Потом, разогретые и приводя дыхание в норму, мы долго
лежали, не размыкая объятий, наслаждались покоем и счастливым ничегонеделанием.
— А помнишь, — вдруг сказала она с воодушевлением,
на которое я едва не купился, — как ты в том животном теле, когда мы еще
были теми смешными человеками, тайком от меня затащил Людмилку в автомобиль и
там вы торопливо посовокуплялись, пока я покупала в гастрономе молоко и сахар?
Я едва не кивнул, соглашаясь, но вовремя насторожился,
переспросил:
— Это когда такое было?
Она напомнила тем же отстраненным голосом, мол, мы ж в
сингулярности, что нам до тех примитивных существ, которыми были когда-то с их
примитивными инстинктами:
— Да уже давно, если считать по наносекундам…
— Нет, — спросил я уже трезвее, — в нынешнем
времени. Когда мы еще там… тут, в смысле?
Она сказала фальшивым голосом, улыбаясь беспечно:
— Месяца два назад, когда мы возле супермаркета
встретили Людмилку, а ты поленился со мной пойти за покупками! Я пошла одна, а
вы остались с нею щебетать. Я сказала тебе на ухо: можешь трахаться с кем
хочешь, даже у меня на глазах, но только не с Людмилкой! У нас старые счеты.
Я сказал возмущенно:
— Ты что? Поговорили малость, потом она ушла. Я сел в
машину и ждал тебя.
— Да? — спросила она уже ехидно. — Меня почти
двадцать минут не было! А ты знал, что пока там все отделы обойдешь, у меня ж
глаза всегда разбегаются, счет проверят, у меня он нестандартный… У вас времени
было ого-го! А Людмилка обожает экстремальный секс!
— Экстремальный, — переспросил я, — это когда
морду бьют?
— Так и было бы, — пригрозила она, — если бы
я вас поймала!
— Опомнись, — сказал я, — кролик я, что ли?..
— А что у тебя глазки так бегали? — уличила
она. — Я только открыла дверцу, как на меня такими запахами поперло!..
То-то ты постарался поставить стекла тонированные! И помада у тебя была на
щеке, и пудра… Скажешь, с клоуном подрался?.. Не хитри по таким мелочам, мы же
сингуляры. Какие пустяки, чем тогда занимались эти примитивные существа, какими
были мы тогда… Это простительно, тогда нас из стороны в сторону швыряли могучие
инстинкты…
Голос ее стал сладенький, я снова чуть было не поддакнул, но
тревожный сигнал в черепе мигал и зудел, я вздохнул и сказал ей в тон:
— Ты права, я не стал бы стесняться рассказывать о
таких мелочах… Мы тогда были не мы, а те примитивные существа, что сами, как
говорится, не понимали, что творят. Но если правду, то ничего этого не было.
Увы, даже поговорить об этом и посмеяться нельзя, не о чем.
— А помада на щеке? — потребовала она.
— Расцеловала меня на прощанье, — объяснил
я. — Вы же любите целоваться, уж и не понимаю, что в этом находите?.. И
ушла раньше, чем ты открыла дверь универсама. Если бы ты оглянулась, увидела бы
сама.
Она сопела, еще не разуверенная, но я смотрю невинными
глазами, вид чуточку обиженный и оскорбленный. Я-то знаю, что отрицать нужно
все и всегда. Гертруда хоть и обвиняет, но сама хочет верить, что у меня с
Людмилкой ничего не было. Хоть мы и трансчеловеки, но все же нечто древнее
атавистическое протестует, возмущается, ревнует.
Я обнял ее крепче, она судорожно вздохнула и прижалась всем
телом. Я поцеловал в лоб и шепнул на ухо:
— Перестань, все замечательно…
Она сказала с нервным смешком:
— Ты знаешь, это нелепость, конечно… но еще после того
первого разговора…
— Какого?
— Ну, когда мы примерялись, как будем вспоминать это
вот наше существование в человеческих телах, шуточки, конечно, хи-хи и ха-ха,
но я с того дня то и дело ловлю себя на том, что не так уж и хи-хи… В самом
деле сможем такое при нашем безграничном могуществе…
Я кивнул:
— Ну да, это будет. И что?
Она сказала с еще большей неловкостью:
— Да теперь начала ловить себя на том, что все скрытое
станет явным. И то, как с перекошенной мордой, когда меня никто не видит в
ванной, я рассматриваю, где у меня появляются морщинки, и как иной раз
баловалась мастурбацией…
— Мастурбация не грех, — ответил я
заученно. — А морщинки… ну и что?
Она отвела взгляд.
— Да просто неловко. Сегодня купила роскошный виноград,
три грозди. До твоего прихода оставалось еще четыре часа, я не утерпела и одну
сожрала. А тебе сказала, что вот купила две, тебе и мне, поровну.
Она выглядела такой маленькой и несчастной, виноватой и
жалобной, что я снова поспешно прижал ее к груди, баюкая, как испуганного
ребенка.
— Перестань. Слопала, вот и хорошо. Я рад, что тебе
понравилось.
— Да, но это нечестно…
Она всхлипнула, я прижал сильнее, встряхнул.
— Перестань. Ну перестань! Неужели думаешь, мне было бы
жалко винограда?
— Не-е-ет, — проворила она в слезах, — не
жалко… Но я тайком, теперь мне стыдно.
— Престань реветь.
— А еще больше стыдно…
— Что?
— Если бы не это наше смотрение из будущего на нас
нынешних, я бы и не призналась…
Она разревелась громче, плечи тряслись, я чувствовал, как
волосы на моей груди начинают слипаться, откуда столько слез у этих существ противоположного
пола, вряд ли в сингулярности будет такое разделение…
А ведь в самом деле будет иное отношение… ко всему, подумал
я и опасливо покосился вверх. Почему-то кажется, что смотреть на нас будут
именно оттуда. Это как при мысли о Боге смотрят на потолок, хотя Бог вообще-то
всюду, как постоянно твердится в их священных книгах. Сейчас еще вовсю орут
защитники прав личных свобод, в смысле, чтобы никто не видел, как они
занимаются мастурбацией хоть дома, хоть на улице за кустами, наблюдая за
прохожими. Но их время проходит, камеры устанавливаются уже и в туалетах, скоро
«личного пространства» не останется вовсе, и пусть от этого некоторый неуют,
зато никто не сделает тайком в своем личном сортире бомбу.
А потом придет и время хроноскопа, когда потомки будут
наблюдать за нами, как мы рассматриваем найденные скелеты питекантропов и
гадаем, как они жили и что делали. И, возможно, мы сами доживем до того времени
и будем смотреть на себя нынешних.
А раз так, мелькнула грустная мысль, надо держать себя и
вести себя постоянно в рамках. В смысле, достойно.
Но вслух я сказал мудро и взвешенно, брехло проклятое:
— Ну и что? Да пусть смотрят! Пусть даже смотрят те,
которые мы сами в будущем. Они уже другие. Их не будет смущать то, что мы срем,
плохо подтираем задницы и стараемся тайком от жены пощупать жену соседа. Это
болезни роста, как говорят, а вернее — нормальные вехи развития организма.
