С другой стороны, совершив тактическую ошибку, Того никак не мог первым вступить в бой с русской эскадрой. Единственное, что смог придумать японский адмирал – скорректировать курс и увеличить ход своего отряда до шестнадцати узлов, чтобы быстрее выйти из зоны поражения береговой артиллерии.
Корабли Камимуры и Рейценштейна разделяло всего шестьдесят кабельтовых, когда на «Палладе» подняли сигнал: поворот восемь румбов на ост «все вдруг». Четвёрка крейсеров – в голове отряда шёл «Боярин» – разом отвернула в сторону, освобождая акваторию для боя линейных сил.
Отдадим должное вице-адмиралу Камимуре – он быстро сообразил, что его крейсера оказались между 1-м боевым отрядом и русскими броненосцами, и ему предстоит столкновение с более сильным противником. Теоретически командующий Второй эскадрой мог совершить поворот влево, сделав «crossing the T», но русские легко могли бы парировать этот маневр аналогичным поворотом, разойдясь с врагом без выстрела. Если бы противник, наоборот, повернул вправо, желая принять бой на параллельных курсах, то скупое зимнее солнце стало бы светить в глаза японским наводчикам. Несмотря на численное превосходство сынов Страны восходящего солнца, их корабли стали бы для врага очень хорошей мишенью.
Кроме всего прочего, имелся один важный психологический фактор: уйдя из-под Порт-Артура без хорошего боя с менее сильной русской эскадрой, японцы как бы признавали превосходство северных варваров в смелости и тактической хитрости. Для адмиралов Того и Камимуры это означало бы серьёзный подрыв их авторитета и репутации, чего нельзя было допустить ни в коем случае.
«Идзумо» дал первый залп с сорока пяти кабельтовых, целясь по «Цесаревичу». Пять минут спустя флагман Камимуры перенёс огонь на идущий концевым «Пересвет» и продолжал обстрел этого броненосца до самого конца первой фазы боя.
Остальные японские крейсера разобрали цели довольно-таки бестолково, постоянно перенося огонь с одного корабля противника на другой. Не исключено, что здесь определённую роль сыграл тот факт, что в русском строю сразу четыре броненосца шли под адмиральскими флагами. Видимо, командиры японских крейсеров посчитали это военной хитростью, призванной ввести их в заблуждение, поэтому стреляли преимущественно по головному и концевому кораблям эскадры.
– Ваше высокопревосходительство, враг открыл огонь! – возбуждённо воскликнул начальник эскадры. – С такой-то дистанции!
– Пора бы и нам ответить, – выразительно посмотрел на Григоровича наместник. – Иван Константинович, голубчик, повелите стрелять по супостату.
– С превеликим удовольствием, ваше высокопревосходительство, – отозвался капитан 1-го ранга, давным-давно готовый к такому обороту событий. – Лейтенант Ненюков, огонь!
После недолгой пристрелки в пару-тройку снарядов броненосец содрогнулся от полного бортового залпа. Из стволов носовой башни главного калибра выплеснуло буро-жёлтое облако кордитного дыма. Грохот орудий безжалостно ударил по барабанным перепонкам всех стоявших на мостике «Цесаревича». Следом за флагманом открыл огонь идущий в кильватере «Петропавловск», за ним и остальные мателоты.
В полукабельтове от левого борта корабля взметнулись султаны разрывов, ещё три или четыре снаряда упали в море за кормой. Секунд десять спустя прилетела следующая порция вражеских «гостинцев», близкий взрыв окатил морской водой сигнальщика, над головой адмиралов просвистели первые осколки. Очередной залп лёг перелётом, взметнув султаны разрывов по правому борту броненосца.
– Кхм… Господа, не пора ли нам перебраться в боевую рубку? – потоптавшись на месте, Алексеев обернулся к Старку, Григоровичу и остальным офицерам. – Нечего здесь бравировать своей храбростью, в данном случае больше похожей на глупость. Мы не имеем права быть убитыми в первом же бою, погибнуть храбро, но бестолково. Уходим в рубку, господа, и без разговоров.
Пока командный состав эскадры и корабля спускался в боевую рубку, «Цесаревич» получил первое попадание: 152-мм снаряд угодил в спардек. Затем последовало следующее попадание, и ещё, и ещё. Артиллерия броненосца вела ответный огонь, после первых залпов взяв на прицел третий крейсер в колонне врага – им оказался «Якумо». Под конец этой фазы боя «Цесаревич» минут пять обстреливал уже концевой, «Иватэ», засадив тому в корму увесистый двенадцатидюймовый «гостинец».
Сближаясь, а затем и расходясь на контркурсе с общей скоростью в тридцать узлов, противники расстреливали друг друга с максимальной скорострельностью своих пушек. В отличие от японцев, русские корабли вели более сосредоточенный огонь, и к тому же более точный. Неожиданно сказалось преимущество русских броненосцев в артиллерии и присутствие на них парочки адмиралов, склонных к самостоятельным решениям.
Приняв предложение наместника, и подняв флаг на «Петропавловске», адмирал Макаров поначалу не понимал сути странного маневрирования в ночном море, больше похожего на топтание на месте. Когда же эскадра легла на курс, ведущий обратно, к крепости, Степан Осипович откровенно разозлился. Стоило ли ему мчаться в Порт-Артур, вперёд столичной комиссии, ради того, чтобы вот так, бестолково, утюжить в темноте море в поисках японцев?! Ведь любому толковому моряку ясно, что надо идти на юго-восток всей эскадрой и безжалостно уничтожать вражеские транспорты, которые сейчас перебрасывали войска в Корею.
Считая, что наместник и Старк попросту бесполезно жгут уголь, Степан Осипович нервно ходил по мостику «Петропавловска», стараясь не выплеснуть на офицеров корабля свои негативные эмоции. В конце концов, ни капитан 1-го ранга Яковлев, ни кто-либо из других моряков не виноват в том, что на эскадре царит авторитарное засилье со стороны генерал-адъютанта. Скорее бы уж приехали остальные члены комиссии, без которых невозможно начать полноценную проверку деятельности наместника и прочих порт-артурских начальников.
Впрочем, многое из начинаний Алексеева пришлось Макарову по нраву: например, довооружение крейсеров и истребителей, повышенное внимание к тактике использования минного оружия, усиление вооружения канлодок. Перевооружённые канонерские лодки, конечно же, не соответствовали концепции «идеального» боевого корабля водоизмещением в 3000 тонн, которую Степан Осипович сформулировал задолго до начала войны. Однако после некоторых размышлений вице-адмирал пришёл к выводу, что, затратив минимальные усилия и средства, наместник получил в свои руки боевые единицы, способные решать широкий круг тактических задач. В прибрежных водах, разумеется.
А некоторые моменты вообще поразили Макарова до глубины души. Подумать только – всемогущий генерал-адъютант тратил на флот свои собственные средства! Это совершенно не вязалось ни с образом наместника, ни с той должностью, которую он занимал.
Дорогого стоило и неожиданное внимание Алексеева к изысканиям теоретиков, касающихся современной военно-морской науки. Некоторые столичные военачальники шарахались от данной темы, словно чёрт от ладана, не желая даже думать о необходимости каких-либо перемен в этой сфере. Наместник же взял и организовал издание десятка теоретических трудов офицеров русского флота, причём тиражами в пару сотен экземпляров каждый. Отпечатанные книги буквально неделю назад прибыли в Порт-Артур, и их ещё не успели распределить по всем кораблям эскадры.
