Я ожидал какую-то реакцию со стороны Алёна, но она взяла из
рук бармена два высоких стакана, где колыхается нечто зеленое с синим, и
вернулась к нашему столику. Парень остался возле барной стойки куда более сконфуженный,
чем если бы получил по морде.
— Пользуешься успехом, — заметил я. — Ты
красивая, Алёна.
Она кивнула:
— Хорошо на тебя действует мелагинк. Только тень
недавней депрессии! Еще дозу, и танцевать с девочками пойдешь.
Я ухмыльнулся:
— Но ты этой дозы не дашь?
Она засмеялась:
— Не дам. Хотя… подумаю.
— О чем?
— Придушить тебя здесь или сперва как-то использовать.
— А потом придушить?
— Это непременно! — пообещала она.
— А что пока собираешься со мной делать? —
полюбопытствовал я.
Она подумала, оглядела меня внимательно.
— Вообще-то можно было бы изнасиловать, но… это будет
нарушением врачебной этики.
— Но ты же не врач!
— И не мечтай, — сказала она. — Раз я дала
тебе мелагинк, то сейчас я врач. И отвечаю за тебя, пока действие не кончится.
Ладно, я привезла, я и увезу. Но не раньше, чем натешишься. Уверен, что не
хочешь девочек подцепить? Вот та, в розовом, и ее подруга — экстремалки. У меня
глаз наметанный. Можешь с ними поиметься прямо на лестнице. Или тут за
столиком, а подруга прикроет…
Я добросовестно подумал, в самом ли деле хочу или не хочу,
наконец сказал с пьяной решимостью:
— Не!.. Лучше выпью еще!
Она озабоченно огляделась.
— Девицы здесь раскованные, но что-то тебя не
приглашают… А парень ты видный.
— Тогда уедем, — сказал я и хихикнул: — Раз
меня так обижают.
— Посидим еще чуток, — сказала она. — Или вот
та, разрисованная под ящерицу!
Я пошарил взглядом.
— Которая сейчас залезла на парня обеими ногами? Так
они уже копулируются!
— Вот и хорошо, — сказала она деловито. — Похоже,
девочка хочет набрать за вечер максимум коитусов с разными партнерами. Сейчас
это модно, кетэкстрим называется. Как только закончат, можешь подменить парня,
девочка примет тебя с радостью.
Я поморщился:
— Извини, не люблю в чужой сперме пачкаться. И вообще…
во мне слишком сильно животное начало. Инстинкт кричит, что если кто-то на моих
глазах успел раньше, то мне там делать нечего, поле засеяно другим.
— Молодец, — сказала она поощрительно, — все
еще рассуждаешь. Тебя не сломить. Эй, девушка, принеси еще дозу андера!
Официантка посмотрела на нее, потом с любопытством на меня.
— А ему?
— А он обойдется, — ответила Алёна.
Когда заказ прибыл, она сунула мне бокал в руку:
— Пей.
— Ты же себе заказывала, — напомнил я.
Она улыбнулась:
— Потому что тебе бы не дали.
— Спасибо за такую жертву, — пробормотал я. —
Не жалко?
— Как раз нет. Пей.
— Это что-то другое, — пробормотал я.
— Пей, — повторила она. — Я не дам шефу
погибнуть. И обидеть его не дам.
Я ухмыльнулся, выпил в три больших глотка. Алёна наблюдала
за мной со странным выражением. Я по-гусарски ухмыльнулся:
— Довольна?
— Надеюсь, — ответила она медленно, —
подействует. А то прямо айсберг.
Она вывела меня на улицу, действуя круто и решительно, нас
снова провожали сожалеющими взглядами. Среди одинаково милых и податливых
девушек Алёна выделяется, как сокол среди уток, даже я в сумеречном сознании
заметил.
Перед нами выросла ее машина, Алёна открыла правую дверцу и
впихнула меня на сиденье. Оно раскрылось подо мною, реагируя на внезапный вес,
я завалился плашмя.
— О, — сказал я довольно, — ты это сделаешь
прямо здесь?
Она обошла машину, села за руль.
— Отвезти домой, — спросила она задумчиво, —
или потащить к себе?
— Где обещаешь изнасиловать, — сказал я, глупо
хихикая, — туда и тащи.
Она сказала язвительно:
— Размечтался!.. Но если к тебе, то андер выветрится
среди ночи. Кто знает, что выкинешь…
Я спросил с обидой:
— А что я могу?
— Ничего, — согласилась она. — Но лучше ко
мне. Надежнее.
— Ура, — сказал я.
— Не ликуй, — ответила она строго. — Я,
скорее всего, свяжу тебя. Но насиловать не буду, у меня нет таких причуд.
Будешь спать до утра.
— Связанный?
— А почему нет?
— А если в туалет? — спросил я. — Как
представлю, что ты мне ширинку расстегиваешь и держишь потом, мягко и
чувственно массируя и поглаживая…
— Я тебе памперсы подложу, — прервала она.
Я поморщился:
— Фи, как неромантично.
— Зато практично, — сказала она деловито. —
Ты же практик у нас? Вот и попрактикуешься.
Она пристегнула меня ремнем, несмотря на мои вялые протесты,
я чувствовал, как выезжаем со стоянки, выруливаем на дорогу, мягкое
покачивание, затем рывок, это вклиниваемся в дорожный поток, наконец ровное
гудение мотора и легкое потряхивание на мелких выбоинах и утопленных в дорожное
полотно железнодорожных рельсах.
— Хорошо, — пробормотал я, — вот так бы ехать
и ехать…
— Не добравшись до цели? — спросила она, глядя
перед собой.
— Ну… говорят же, что счастье в самом карабканье к
счастью.
Она покачала головой:
— Что-то ты чересчур.
— А как надо? — поинтересовался я.
Она подумала, хмуря брови.
— Достань из моей сумочки синюю такую коробочку… там
таблетки. Возьми одну под язык.
Я повертел головой.
— А где она?
— На заднем сиденье, где же еще!
Я со стоном попробовал приподняться, ремни не позволили,
отстегнул, и тут же тревожно запищала сигнализация.
Алёна сказал быстро:
— Пятнадцать секунд!.. Потом заглохнет мотор.
— Успею… — пропыхтел я. — На фиг тебе такая
пугливая машина…
Ухватив сумочку, я снова защелкнул ремень, сигнализация с
облегчением смолкла. Алёна смотрела вперед, не отрываясь, машину ведет
по-женски осторожно, но не упускает возможности обойти ползущих медленнее, чем
позволяют дорожные знаки.
