В августе ожидается конференция российских разработчиков, мы
работали не только без выходных, но большая часть оставалась на ночь, чтобы
прикорнуть на два-три часа там же, у рабочего стола, утром снова и снова
вылавливать крупных блох, мелких — потом, потом, зато прямо на конфе успеем
сообщить о точной дате релиза.
Тимур, сам усталый и в помятой одежде, с неудовольствием
поглядывал на Гулько: тот уже неделю спал в офисе, от него пахло крепким
мужским потом..
— Тебе, кстати, — сказал он сварливо, — не
мешало бы заглянуть к дизайнерам одежды. Хотя бы по дороге домой. Одеваешься
хрен знает как…
— А что не так? — удивился Гулько.
— Да штаны у тебя какие-то… — сообщил Тимур
злобно. — В музее украл, что ли? Позапрошлым веком попахивает.
Конкистадоры в таких… И эта рубашка… Что за рубашка?
— А что не так? — повторил Гулько с недоумением.
— Чудак, ты хоть обращаешь внимание, что мода
изменилась?
Гулько с достоинством пожал плечами.
— Я не настолько ничтожество, чтобы обращать внимание
на моду. К тому же конкистадоры, по-моему, были неплохие парни.
Мы переглядывались, прятали улыбки. Тимур и Гулько полные
противоположности: Тимур не отстает от моды ни на шажок, Гулько полностью ее
игнорирует.
Тимур спросил раздраженно:
— Что за дикость думать, будто только полные
ничтожества идут за модой? Да ты посмотри, сколько народу одевается по моде, а
сколько нет!
— А сколько среди населения умных? — отпарировал
Гулько. — Соотношение совпадает до сотых долей процента.
Роман прислушивался к их спору, но помалкивал. Спорить с
теми, кто от понимания далек, — бисер метать впустую, хотя, конечно,
сказать мог многое. Он дизайнер широкого профиля, я всегда относился к этой
профессии пренебрежительно, для меня это были бездельники, что угождают запросам
богатых шлюх, украшая им шляпы перьями или загородные виллы особо изысканными
изразцами.
Правда, Роман дизайнерит в хай-теке, но мне и там его
профессия раньше казалась лишней. Я от компов жду мощи, от выделенки — скорости
передачи данных, от видеокарты — всего, что дает видяха, но Роман как-то очень
спокойно и серьезно объяснил, что без дизайнеров мы либо будем жить в мощном
безобразном мире будущего, всеми фибрами души стремясь в такое красивое
прошлое, либо сумеем этот быстро наступающий мрачный бездушно-технический мир
очеловечить и сделать прекрасным. Причем прекрасным не в
буколическо-пастушеском стиле прошлых времен, а в новом и невиданном, никому и
ничему не подражающем!
Потом я понял, что мне объяснял очень подробно потому, что я
по его классификации был в группе почти дозревших до понимания. С того
разговора я со свойственным мне юношеским максимализмом, признаю, разом
разделил всех дизайнеров на две группы: говнюков, кто тянет в прошлое,
разукрашивая дачи под старину и ограждая их коваными решетками в стиле
декабристов и помпадур, и тех немногих светлых подвижников, кто приучает
человечество к будущему.
Мы тогда с Романом крупно поспорили. Он говорил, что мне с
такими взглядами нельзя руководить фирмой, а Тимур вежливо спросил у меня,
почему такое злобное разделение. Я пояснил, что люди в массе своей — тупые,
потому их нельзя винить за то, что просиживают перед жвачниками и смотрят либо
футбол, либо дурацкие шоу, но вот те, кто потакает их деградации, устраивая шоу
и всякие «ринги», — те откровенные сволочи. Могли бы тащить эту массу
наверх, но не хотят. Проще бабки сшибать, потакая дурости.
Гулько и Скопа меня поддержали, Василий Петрович и Арнольд
Изяславич, как всегда, остались в стороне, они-де мудрые и всепонимающие, на
наши детские штучки смотрят со снисходительными усмешками. Я понимал, что
позиция у них куда выигрышнее, но седалишным мозгом чувствовал и то, что даже
при проигрышах нарабатываю очки, а они хоть и не проигрывают, но… и не
зарабатывают.
Обедали прямо в офисе на столах, чтобы не терять драгоценных
минут. Скопа, быстро-быстро исправляя параметры в геодате, пробормотал:
— Может быть, Роман не так уж и не прав?
Гулько насторожился:
— Ты о чем?
— О твоем нигилизме к моде.
Гулько поморщился:
— Неужели я похож на ничтожество? Только они стараются
не отстать. Когда одеваются по тем правилам, которым им указывают эти
женоподобники… не так чувствуют свою никчемность. Может быть, вообще не
понимают, что они — никчемности! А мне зачем?
Скопа помотал головой:
— Я не о моде для дураков.
— А что, есть и для нас?
Скопа кивнул, глаза блестели хитро.
— Уже вставляют импланты в кончики пальцев, в ладони,
даже в локти. И биометрические паспорта, и ключи к секретным замкам, и всякие
полезные девайсы для замера уровня сахара в крови. А сейчас уже поступает в
продажу… на той неделе будет точно чип для связи с инетом. Это тоже мода. Наша
мода!
Гулько буркнул:
— А что у меня на ухе?
— Теперь вживляют под кожу, — сообщил
Скопа. — Никто ничего не видит! Она тебе щебечет про наряды, а ты киваешь
и серфишь тем временем по инету…
— Интересно, — ответил Гулько
заинтересованно. — Правда, я подумываю на кукол переходить, так
рентабельнее, но все равно чип под кожей — круто. Лишь бы не в кость.
— Нет-нет, — заверил Скопа поспешно, — если в
кость, потом модернизировать трудно. А так — крохотный надрез, и тебе меняют на
более совершенную модель! Сейчас зернышко размером с гороховое, следующая
модель будет мельче пшеничного, а потом и вовсе с маковое. А возможностей будет
больше!
Глава 7
Через неделю, уже одетые «как положено», даже массивного
Гулько принарядили совместными усилиями у стилиста, мы сидели в зале, где
проходит конференция девелоперов. Тимур ерзал и кривил рожу, как голодный
орангутанг, которого дразнят связкой бананов.
На трибуне Мясоедов, глава «World Industry Entertainment
Games», громогласно вещал:
— Мы обеспокоены растущей разобщенностью граждан на
планете! И потому усиленно разрабатываем в игре игровые способы, как побудить
играющих игроков, даже как принудить их играть в составе играющих групп. Если
учесть, что игра сразу выйдет на европейский рынок игроков, в нее будет играть
множество играющих людей из разных стран. Это послужит дальнейшей консолидации
людей в одну играющую общность! Мы перестаем быть русскими, немцами, французами
и шведами, а превращаемся в единую нацию, что и является целью прогресса…
— Ужасный язык, — пробурчал Тимур. — Сколько
раз повторил это тупое слово «игра»…
А Скопа шепнул ревниво:
— Гад, как он красиво оформляет нежелание корячиться
над соло-контентом!.. Вроде бы не криворукость рулит, а так и задумано у них!
