадила ее взглядом.
Волны в ту ночь разыгрались, поэтому в той части палубы никто не спал, чтобы не вскакивать от холодного душа. В остальном погода стояла тихая, и мы с Мэри не возражали против воли, поскольку они глушили храп и свист команды. Мы слушали только шорох моря.
Мэри ахнула, когда нас обрызгало из-за борта. Я сказал, что море всего лишь желает ей спокойной ночи, и в следующий раз она даже не вздрогнула. Мэри не пошла у волн на поводу, и волны, узнав такую же твердую волю, на время сдались.
