— Я тоже думал над этим и, допуская, что «М» может быть натовским разведчиком, использующим прикрытие представителя такого центра, поручил своим срочно поднять все сводки телефонных разговоров «Иуды» и проанализировать на предмет выяснения, есть ли среди них подпадающие под «М».
— Думаю, что не лишне было бы также связаться с 5-м Управлением и вместе с ними прокачать ситуацию с «М», как-никак они целенаправленно работают по этой линии.
— Правильно, сегодня же поручу, — согласился Артем и предложил Эди подключиться к чаепитию.
— И еще надо бы вновь вернуться к задаче усиления наблюдения за разведчиками, работающими в посольских резидентурах, чтобы отловить возможные с их стороны попытки уточнить ситуацию с «Иудой» через свои минские связи.
— Этот вопрос контролирует сам Маликов, если что-нибудь появится, мы сразу будем знать.
— А сигнализатор обнаружили? — спросил Эди и, широко улыбнувшись, добавил: — По тексту письма понятно, что он был в руках «обезьян».
— Обнаружили, — засмеявшись, ответил Артем, поняв намек Эди, — и даже предъявили сегодня «Иуде».
— Ну и что он сказал?
— Сказал, что это пульт управления от автоматической игрушки, купленный им дочери в одной из загранкомандировок. На вопрос, а чего ты держишь его при себе, ответил, что он случайно оказался у него… Мразь, все пытается в жмурки играть, никак не поймет, что ему крышка, — в сердцах выпалил Артем, крепко сжав кулаки. — Иногда так и хочется врезать ему меж глаз, и вообще, не надо было его спасать от блатных, пусть бы потешились над ним как следует. Вот тогда он стал бы покладистее.
— Артем, против «Иуды» надо действовать тоньше, методично давя на его болячки. Я это понял в процессе непосредственного общения с ним. Жесткими мерами вряд ли что-нибудь дельное получится: он может просто замкнуться и пойти на голгофу. При создавшейся ситуации считаю целесообразным ускорить мое подключение к работе с объектом как сотрудника, — произнес на одном дыхании Эди. И затем детально раскрыл свою позицию, подкрепив ее конкретными соображениями, которые сформировались у него за последние дни.
— О целесообразности твоего участия в его допросах я уже докладывал Маликову после вчерашнего нашего разговора. Тарасов такого же мнения. Они считают, что это может ускорить процесс. Но при этом потребовали, чтобы мы вместе с тобой взвесили все за и против, — произнес Артем. — Ты понимаешь, о чем речь?
— Чего тут непонятного, — резко сказал Эди. — Если выход из камеры окажется нерезультативным, обвинят в том, что непрофессиональными действиями была утеряна возможность контролирования переписки «Иуды» со своими преступными связями.
— Ну и что будем делать? — спросил Артем, задумавшись. — Может быть, подождать пока?
— Упустим время, они же обвинят в близорукости, а это, извини, не про нас.
— Вижу, ты уверен в своей правоте, а это уже половина успеха, — тепло промолвил Артем. — В таком случае надо срочно готовить твое освобождение. Только когда это лучше сделать?
— Предлагаю сегодня подготовить все необходимые документы и ждать моего сигнала, чтобы в любое время можно было вызвать из камеры с вещами. Я почти уверен, что вчерашний разговор имел целью подготовить меня к выполнению какого-то поручения, связанного с моим выходом на свободу.
— Дай бог, чтобы так оно и произошло, — заговорщически произнес Артем.
— Будем рассчитывать на это, товарищ атеист-коммунист, — заметил Эди, улыбнувшись.
— Прекрати, не на партсобрании, — отшутился Артем, хлопнув Эди по плечу. И тут же, посерьезнев, спросил: — А где будем его держать?
— Мне представляется, что завтрашний день позволит принять решение по этому вопросу.
— Давай соображения, они же у тебя имеются, — шутя, потребовал Артем.
