Тимур сказал поспешно:
— Мы это знаем! Нет-нет, про вас лично ничего, но мы
все знаем, что человек — грязная и похотливая обезьяна. Даже тот, кто на
форумах с возмущением пишет о засилье порнографии, сам не вылезает из
порносайтов, где смакует самые дикие извращения. Потому в предвидении выхода
этого чипа уже за десятки лет до него подготавливали человечество, что ничего
стыдного или позорного в наших грязных чувствах и стремлениях нет. Главное, как
себя ведем. Вы же ведете себя безукоризненно.
Он покачал головой, глаза его оставались непроницаемыми.
— И все же я пока не готов раскрыть для всеобщего
обозрения то, что у меня внутри.
— Мы все такие, — заверил Тимур.
— Вы вставите себе этот чип? — уточнил Василий
Петрович.
Тимур запнулся, по лбу прошли морщины, а на висках вздулись
вены.
— Да… пусть не сразу, но вставлю. Правда, вставлю.
Василий Петрович скупо улыбнулся:
— Я тоже… не сразу.
Гулько подошел, величественный и мощный, как броненосец
«Потемкин», в руке фужер с красным вином, теперь он все жрет и все пьет:
подправленный желудок усваивает ровно столько, сколько нужно для поддержании
формы солидного упитанного мужчины в расцвете лет.
— Для первого шага к сингулярности, — пророкотал
он красивым баритоном номер восемнадцать, цена восемнадцать тысяч долларов плюс
двенадцать за обертоны, но в клинике Алёна, как «своему», поставила за две
трети цены, — этот чип необходим. Но… чтобы не было шока, нужно еще до
него освобождаться от лжи, которая цементировала и скрепляла общество! Это не
ложь, если смотреть с точки зрения человека, — это запреты, отделяющие нас
от обезьян и вообще от животных, это основа общества… однако на смену нынешнему
обществу придет иное общество, контуров которого пока не видим.
— И как готовиться?
Гулько вздохнул.
— Почаще, — сказал он нехотя и морщась, словно
вдруг заболели зубы, — называть вещи своими именами. К примеру,
чернокожего называть негром, а то и черножопым, а негру белого, скажем,
беложопым. Или как там негры между собой называют белых? И обоим не обижаться,
относиться с юмором. Все равно чип все проявит! Так постараться смягчить
будущий удар.
— Альтернатива, — сказал Роман, — оставить
все как есть. Не принимать чип. И так хорошо жи??ем! А будем еще лучше.
Василий Петрович кивнул:
— Наверняка часть общества так и сделает.
— Значительная часть, — уточнил Гулько.
— Большая часть, — сказал Тимур.
— Абсолютное большинство, — заявил Василий
Петрович мудро. — У большинства столько злости, яда, ненависти, грязи и
грязной похоти, что эти люди никогда не решатся раскрыть свое сознание. А без
этого они будут вполне милыми, обаятельными людьми, что могут в любой момент
превратиться в кровавых маньяков, но… не превращаются, скованные моралью,
условностями, правилами и прочей, как вы говорите, ложью.
Щелчок пальцами, ярко и красочно вспыхнул экран, мгновенно
разбившись на множество мелких. Я лениво поглядел, как работают директора, за
средним звеном пусть сами присматривают, провел взглядом по женским лицам.
Гертруда, словно чувствуя, что за нею могут наблюдать, изящно выгибала спину,
приподнимала волосы и поглаживала грудь, Ивонна часто высовывает кончик языка и
сладострастно облизывает губы…
Интима с ними, как и с другими женщинами, у меня, если
честно, так и не было. Это раньше интимом считалась такая ерунда, как коитус, а
теперь — посидеть вместе в сортире, подать прокладку при менструации,
посмотреть фотографии до начала операций с рестилайном, ботоксом, подтяжками,
хирочейнджем… С Гертрудой я просто трахался, Ивонну всего пару раз поимел прямо
здесь, в офисе, Лора вообще не в счет…
В черепе что-то хрустнуло, я вдруг подумал ни с того ни с
сего, что все это, что ныне считается интимом, у меня было с Алёной. Помню, как
шли по дорожке парка, беседуя, я остановился у дерева и беззаботно помочился,
не прерывая разговор, а Алёна стояла рядом и что-то отвечала, наблюдая, как я
поливаю ствол горячей пенистой струей, а потом отряхиваю конец, заботливо
избавляясь от желтых капель. Мы не раз сидели рядом на унитазах, а когда были в
спортивном лагере, то кряхтели в одном неглубоком овраге, спустив штаны и
передавая друг другу широкие листья лопуха.
Менструальные дни отмечены у нее на календаре, что висит над
столом, и хотя она в такие дни ведет себя, как обычно, я знаю, что в такие дни
ей хреново, и стараюсь не раздражать, а часть работы беру на себя… получается,
что забочусь, если так уж прямо, а я хрен когда о ком заботился!
Я поднялся из-за стола, сразу же вырубилась настольная
лампа, померк свет люстры и погасли экраны. Я усмехнулся, аппаратура уже
научилась предугадывать: ведь я мог возжелать просто пересесть на диван, но
сенсоры доложили центральному узлу, что я именно покину кабинет.
Лора вскочила, отвела плечи назад, чтобы грудь стала крупнее
и рельефнее.
— Не пора ли мне помочь вам с цветом лица?
Я отмахнулся с полнейшим добродушием:
— Дай отдохнуть сосательным мышцам.
Она вскричала радостно:
— Ой, это полезно! Щечки от таких упражнений становятся
такие пухленькие! И такие нежные… Вот пощупайте!
— Палец соси, — посоветовал я. — Если от
детской соски уже отучили… Кто спросит, скоро вернусь.
Клиника пластической хирургии блещет чистотой, я шел по
странному коридору, похожему на увеличенную ячейку улья. Мягкий свет льется
отовсюду, предельно чистый воздух, просто чувствую, как на мне безжалостно
уничтожают миллиарды микробов…
Кабинет Алёны, я толкнул по-хозяйски, дверь распахнулась,
Алёна в глубине кабинета спиной ко мне за столом рассматривает что-то наподобие
рентгеновских снимков.
— Привет, — сказал я.
Она резко обернулась, брови взлетели в безмерном удивлении.
— Шеф?.. Последний раз заглядывал, как мне помнится,
когда привел меня, трепещущую, на съедение коллективу!
— Давно, — согласился я. — Но вроде бы не
съели.
— Что-то стряслось?
Я покачал головой:
— Просто захотел тебя увидеть.
Она смотрела с недоверием, я придвинул стул и сел. Ее глаза
честно и открыто смотрели в меня. Мне почему-то стало неловко, словно что-то
спер и стыжусь признаться, хотя она уже все знает.
— Насчет чипов, — сказал я наконец. — Ты что,
в самом деле готова раскрыть себя полностью?
Она чуточку усмехнулась:
— Если для тебя, то да.
Голос ее показался, несмотря на игривую нотку, очень
серьезным. Я посмотрел на нее изумленно и настороженно. Она тряхнула головой,
отчего волосы красиво метнулись за спину, резко встала и подошла к окну. Я
смотрел на ее красиво изогнутую спину, молчание затягивалось, я спросил с
неловкостью:
