— Мы зверей не бьем, — сказал я. — У меня
даже аквариума нет. И на охоту не езжу.
— Бьете в баймах, — отрезала она.
Я ахнул:
— Что? Уже и в баймах нельзя?
Она кивнула, улыбка показалась мне отвратительно злорадной.
— Будет нельзя. Сейчас защита окружающей среды выходит
на новую ступень гуманизма. Кроме того, пропагандируя избиение беззащитных
животных в баймах, вы развращаете людей, делаете их еще более жестокими, чем
они уже есть…
Гора свалилась с моих плеч, рухнула и разбилась с треском, а
мелкие камешки разлетелись далеко-далеко, превращаясь не то в конфеты, не то в
цветочки. Я едва не расхохотался, как же здорово, что не рэкет, не налоговая,
не кредиторы, не пожарная инспекция, не еще какие-нибудь пиявки под видом
проверяющих.
Они переглянулись, когда я откинулся на спинку кресла и
сказал уже с веселым дружелюбием:
— А вы не двое сумасшедших? Что вы несете?.. Каких
беззащитных животных? Это же всего лишь набор пикселей! Комбинация нулей и
единичек двоичного кода, что выдает на экран перекодируемые нашим мозгом
картинки! Подведите к монитору собаку или кошку — ничего не увидят! Там нет
ни-че-го.
Она сказала холодно:
— Собаки и кино не понимают. Для них там только мелькание
световых пятен, но все-таки люди почему-то одним фильмам ставят индекс «18+», а
другие запрещают вовсе!
Ее коллега добавил педантично:
— И книги.
— И книги, — повторила она. — Хотя книги
вообще… черные значки на бумаге! Так что эта отмазка, как говорят в ваших
кругах, не катит. Любая ваша байма, я сейчас говорю не лично о вас, а о
деятельности девелоперов вообще, начиная со входа в виртуальный мир, пропитана
жестокостью и насилием! Весь этот, простите за грубое слово, кач — непрерывное
и безжалостное избиение всего живого, что встречает на своем пути баймер!
Она говорила все правильно, но я смотрел с изумлением.
Неужели эти чудики всерьез? Это же надо быть такими сумасшедшими! И какие
идиоты выделяют им гранты на деятельность? Вот уж придурки, лучше бы нам дали!
Нет, это кто-то разворовывает бабки, а для отмазки раскидывает крохи на вот
таких чокнутых…
Юрист следил за моим лицом, а я сам знаю, что оно у меня
выразительное, он заговорил первым:
— Я вас прекрасно понимаю. Я постарше вас, видел, как
многое, что сперва осмеивали, укрепилось, а новое поколение восприняло как
должное. Над «санитарами леса» как только не хохотали! А сейчас ни волка нельзя
убить без особой лицензии, ни льва, ни тигра. А раньше целые стада слонов
стреляли просто так, для забавы. И бегемотов, носорогов, буйволов! Мир
меняется, юноша. Некоторые из ваших коллег постарше успели это заметить на
себе. И меняется не сам…
Она смотрела на меня победно, слегка кивая в такт его
словам, словно забивая своим узким лобиком гвозди то ли в мой стол, то ли в мой
гроб.
Я поинтересовался:
— А вы не заходили в «World Industry Entertainment
Games», это всего за два квартала отсюда? Они начали позже нас, но по размаху
обогнали…
Юрист поморщился, женщина быстро взглянула на него, он
кивнул, она поджала губы и ответила сухо:
— Их директора вообще можно привлекать к суду.
— Ах вот как? — приятно удивился я. — Люблю,
когда такое говорят о конкуренте! Скажите, а фотоохотой заниматься можно?
Она подумала и ответила уверенно:
— Да, можно.
— Спасибо, — ответил я с великим
облегчением. — Хоть это… но, простите, как все-таки насчет звериных прав?
Можно ли фотографировать без их разрешения? Вдруг им это не нравится? Я
понимаю, если в свадебном оперении, а в период линьки? Когда выглядят
гадостно?.. Или когда какают?
Она подумала и ответила несколько нерешительно:
— В юридическом плане этот вопрос еще не проработан…
Как вы знаете, мир стремительно усложняется. Мы, юристы, не всегда успеваем, к
сожалению, реагировать вовремя или с опережением.
— В данном случае вы среагировали с еще каким
опережением, — заметил я.
Она кивнула, строго рассматривая меня поверх массивной
роговой оправы.
— Не думаю, что с большим. Этот щекотливый вопрос можно
было поднять и раньше.
Я вздохнул:
— Не уверен, что вы настолько… в возрасте, чтобы
помнить те фараоновы времена, когда с нормальной охоты всех переводили на
фотоохоту. Могу сказать только, что я типичный представитель хай-тека, а это
значит, что прекрасно разбираюсь в наших проблемах. Представьте себе.
Они переглянулись, женщина вздохнула, а мужчина грустно
улыбнулся:
— Переводя на обычный язык, это значит, что мы лезем не
в свое дело… и вообще нам пора убираться.
— Это вы сказали, — сообщил я и лучезарно
улыбнулся. — Не хочу быть грубым, но вы поняли все правильно. Видимо, вы
хороший юрист.
Он кивнул.
— Иначе бы мне не предложили возглавить такой отдел.
Ладно, мы вас предупредили, а дальше решайте сами.
Глава 2
Двери за ними закрылись, я посопел злобно, что за идиоты, ну
очень уж благополучное у нас общество, что позволяет и таким вот находить нишу.
Раньше подобные вымирали бы с голоду, кому нужны с их заморочками, а сейчас
могут жить, отщипывая от пирога более успешных, предъявляя миллионные иски то к
Макдоналдсу за слишком горячий кофе, то к изготовителям гамбургеров, обвиняя их
в своем ожирении…
Работа не шла, раздражение нарастает, я взглянул на часы, ах
вот оно что, жратаньки пора, мы ж не сингуляры, у нас и желудки, и желудочные
амбиции… Отворил дверь кабинета и сразу поморщился. В большом помещении за
столами работают сорок человек, но слышно только Василия Петровича: стучит по
клавишам с такой силой и мощью, что доска часто выходит из строя. К счастью,
дешевые, извиняется, покупает за счет фирмы и снова колотит… Печатает двумя
пальцами, но быстро, на экран поглядывает лишь изредка. По одному этому
признаку можно определить, что пришел из допотопного века, когда не было
персональных компьютеров, а журналисты и писатели работали на пишущих машинках.
Тогда успешное печатание зависело от силы удара по клавише:
приходилось бить со зверской силой, чтобы задействовать целую систему
механических рычагов, а те в конце поднимут последний рычажок с приваренным
металлическим оттиском буквы. Сила удара должна быть достаточной, чтобы с треском
влупить по ползущей тряпочной ленте, пропитанной чернилами, а через нее
оставить оттиск на бумаге. А так как никто не печатает без подложенной копирки
и второго, а то и третьего листа, то стукнуть надо было так, чтобы пробить их
все.
Современное поколение с пеленок знает, что от силы удара по
клавишам ничего не зависит, кроме преждевременного износа клавиатуры, потому
печатает, едва касаясь кончиками пальцев. Многие сразу работают всеми десятью,
чему очень непросто научиться на простой механической: попробуйте мизинцем бить
с такой же силой, как и указательным!