— Если не удастся в течение завтрашнего дня сломить его на сотрудничество, остается один выход — перевести в СИЗО КГБ и продолжить допросы.
— Да-а… — только и сказал Артем, наливая из термоса ароматный чай.
— Правда, не знаю, откуда берется эта уверенность, но мне кажется, что этого не потребуется, — задумчиво проговорил Эди.
— Вот такой вывод мне больше по душе, — выпалил Артем, разводя руки в стороны.
В этот момент в кабинет вошли Николай и Бородин.
— Вы очень кстати, Михаил Михайлович, надо Эди выпускать на свободу, оказывается, он непричастен к вашему делу, — произнес Артем, пожимая ему руку.
— Жалко, что так быстро, — улыбнулся Бородин, глядя на Эди, — а то под этот шумок меня могли представить к награде.
— Думаю, что у вас это еще впереди, — произнес Эди, с серьезным видом, отчего Бородин перестал улыбаться, а Артем и Николай вопросительно глянули на своего коллегу. — Я только сегодня получил серьезную информацию по делу инкассаторов… — И подробно рассказал о своих разговорах со Справедливым и соседом.
— Эди, я думаю, что эту информацию необходимо срочно оформить и официально передать в милицию, — предложил Артем.
— Да, конечно, — быстро согласился Бородин, восхищенно глядя на Эди. — Она крайне важна и дает серьезную зацепку… Если не возражаете, я бы тут же запустил ее в проверку.
Эди тепло посмотрел на Бородина и произнес:
— Михаил Михайлович, а чего торопитесь? Николай оформит ее и передаст вам в установленном порядке, как результат нашей совместной работы. Полагаю, такой вариант лучше отобразит ваши усилия по раскрытию этого резонансного висяка. Согласитесь, ведь это будет правильно?
— Мы можем вместе быстро настрочить нужную бумагу, — не сдавался Бородин.
— Вы не волнуйтесь, лучше подготовьте постановление об освобождении из СИЗО незаконно задержанного человека, а мы займемся подготовкой этой нужной бумаги, — пошутил Артем, еле сдерживая себя, чтобы не рассмеяться. — И вообще, товарищ Бородин, куда делась ваша степенность?
— Да ну вас, — огрызнулся Бородин, посмотрев на Артема, — мне сейчас не до шуток. Вы разве не представляете себе, что начнется, как только эта информация упадет на стол министра?
— Миша, представляем, но ребята правы, когда говорят, что надо сделать по уму, — заметил Николай. — Вот ты придешь и скажешь своим, что инкассаторов ограбил Зубр, а они тебе, мол, откуда информация. И что ты им скажешь?
— Хорошо, я сейчас оформляю освобождение, а ты, Николай, готовь бумагу на министра, — предложил Бородин и тут же ушел.
Как только за ним закрылась дверь, Николай достал из кармана два сложенных вчетверо листа бумаги и положил их перед коллегами со словами:
— Дочери он написал только открытое письмо, а Глущенкову с тайнописью.
Пока Артем знакомился с проявленным текстом, Эди развернул к себе записку «Иуды» дочери и начал читать: «Дорогая доченька! Я все делал, чтобы ты была счастлива, не знала ни в чем нужды. И кое-что у меня получалось. Ты об этом знаешь. Леночка, родная, ты уже взрослая и потому, надеюсь, поймешь меня. Я попал в неприятную историю, о которой не могу пока сообщить. Обо всем этом тебе расскажет мой друг Эди, который скоро приедет в Москву. Он будет помогать тебе. Я ему верю, испытан на деле. Забери у своей подруги «К» чемоданчик, который мы храним у нее. Пусть Эди вскроет его при тебе. Он знает, как это сделать. В конверте то, что принадлежит тебе, забери. Доченька, вполне возможно, тебе придется уехать из Москвы. Это надо будет сделать для твоего же блага. Да, не забудь убедиться, что к тебе приехал именно он. Его приметы… Целую, твой папочка».
