– Похоже, это «Иватэ», – посмотрев в бинокль, удовлетворённо произнёс командир броненосца. – Пожар на юте…
– Хорошо, – кивнул наместник, потирая растущую на лбу шишку. – Иван Константинович, дробь стрельбе по «Иватэ». Пора брать на прицел флагман Того.
– Слушаюсь, ваше высокопревосходительство! Лейтенант Ненюков – огонь по «Микасе» по готовности! – скомандовал Григорович, затем повернулся к сигнальщику. – А ты не вопи так во всю глотку. Видим мы, видим!
– А!? Я ничего не слышу, ваше высокблагородие! Оглушило! – заорал перепачканный дымом и копотью матрос. – Когда снаряд попал в мостик!
– Присядь, братец, отдохни! – указав на пол боевой рубки, проорал в ответ капитан 1-го ранга и обернулся назад. – Мичман, нам срочно нужны данные для стрельбы! Быстрее, быстрее, с этим чёртовым дальномером!
Ответ мичмана Дарагана потонул в грохоте выстрела носовой башни главного калибра. Следом за двенадцатидюймовками открыли огонь и 152-мм орудия левого борта, вразнобой захлопали батарейные трёхдюймовки.
Слева по борту взметнулось сразу четыре всплеска, обрушив на палубу броненосца тонны воды: японцы быстро пристреливались по флагману эскадры. Вот-вот должны были пойти и прямые попадания, одно за другим. Генерал-адъютант передёрнул плечами, продолжая вглядываться в плохо видимые из-за дыма силуэты вражеских кораблей.
Бой продолжался. Броненосец выпускал по врагу снаряд за снарядом, получая в ответ аналогичные «гостинцы» со стороны японцев. На шканцах разгорался очередной пожар – горели остовы шлюпок, многочисленные осколки изрешетили обе дымовые трубы, снаряд угодил в боевой марс на фок-мачте. К счастью, нисколько не пострадала артиллерия «Цесаревича», и горящий в нескольких местах корабль уверенно вёл за собой русскую эскадру, отвечая врагу с максимально возможной в данной ситуации скорострельностью.
«…Ну, вот и всё, кажется… Откомандовал ты своё, Евгений Иванович. Торчишь здесь, у амбразуры, ожидая вражий осколок, как избавление от ответственности, – в рубку постоянно стекалась всё новая информация о повреждениях и разрушениях броненосца, и наместник счёл, что и остальные корабли находятся в столь же плачевном положении, как и флагман. – Управление боем практически потеряно, не видать ни чёрта, радио не работает, сигнальные флаги не поднять… Где крейсера Рейценштейна? Что с „Аскольдом“ и „Новиком“? Жив ли хоть кто-нибудь из адмиралов? О, Господи, помоги и сохрани ради всего святого! Неужели все мои старания пойдут прахом?..»
– Сорок кабельтовых! – вновь протиснувшись в боевую рубку, заорал во всю глотку оглушённый сигнальщик. – ваш высокблагородие, сорок кабельтовых!
«…А ну, соберись, Евгений Иванович! На тебя смотрят все – от каперанга до последнего матроса! Не время себя жалеть, надеясь на близкую смерть… Как там сказано у самураев? Жизнь легка, как пёрышко, а долг тяжёл, как гора? Кто, кроме тебя, знает о будущем? Кто может остановить гибель самодержавия и империи? Сам знаешь – никто! И ты не имеешь права умирать здесь, сейчас! Ты разобьёшь японцев – во что б это ни стало, любой ценой! Иначе конец всему – императору, вере, отечеству…»
– Горит! Ваше благородие, головной «японец» горит! – закричал другой сигнальщик, наблюдавший за вражеской колонной. – Ура!
Расстреливая «Цесаревича», 1-й боевой отряд попал под ответный огонь сразу четырёх русских броненосцев. Как и японцы, северные варвары поступили аналогичным образом – сосредоточили огонь на флагмане вице-адмирала Того, на броненосце «Микаса».
