— Да.
— А куда Глущенков кейс собирается спрятать? — неожиданно спросил Эди.
— В тайник, в котором я храню некоторые свои вещи, — ответил «Иуда», удивленно глянув на Эди, что могло означать, мол, чего спрашиваете, если он все вам сдал.
— А что находится в тайнике?
— Шмотки и различные предметы для перехода границы.
— Нарисуйте подробную схему места его расположения.
— Опять проверяете на вшивость? Пожалуйста, — усмехнулся «Иуда» и быстро начертил требуемую схему, привязав ее к местности.
— Понятно, — задумчиво произнес Эди, кладя схему в карман. — Кого все-таки лучше направить к Моисеенко?
— Глущенкова нецелесообразно. Ему не особо доверяют. Надежнее будет, если вы сами съездите, к тому же вы обещали… — не договорил «Иуда», опустив глаза.
Эди, поняв причину происшедшей в «Иуде» перемены, произнес:
— Вы правы, мне же нужно письмо Елене передать. Не сомневайтесь, как и договорились, я не стану ее расстраивать подробностями вашего положения.
— Очень на это надеюсь, — промолвил «Иуда», подняв на Эди полные слез глаза.
— Отчего тогда молчите о вашем московском маге, с которым рекомендовали мне обязательно созвониться и встретиться? — спросил Эди. — Забыли?
— Нет, обо всем сразу не скажешь.
— Тогда расскажите сейчас.
— Это Сафинский Василий Львович. Влиятельный в среде московской творческой и научной интеллигенции человек. Имеет в своем распоряжении значительные суммы денег, происхождение которых мало кому известно. Люто ненавидит коммунистов, но умело это скрывает от окружения. Притягивает и берет под свое крыло перспективных с точки зрения роста в стране молодых людей. Практикует их направление в командировки и по туру за рубеж. Что за всем этим может стоять вам, должно быть лучше известно.
— А вы что думаете по этому поводу?
— Чего тут думать. Поставляет людей иностранным разведкам для изучения, а может быть, и для вербовки.
— Вы поэтому меня ему собирались рекомендовать?
— Да, была такая идея, — сказал «Иуда», несколько смутившись.
— Александр, придется назвать известных вам подопечных Сафинского.
— Сейчас?
— Нет, позже. Сейчас же нужно подготовить письмо Моисеенко. Только просьба без глупостей.
— Понимаю, не доверяете.
— Я за эти дни достаточно нагляделся на ваше творчество и потому пытаюсь быть предусмотрительным, — обронил, улыбнувшись, Эди. — Так что и не рассчитывайте на ослабление контроля за собой.
— И не думал. Вы знаете, что интересно? Мне даже в голову не приходит на вас обижаться.
— Было бы забавно послушать анекдот о том, как шпион обиделся на контрразведчика, — искренне рассмеялся Эди. — Такого я еще не слышал.
— Я тоже, — с улыбкой заметил «Иуда», глядя на развеселившегося Эди. — Для письма мне понадобится моя сумка.
— Вы начинайте набрасывать открытый и закрытый тексты. Тем временем принесут вашу хитрую ручку и блокнот, — промолвил Эди, потянувшись к телефонному аппарату. — Только укажите в письме, что направляете через меня микропленку, которую вам удалось скрыть и сохранить во время ареста и нахождения в тюрьме.
— При ее наличии мне это несложно было бы сделать, — промолвил «Иуда», открыв рот и ткнув пальцем в золотую коронку. — Под ней есть пространство, где она могла бы без проблем уместиться. После этих слов он с некоторым усилием извлек изо рта коронку и положил ее на стол.
— В таком случае проблема сохранности как бы ранее подготовленной вами пленки решена, — весело произнес Эди. Затем в том же тоне добавил: — Александр, может быть, в вас имеются еще какие-нибудь потайные места для закладок? Лучше сразу признавайтесь, или мы начнем вас просвечивать.
— Это все, можете не тратить напрасно время.
После согласования с Эди проектов подготовленных текстов, шпион переписал их на новый лист, держа блокнот на колене. На вопросительный взгляд Эди заметил:
— Я же в камере, а там, как знаете, нет стола для таких писем, — ухмыльнулся «Иуда».
— И то верно. Тогда не всегда попадайте в строку, — посоветовал Эди.
— В оценке ситуации они учитывают все нюансы, так что в данном случае и ваше предложение может иметь значение, — с серьезным видом заметил «Иуда», продолжая писать.
Понаблюдав некоторое время за ним, Эди неожиданно спросил:
— Расскажите, зачем хотели убить Шушкеева?
— Я ждал этого вопроса, но несколько позже, — ответил Бизенко, встрепенувшись. — Моисеенко потребовал.
— Почему?
— Настойчиво стал проситься за кордон, ссылаясь на то, что боится провала и ареста.
— Иначе говоря, Шушкеев стал опасен? — пытаясь придать своему голосу ровное звучание спросил Эди, так как фраза «боится провала и ареста» могла свидетельствовать о том, что тот также является шпионом.
— Да, Олег Александрович весь издергался и начал допускать непростительные ошибки.
— А чего не отравили? — ухмыльнулся Эди.
— Хотел, но он догадался, пришлось воспользоваться ножом.
— Шушкеев — настоящая его фамилия?
— Думаю, нет, но подробностей о его жизни я не знаю. Уверенно могу сказать лишь то, что он вовсе не такой простой человек, как изображает из себя.
— То есть?
— Олег подготовлен технически, на хорошем уровне разбирается в военной технике, прекрасно знает немецкий язык, что скрывает от окружения. Я об этом узнал недавно: случайно подслушал его телефонный разговор.
— О чем был разговор?
— В нем было много условностей, и потому я не понял.
— И на какие мысли все это навело вас?
— Трудно однозначно сказать. Но первое, что в голову приходит, так это: а не ваш ли он клиент?
— Нам надо будет разобраться и в этом, — заключил Эди, а потом вдогонку спросил: — Как вы объяснили свою неудачу Моисеенко?
— Пока никак. Первые дни надеялся, что Олег скончается, а потом оказался здесь.
— Своему начальнику все-таки сообщите, что он поправляется, — порекомендовал Эди.
— Я писал об этом Глущенкову. Наверняка эту информацию он довел до него.
Весь остаток дня они говорили о предстоящих встречах Эди с Моисеенко и Сафинским. Внесли изменения в текст письма Елене, с тем чтобы она передала ему чемоданчик, не открывая. При этом «Иуда», сославшись на отсутствие у дочери средств на жизнь, попросил Эди отдать дочери находящуюся в чемоданчике сберкнижку на ее имя, на что тот обещал переговорить с руководством, которое, скорее всего, пойдет ему навстречу.
