— Еще непонятно, как он отреагирует на мое появление, тем более непонятно, чего ему наговорит Моисеенко, а он уже планирует задачу ставить, — холодно заметил Эди.
— Эди, ты умышленно уходишь от разговора о Маликове? — спросил Артем. — Понимаю, ты зол на него из-за того, что он уехал, оставив тебя на съедение Бузуритову. Но работу же надо продолжать.
— А что, она остановилась?
— Нет, но все-таки тебе надо доложиться, тем более этого требует начальник главка.
— Скажи, чего ты вновь и вновь тычешь — надо к Маликову, надо к Маликову. Хочешь услышать от меня, что я не хочу, а потом из этого сделать политику? Знай, я не зол ни на Маликова, ни на тебя из-за того, что вы оба стали раком перед губошлепом Бузуритовым. Это ваши с ним решения. Относительно того, что надо будет идти или ехать к Маликову, я понял и готов это сделать, как только поступит команда. Разве и так не ясно, что мне, как человеку при погонах, остается выполнить приказ? В одном ты прав: он перестал быть для меня авторитетом, каким был раньше, и потому не хочу занимать наше драгоценное время разговором о нем, — объяснил Эди, равнодушно глядя в глаза Артему.
— Эди, я глубоко уважаю тебя и твой профессионализм. Горжусь тем, что могу назвать тебя своим другом. Надеюсь, ты так же относишься ко мне, иначе не стал бы так отчитывать меня, особенно насчет какой-то политики… То, что я сказал о Маликове, просто напоминание, чтобы при планировании твоей работы не упустить необходимость такого доклада. Знаю, ты все эти дни испытываешь большую физическую и моральную нагрузку. И, несомненно, это иногда напрягает тебя. Тут я еще смалодушничал. Ну, казню себя за это, но застрелиться не могу, ведь у меня же семья, — прерывающимся от волнения голосом произнес Артем и отвернулся.
Эди наклонился к нему, обнял за плечи и, головой коснувшись его головы, тепло промолвил:
— Ладно, брат, проехали. Прости меня, грубияна и провинциала, за прямоту. Теперь буду говорить только сладкие речи, наподобие: чего изволите знать, чего сказать и подать, но только позвольте чекиста-коммуниста «Б» на хрен послать.
— Ни в коем случае не изменяй своему правилу, иначе перестану уважать, — выдавил из себя Артем, быстро промокнув ресницы подушечками указательных пальцев. — Такие, как ты, обязательно нужны, чтобы обдавать нас, пиздюков, холодным душем.
— Вот и поговорили, — заметил Эди, — проявив прекрасное знание матерного языка. Пусть знают наши враги, что мы и так можем.
— Могем, — перефразировал Артем и рассмеялся, напомнив Эди эпизод из фильма «В бой идут одни старики», когда советский летчик-ас, которого играл любимец народа актер Быков, угнавший немецкий истребитель, был сбит над позициями советских войск, а потом несколько побитый и признанный красноармейцами, оказался в окопе командира батальона. Так вот, комбат, чтобы загладить вину за разбитую губу, предложил асу выпить и разлил из видавшей виды фляжки в не менее поношенные котелки по чарочке спирта, а затем, чокнувшись, выпил и закусил. Быков же, выпив одним махом, даже бровью не повел… Увидев это, комбат восхищенно произнес: «Можем», а Быков с добродушной улыбкой поправил: «Могем». После чего оба рассмеялись, как это сейчас сделали Артем и Эди.
Затем Артем, рассказав Эди о том, как развиваются события в Минске в отношении Шушкеева, Золтикова и Глущенкова, заметил:
— «Иуда» выдерживает согласованную линию. Настойчиво интересуется у Николая, встретился ли ты с его дочерью, когда приедешь. Он очень ждет письма от нее.
— Она попросила меня взять ее с собой в Минск, чтобы встретиться с ним, поговорить. Я считаю, что это можно будет сделать, чтобы закрепить сотрудничество «Иуды» с нами.
— Это надо согласовать с руководством.
— Пока не говори об этом, а то Бузуритов посчитает нецелесообразным, а Маликов улетит в командировку, — ухмыльнулся Эди.
— И тебе вновь придется идти с докладом к зампредседателя, — в тон ему сказал Артем. — Кстати, его помощник сегодня уже интересовался тем, как идут твои дела.
— У тебя?
— Да. Я ему объяснил, что к чему. Так что Бузуритов, на мой взгляд, не станет больше встревать в это дело.
— Дай бог, мне вполне хватило одной его лекции.
— Ну что, вроде все понятно, давай пригласим девушек и попьем с ними чаю, — предложил Артем и пошел за ними.
Через полчаса Эди и Люба вышли из номера и, постояв в коридоре, мило общаясь и наблюдая за обстановкой, распрощались. Эди спустился вниз и, купив в театральной кассе два билета в Большой театр, а в газетном киоске — «Советский спорт», вернулся в номер. Бегло прочитав спортивные новости, позвонил Елене и, предложив ей посмотреть «Лебединое озеро», договорился о встрече в полседьмого вечера около театра. Затем несколько раз безуспешно набирал телефон Сафинского.
Решив позвонить ему позже, вышел в город и медленно побрел на Красную площадь, чтобы как-то развеяться и заодно проверить наличие за собой наблюдения. По пути зашел в ГУМ, походил по рядам и, купив приглянувшиеся ему два небольших сувенира, продолжил путь. Посмотрев в полдень смену караула у Мавзолея, прошел к гостинице «Москва», пообедал в ее ресторане. Затем, пройдясь по Александровскому саду, вернулся в гостиницу. При этом наблюдения за собой не обнаружил.
«Или оно осуществляется высокопрофессионально, или его просто нет», — решил он, заходя к себе в номер.
Очередной звонок Сафинскому оказался удачным: трубку сразу подняли, и какая-то женщина ответила:
— Вас слушают.
На пояснения Эди, что ему нужен Василий Львович, та же женщина, произнеся: «Вася, тебя какой-то мужчина спрашивает», — небрежно положила трубку на какую-то твердую поверхность, отчего в ней раздался неприятный для уха треск, а спустя секунды и далекий голос: «Зосенька, скажи, что я сейчас подойду». Но Зосенька, бросив ему: «Ничего, и так подождет, ему, наверно, от тебя чего-нибудь надо», — и продолжая ворчать, удалилась от телефона.
Через полминуты в трубке послышался мужской голос:
— Кто это?
Эди, как и рекомендовал Бизенко, сказал, что звонит по рекомендации Александра — переводчика из Питера.
— А давно он вам это рекомендовал? — растянуто спросил он.
— На днях, — спокойно ответил Эди. — Я виделся с ним перед отъездом из Минска.
— Интересно, интересно, — промолвил Сафинский, как бы раздумывая над тем, как ему реагировать на слова Эди. — А где вы сейчас?
— В Москве.
— Вы здешний?
— Нет, а сюда заехал по просьбе Александра.
— А где остановились?
— В гостинице «Россия».
— И сколько собираетесь здесь быть?
— Через пару дней должен вернуться в Минск.
— Так, так, — вновь начал раздумывать Сафинский, а затем спросил: — Вы хотите увидеться?
— Мне Александр сказал, что вы примете решение, как мне быть, — нарочито неопределенно ответил Эди.