Затем, когда «Микаса» оказался на траверзе «Петропавловска», русские взяли на прицел «Асахи» и «Фудзи». На последний перенёс свой огонь и «Ретвизан», до этого момента лупивший по концевому кораблю 2-го боевого отряда – «Иватэ».
По «Асахи» же дал несколько залпов и «Пересвет», горящий, прилично разрушенный, но продолжавший держать своё место в строю. Первая фаза боя с крейсерами Камимуры дорого обошлась этому русскому кораблю, пострадавшему не меньше флагмана.
Высокобортный броненосный крейсер, по сути, поставленный в одну линию с броненосцами, «Пересвет» сразу же притянул к себе вражеское внимание. Японские восьми– и шестидюймовые снаряды дважды выводили из строя носовую башню главного калибра, изрешетили попаданиями и осколками все три дымовых трубы, подожгли и уничтожили все катера и шлюпки. Вышла из строя половина казематной артиллерии левого борта, вода заливала пробоину в носовой части корпуса, корабль получил крен в два градуса на многострадальный левый борт. А впереди ещё предстояло расхождение на контркурсе с броненосцами адмирала Того…
Выйдя в море вместе с крейсером «Новик» и 2-м отрядом истребителей («французы»), пять миноносцев 1-го отряда под общим командованием капитана 2-го ранга Елисеева всю ночь искали неприятеля. Так никого и не найдя, поутру флотилия обнаружила свою собственную эскадру, возвращавшуюся в Порт-Артур. Часть матросов и офицеров, похоже, уже вздохнули с облегчением, когда наместник отдал новое распоряжение: вновь идти на поиск противника.
«Новик» поднял сигнал «первому: следовать за мной», и пятёрка истребителей повернула вслед за крейсером. На этот раз поиск оказался успешен – врага наконец-то обнаружили и легли на параллельный курс, следя за самураями.
Спустя какое-то время противник засёк русские истребители, от общего строя японцев отделилась четвёрка крейсеров и пошла на сближение с миноносцами. Капитан 2-го ранга Елисеев благоразумно отошёл на юг, а преследователи вступили в бой с подоспевшими «Новиком» и «Аскольдом».
В этот момент «Бесшумный» обнаружил на горизонте дым, и весь отряд помчался на юго-запад, чтобы провести разведку. Источником тревоги оказался старый китайский пароход, тащившийся из Инкоу в Шанхай. Пароход осмотрели лишь визуально, на ломаном английском переговорили с капитаном и отпустили, не тратя время на проверку документов и поиск военной контрабанды.
Затем капитан 2-го ранга Елисеев приказал взять курс на Порт-Артур и повёл миноносцы на шум боя, разгоравшегося где-то за горизонтом. К месту боя истребители 1-го отряда подоспели в тот самый момент, когда эскадра разошлась на контркурсе с кораблями Камимуры, и последний готовился «сесть на хвост» крейсерам Рейценштейна.
Момент был удачный, поэтому Елисеев отдал приказ атаковать японцев, пока те не изменили курс и не обрушили на миноносцы всю мощь своей артиллерии. Разойдясь по фронту, вся пятёрка истребителей дала полный ход, стремительно понеслась вперёд, в атаку.
Слепящее глаза солнце помешало японцам вовремя обнаружить подход русского отряда. Сигнальщики «Идзумо» подняли тревогу лишь тогда, когда до миноносцев оставалось около двадцати пяти кабельтовых. Флагман Камимуры как раз лёг на циркуляцию, совершая поворот влево на восемь румбов.
Следом поворачивали «Адзума», «Якумо» и «Токива». Чтобы отразить минную атаку, эта четвёрка японских крейсеров открыла огонь изо всех калибров, а затем повернула на юг, пропуская русские торпеды по носу.
«Асама» и «Иватэ», концевые корабли 2-го боевого отряда, не успели совершить поворот влево и отвернули в противоположную сторону, ведя огонь на максимуме скорострельности своих орудий. В результате отряд Камимуры распался на две неравные части, полностью развалив единый строй, да ещё и удаляясь на скорости семнадцать узлов от арьергарда русской эскадры.
