— Нашел, — коротко произнес он и повернул к Маре альбом.
На одном из снимков, была Лена Корсакова с внушительным округлым животиком. Рядом стояла какая-то улыбчивая блондинка и крепкий молодой мужчина с раскосыми глазами. Он бережно обнимал Лену за плечи.
Не веря своим глазам, Мара вытянула фотографию из-под пленки и перевернула — никаких надписей.
— Альбом девяносто восьмого, — пояснил Джо. — Но этот снимок, наверное, попал туда по ошибке, раз ты родилась в две тысячи втором.
— Наверное, — кивнула Мара, хотя внутри уже зашевелилось неприятное предчувствие. — Может, покажем Брин?
Она щелкнула камерой и переслала изображение подруге и Нанду. Не так давно они создали общий чат на всех четверых.
Брин тут же перезвонила.
— Вы в библиотеке? — возбужденно спросила она. — Ждите!
Прибежала через пять минут, переводя дыхание.
— Это не ты, — прошептала она, глотая воздух, и мотнула головой. — На этой фотографии не ты.
— Знаю. Это моя мама, — терпеливо объяснила Мара.
— Я не об этом. Она беременна не тобой.
— С чего ты так решила? На снимке нет даты.
— Посмотри сюда, — исландка ткнула пальцем в окно на фотографии.
За высокими окнами холла желтели липы.
— Это осень. А ты родилась летом. Так что либо она беременна не тобой, либо ты все-таки родилась зимой.
Мара прерывисто вздохнула и посмотрела на Джо.
— Надо идти к Эдлунду, — твердо сказал он.
С этим согласилась даже Брин. Захватив снимок, они поспешили на четвертый этаж. Профессора не было, он, вероятно, совершал свой ежевечерний полет над островом. Ждать пришлось долго, у Мары даже затекла шея от того, что она стояла, прижавшись ухом к двери. Наконец, послышались стук и шаги, она дала профессору двадцать секунд на одевание и постучала.
— Иду! — Эдлунд предстал перед ними, натягивая футболку. — О, нет… Опять тройка детективов… Что вы натворили?
— Ничего. Но мне очень нужна Ваша помощь, — Мара умоляюще подняла брови.
Профессор сжалился и пропустил их внутрь. Девочки сбивчиво изложили свои подозрения, опустив вопросы про таинственную гибель Иниры, Джо предъявил снимок.
— Странно, — Эдлунд в задумчивости поскреб щетину на подбородке. — Но ведь я лично видел копии записей из архива. И твое свидетельство о рождении подлинное…
— А если у Мариной мамы был еще один ребенок? — предположила Брин.
— Возможно. Но это все равно не объясняет зимнюю способность…
— Да дело не только в способности! — взвилась Мара. — Если у меня где-то есть брат или сестра, я бы хотела об этом знать!
— Теоретически, — рассуждал Эдлунд, — если все же ты родилась на полгода раньше или позже, а свидетельство о рождении — чужое, в больнице, куда ты попала с ожогами, такую разницу в возрасте могли и не заметить…
— Профессор, запись на маяке с именем Намлана сделана в девяносто восьмом, — сказала Брин. — И эта фотография лежала в альбоме девяносто восьмого года. Не думаю, что это совпадение. Мужчина на снимке, скорее всего, и есть Намлан, это ведь бурятское имя. Нам стоит его найти и расспросить.
— Возможно… — протянул Эдлунд.
— И эта девушка, — Брин указала на блондинку со снимка. — Они с Леной стоят плечом к плечу, улыбаются непринужденно… Если они и не были близкими подругами, то их связывали хорошие отношения. И если эта женщина знала о беременности, то, скорее всего, знала и про ее исход.
Эдлунд положил фотографию на стол, сунул руки в карманы и какое-то время молча ходил по кабинету.
— Хорошо, — произнес он, наконец. — Я все выясню. Но вам троим запрещаю вынюхивать что-то без моего ведома! Обещаю сообщить, как только что-то узнаю.
Ребятам пришлось смириться.
— Не надо было идти к нему, — сетовала Мара, спускаясь по лестнице. — Теперь опять все затянется…
— А ты перевела материалы по пожару? — спросил Джо.
— Некогда было. Там и по-русски не все понятно.
— Сделай. Я отправлю папе.
Мара кивнула. И честно села вечером разбирать каракули пожарных, но мысли разбегались. Новые вопросы, которые обрушились на нее, не давали сосредоточиться. Теперь она не просто не знала, кто убийца ее матери, теперь она понятия не имела, кто такая Тамара Корсакова. Вдруг где-то у нее есть брат или сестра? Или она вообще неизвестно чей ребенок, и всю жизнь жила под чужим именем?
Спустя две ночи метаний по спутанной простыне, Мара с трудом дождалась вечера и отправилась в комнату Вукович. Та сидела в островке желтого света от настольной лампы и корпела над бумагами. Мара поставила перед ней кружку кофе и блюдце с печеньем.
— Что ты натворила? — хорватка подозрительно взглянула на позднюю гостью поверх очков. — Или накрошила мне отравы для тараканов?
— Мисс Вукович! Ну, правда! Сколько можно? Я же сто раз извинялась.
— Ладно, — завуч примирительно кивнула и перешла на русский. — Садись.
Мара нерешительно опустилась на стул, оглядывая жилище опекунши, пока та заканчивала с очередной таблицей. Всюду царил армейский порядок: кровать застелена так, как будто ей никогда не пользовались, коврик строго параллельно стене, книги в шкафу расставлены по размеру. И никаких милых украшений вроде цветов в вазе или солнечного натюрморта. Только одна фотография над столом: строгий мужчина в форме.
— Это ваш отец? — спросила Мара.
— Да, — Вукович сосредоточенно щелкала калькулятором.
— Брин говорила, что он — волк… А ваша мама?..
— Это бестактный вопрос, — женщина откинулась на спинку стула. — Меня воспитывал отец.
— Он кажется суровым… — Мара покосилась на его мохнатые черные брови, сдвинутые на переносице.
— Просто привык общаться с подчиненными. Но дисциплина не так уж плоха. В твоем возрасте я этого не понимала, искала развлечений… Но они тянут человека назад, не дают развиваться. Хорошо, что я вовремя взялась за ум, — Вукович выразительно посмотрела на подопечную.
— Наверное, теперь он вами гордится.
— Сомневаюсь. Он планировал сделать из меня агента… И ему это почти удалось. Правда, родись я мужчиной и волком, как он мечтал, вышло бы больше толку. Но я предпочла сферу образования, — Вукович пригубила кофе. — Так что там у тебя? Ты ведь пришла не за историей моей семьи.
Мара рассказала про надпись с Намланом и показала фотографию в телефоне. Но Вукович была непреклонна: до осеннего равноденствия никаких посторонних дел.
— А равноденствие у вас тоже праздник? — в памяти возникли бесконечные ряды раскладушек, и Мара вздрогнула.
— Скорее, наоборот. Мисс Ревюрсдоттир еще не обсуждала с тобой… некоторые моменты взросления?
