Автомат поставил передо мной тарелку с вкусно пахнущим
бифштексом, а Жанне — разрезанную на мелкие ломтики рыбу с гарниром в виде
разваренной картошки.
— Вегетарианка? — полюбопытствовал я.
— Борюсь с весом, — объяснила она с усмешкой.
— Не проще ли операцию на желудке? — спросил
я. — Теперь это делают уже в косметических салонах.
Она отмахнулась:
— Пока такой проблемы вообще не было. В самое последнее
время начала замечать, что набираю лишнее, вот и пробую сперва так… А ты уже
сделал?
Я помотал головой:
— Жру все подряд, но еще и не хватает…
— Много работы?
— Да.
— Счастливый, — сказала она. — Я тоже совсем
недавно поесть не успевала… Потом всем нам выплатили зарплату за год вперед и
посоветовали переквалифицироваться. Наша профессия исчезла, как и
специальность.
Я пробормотал с набитым ртом:
— Что делать, технический прогресс резко ускорился.
Человеку приходится менять работу восемь-десять раз, а повышать квалификацию —
не меньше двенадцати.
— А ты? — спросила она.
— Каждый день повышаю, — ответил я. — И
успеваю всего лишь стоять на месте!
Автомат выхватил из-под ее рук опустевшую тарелку и
заботливо придвинул ближе кофейную чашку.
— SOW? — спросил он.
— Strong, — ответила она.
В чашку полилась темно-коричневая струйка, распространяя
бодрящий аромат.
— BOS?
— С сахаром, — ответила она.
Огромные массы людей, мелькнула мысль, прежде всего с низкой
квалификацией, каждый день теряют работу, так как ее проще передоверить
машинам. И этот процесс будет все ускоряться, пока машинам не передоверим все,
кроме изобретательства и творчества. Потому, чтобы не было бунтов и всеобщего
недовольства, таких людей всячески стараются чем-то занять, начиная от
«трахайтесь чаще!» и до социальных программ и социальных работ, когда ходишь на
какую-то работу и что-то делаешь при занятости два часа в день, за что
получаешь вполне приличную зарплату.
И все-таки у людей копится недовольство, хотя их
закармливают развлечениями, доступным и разнообразным сексом.
…Потом мы лежали рядом, уже не касаясь друг друга.
Совокупление прошло спокойно и без сюрпризов. Странное ощущение, что и ей этой
коитус на хрен не нужен, хотя вообще-то и оргазм был, и стоны, но гораздо
важнее, что лежим вот сейчас, два близких человека, беседуем на любые темы,
чувствуя отклик и понимание.
Вязка хороша прежде всего тем, что разом убирает оставшиеся
барьеры, после нее наступает полная откровенность… ну, насколько возможна в
мире, где еще не читают мысли.
— Я даже сама не знаю, — сказала она, — чего
хочу. У меня муж, любовник, время от времени случается всякое с коллегами… Но я
не скажу, что мне нравится совокупляться. У меня есть подруги, что вечерами
идут в клуб анонимного секса, но я лишь раз с ними сходила…
— И что?
Она пожала плечами.
— Не могу сказать, — произнесла она с
усмешкой, — что там что-то особенное. Тот же секс, только с незнакомыми. С
тех пор как это вышло из подполья, так сразу и перестало быть интересным… По
крайней мере, для меня. Все чаще посещает странное ощущение, что ищу в сексе
вовсе не секса.
Я засмеялся:
— Да, странное ощущение. В сексе не секса?
Она улыбнулась:
— Да мне тоже непонятно. Была бы девочкой из деревни,
что хочет навязаться в любовницы или жены богатому мужичку из города, еще бы
понятно… Но у меня прекрасная квартира, дорогая машина, загородный дом,
неплохое пособие, которое может длиться до конца дней… Что еще надо?
— Если не секса, — уточнил я.
— Если не секса, — как эхо повторила она. —
Но не могу сидеть в четырех стенах, если муж задерживается… да ладно, если у
любовницы.
— Месть?
Она покачала головой:
— Сперва я тоже так думала. У нас с мужем прекрасные
ровные отношения, из-за таких пустяков не только не расстанемся, но даже не
поругаемся. Пусть сейчас лежит с кем-то, если ему там хорошо. А у меня какое-то
смутное желание чего-то еще…
— Но не секса?
— Верно, — сказала она. — У тебя такое тоже
бывает?
Я хотел отрицательно покачать головой, но вместо этого пожал
плечами:
— Может быть. Правда, у меня все силы высасывает
работа, а так… наверное, я бы тоже искал чего-то помимо секса. Секс на каждом
углу, это в прошлые века был дорогим товаром, а сейчас дешевле нет ничего на
свете. Может быть, нам грустно, что именно секс и потеряли? Секс ведь ценен не
как секс, а что-то в нем было еще? А теперь нет?
Она повернулась в мою сторону и легла щекой мне на ладонь,
милое лицо оставалось спокойным и грустным.
— Может быть. Я не знаю, что потеряли. Я только
чувствую потерю.
Длинные ресницы легонько поскребли мне кожу.
Часть IV. 2024-й год
Глава 1
Несмотря на крепкий кофе и две таблетки алертека-2, все-таки
задремал за рулем на скорости в сто восемьдесят. В автомобиле вообще это легко:
удобное сиденье, приятная музыка, постоянное покачивание…
Как провалился в глубокий сон, и сам не заметил. Совсем
недавно, засыпая вот так, водитель в лучшем случае вылетал на обочину, а там
либо со смачным хряском врезался в столб, либо кувыркался в канаве. В худшем —
таранил встречных, увеличивая, сволочь, число убитых и раненых. Так погибали
сотни тысяч сильных и здоровых людей, а в последние годы перед введением
Домкомпов счет по планете шел на миллионы.
Я проснулся, когда автомобиль, преодолев расстояние от
загородного дома до центра Москвы, несся на большой скорости по узким улочкам,
построенным еще при боярах. Рядом в сантиметре проскакивают другие скоростные
болиды, наконец безукоризненно точно влетел в узкую щель на парковке.
Все автомобили общаются по сети, эти трусы так себя берегут,
что нигде не позволяют разогнаться больше разрешенной скорости, постоянно
переговариваются с идущими рядом, наверное, сплетничают о хозяевах, что уже
превратились в простых пассажиров.
Правда, теперь даже по узким улицам можно промчаться со
скоростью в сто пятьдесят километров в час, эти трусы никогда не столкнутся,
даже не поцарапают себе крылья, а на трассах можно выжимать все, на что
способен мотор. Хотя эти сволочные системы сами определяют, насколько
оправданна большая скорость, и если не опаздываешь, то выбирают оптимальную, то
есть чтобы и бензин не расходовать слишком уж, и покрышки не тереть зазря.
