— Да вы оба не промах, — сказал Бонс. — Хотя я бы предпочел расправу поживее. Страх как хочется выпить.
Соломон, истекая кровью, поднялся и отсалютовал, как чертов испанец. Команда заворчала. Должно быть, он слишком долго пробыл у мавров. До того долго, что перенял часть их гадких привычек.
— Маловато крови, — ввернул Пью, подбираясь поближе к арене. — Пью еще не почуял кровь.
— А что вам больше по вкусу, ребята, — кровь или золото? — спросил я вполголоса. Команда ответила ревом, как и предполагалось.
— Золото! Кровь! Кровь и золото! — голосили все, дожидаясь, пока Эдвард милосердно отправит Соломона на тот свет.
— Золото и кровь! — прогремел я, завладев вниманием. — А знаете, где нам их взять?
— Где? Где? Скажи, Сильвер!
— Там! — Я указал на норд-ост, в сторону Испании. Накануне меня осенило, что именно там нужно искать сокровище — после того как я сделал кое-какие подсчеты над чашкой спиртного. В мои планы входило взять сразу два сокровища: то, о котором рассказывал дон Хорхе, и клад королей, упомянутый в Библии. Да и какой толк был от шифровальных колес без дополнительных подсказок? Я использовал их для разгадки всех стихов и загадок Библии и ничего не добился. Соломон знал перевод «Audacibus annue coeptis». Почему, интересно, он сказал, что я удивлюсь?
— Только не в Испании, — предупредил Бонс.
Эдвард и Соломон сражались, взобравшись на самый планширь, едва держа равновесие. Чудо, как они вообще смогли туда подняться на своих раненых ногах. Соломон запрыгнул первым. Эдвард не пожелал отставать и, глубоко вздохнув, последовал за ним.
— У него течет кровь! — завопил Пью. Когда Эдвард проткнул Соломону плечо, старый краб пустился в пляс и подобрался к нему поближе, готовясь обобрать покойника. — Эдвард играет с ним в кошки-мышки. Поверьте Пью!
Так и было: Эдвард шлепнул Соломона плашмяком шпаги. Он снова перешел в наступление. Соломон посмотрел вниз, за борт.
— Акулы не будут добрее, — бросил Эдвард.
— Для него это просто забава, — заметил Бонс, приглаживая волосы и озираясь в поисках бутылки. — Скоро все закончится.
Бонсу было плевать, куда мы возьмем курс — на Испанию, Барбадос или Ньюкасл, — до тех пор пока у него не перевелась выпивка.
— Мне каждую ночь снится золото, — признался я своим ребятам, хватая их по очереди за руки. — Я знаю, где и как его раздобыть. Ну, вы со мной? Потому что если это не так, то скатертью дорога. Я сам раздобуду свой клад и с вами не поделюсь. — Я бродил кругами и останавливался перед каждым. — Итак, кто за меня?
Тишина.
— Или я не создан добывать золото и лить кровь?
— Ура Сильверу! — взревели мои матросы. Один Пью промолчал. — Даешь Испанию! Даешь золото!
— Они устали, — сказал Пью, и в ту же секунду Эдвард сорвался с ограды. Соломон соскочил следом и прижал Эдварда к борту. Тот едва стоял на ногах. Вид у него был точь-в-точь как у соленого бродяги, которого он накануне готовился застрелить у той самой ограды. Соломон приподнял его за подбородок. Эдвард повернулся и чуть не обмяк. Шпагу он опустил. Вид у него был самый жалкий. Судя по всему, он готовился к встрече с командой Старого Ника.
— Это уловка! — выпалил Бонс.
Соломон, видя, что удача на его стороне, пока корабль накренился к корме от килевой качки, ударил Эдварда эфесом по голове. Тот упал.
Команда притихла. Соломон пронзил Эдварду руку и заставил выронить шпагу, а в следующий миг не колеблясь приставил острие своей к его горлу.
— Убей его! — выкрикнул Пью. — Убей сейчас же! — Он присел рядом с Эдвардом.
— Даже пес заслуживает того, чтобы жить, — ответил Соломон. — Даже ты. — Он бросил клинок.
Джимми помог Эдварду подняться. Пью тотчас вскочил на ноги.
— Убей его! — закричал он на сей раз Эдварду. — Он выбросил шпагу! Убей его!
Эдвард заковылял к лежащей шпаге — той, что я дал Соломону, и поднял ее, а затем последним усилием воли, рожденным ненавистью, нацелился в горло Соломону.
— На этом корабле нет места пощаде, — произнес он. — Таков наш обычай.
Я взял Эдварда за руку. Он высвободил ее.
Его нельзя убивать, — сказал я вполголоса. — Он знает ответ на одну загадку. — Эдвард оторопело уставился на меня. — Об остальных я ничего не рассказывал.
— Пожалеешь — врага наживешь, — пропел Пью.
— Шпагу возьми себе, — сказал я Эдварду, поддерживая его под руку — его повело кругами по палубе.
— Мне кажется, я тоже ее отгадал, — пробормотал он. — Прошлой ночью, когда ты отнял у меня ружье. Просто рассказать не успел. — Эдвард поскользнулся в луже собственной крови, и Джимми помог ему встать на ноги, но через миг мой штурман опять повалился на бок, все еще сжимая шпагу. Она процарапала палубу, потому что Эдвард был не в силах ее поднять. Соломон наблюдал за ним со спокойствием гробовщика, следящего за покойником. Эдвард выронил шпагу. Джимми помог ему спуститься в каюту. Я велел принести воды и перебинтовать Эдварду раны.
— Сейчас мы встанем на якорь, — объявил я команде, — но поутру возьмем курс на Испанию. — И проревел что было духу: — На Испанию и ее золото!
По кровавой дорожке на палубе я отыскал шпагу и поднял ее высоко в воздух.
Команда грянула дружное «ура» и в этом крике дошла до такого надрыва, что стало ясно: другого пути, кроме как в Испанию, не осталось.
Направляясь к Эдварду, я прошел мимо Соломона и воздал должное его мастерству. Соломон схватил меня за руку, и я внезапно понял, что он едва держится на ногах. Чудо, что его не закружило по палубе на пару с Эдвардом. Вот был бы хоровод, даже без музыки! Однако Соломон не позволил себя проводить.
— Это — часть воспитания, — отозвался он на похвалу и отдернул руку так же резко, как протянул. — Не добродетель.
Затем Соломон подобрал мой клинок, осмотрел его, поднял над головой — должно быть, из последних сил — и бросил к моим ногам. После этого он оглянулся на всю нашу братию, постучал себя по подбородку и ненадолго задержал взгляд на мне перед тем, как спуститься в трюм. Его шатало, однако же он упрямо шел вниз и отказывался от помощи.
— Здесь тебя никто не тронет! — крикнул я ему вдогонку. На рукаве у меня осталась кровь от его хватки. Я даже различил следы пальцев. — По крайней мере днем.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ. ПРОКЛЯТИЕ ЧЕРНОГО ДЖОНА
Эдвард был не в духе. Ел мало, зато поглощал эль. Говорил он пока с одним Джимми, а когда я попытался к нему обратиться, сказал, что еще слишком слаб для этого. Войдя, я застал его полулежащим на койке.
— Хорошо бы мы могли поговорить, как встарь.
Эдвард уже окреп настолько, что смог приподняться на локте и по привычке намотать локон на палец. Его взгляд был направлен куда-то далеко, не на меня.
