Наконец, 19 февраля в Порт-Артур пришла телеграмма из Шанхая, сообщавшая о гибели двух русских кораблей – броненосца «Ретвизан» и крейсера «Боярин» – в бою с эскадрой адмирала Мису. В телеграмме сообщалось, что информация поступила из заслуживающих доверие источников в американском консульстве, и была подтверждена в частном разговоре с одним из агентов британской разведки. В то же самое время в телеграмме ни словом не было упомянуто об «Ангаре», словно этого корабля и не существовало в реальности.
На следующий день, 20 февраля, у северного побережья Формозы произошло рандеву двух крейсеров итальянской постройки с отрядом, высланным им навстречу. Остаток пути до Сасебо «Касуга» и «Ниссин» проделали под конвоем «Асахи», «Иосино» и четвёрки вспомогательных крейсеров Соединённого флота. Шесть дней спустя вышеупомянутые корабли Первой эскадры возвратились в её состав. Ещё спустя восемь дней «Касуга» и «Ниссин» добрались до Йокосуки, после чего Того Хэйхатиро наконец-то смог перевести дух.
– Ага, вот вы где, Евгений Иванович, – произнёс за спиной хорошо знакомый голос. – Признаться, насилу вас нашёл… Спасибо, прапорщик какой-то подсказал, что вы здесь закатом наслаждаетесь.
– Некогда мне, Владимир Павлович, закатами любоваться, – обернувшись к Верховскому, вздохнул Алексеев. – Забот, как вы видите, невпроворот – приходится за всем следить, всё проверять.
– Подчинённым, значит, не доверяете, – покачал головой глава столичной комиссии. – Ох, и въедливы же вы, Евгений Иванович, как я погляжу.
– Почему же не доверяю? Доверяю, – пожал плечами наместник. – Но с некоторых пор в основу моего доверия положена хорошо известная пословица, которая гласит: доверяй, но проверяй.
– И что же вы проверяете здесь, на Золотой горе? Наблюдателей или пушкарей? – с нотками любопытства в голосе поинтересовался Верховский. – Сигнальщики вроде все на своих местах, бдят, да и артиллеристы готовы к бою в любой момент.
– А вы, Владимир Павлович, любопытства ради загляните в этот блокгауз, – улыбнулся генерал-адъютант, отступая в сторону и давая возможность столичному вице-адмиралу войти внутрь. Двое часовых у дверей вытянулись во фрунт, пожирая глазами высокое начальство.
– Телефонные аппараты, как я понимаю, здесь не ради красоты расставлены, – осмотревшись внутри, спустя минуту заметил Верховский. – И обзор отсюда великолепный – все подходы с моря как на ладони.
– К сожалению, не имеется возможности для оборудования беспроволочной телеграфной станции, – тяжело вздохнув, с грустью в голосе произнёс Алексеев. – Увы, ни в Порт-Артуре, ни в Дальнем так и не нашлось ни одного лишнего радиотелеграфа… Право, не снимать же аппарат с какого-нибудь корабля эскадры.
– Заказать за границей не пробовали? – усмехнулся глава столичной комиссии. – Купить, как вы покупали американские авто и трактора.
– Купить-то можно, но, к сожалению, исполнение заказа и доставка его по суше займёт слишком много времени, – развёл руками наместник. – Японцы, помяните моё слово, выпрыгнут из штанов, но отрежут крепость от материка… месяца через три, я думаю.
– Вижу, что вы не доверяете и полководческим талантам нашего бывшего военного министра, – выдержав минутную паузу, констатировал Верховский, а затем резко сменил тему разговора. – Признаюсь, удивили вы меня, Евгений Иванович, ой как удивили… Я ведь, пока ехал сюда, грешным делом счёл, что вы со своими экспериментами обязательно подорвёте боеспособность флота… Однако на деле всё получилось наоборот: благодаря вашей самодеятельности, да ещё и за свой счёт, нам удалось сцапать японцев за шкирку.
«…Ага, как же – мы пахали… Думается, в Петербурге ты, Владимир Павлович, запоёшь арию из совершенно другой оперы, – мысленно чертыхнулся генерал-адъютант. – Жандармы-то мои не зря свой хлебушек кушают – читал я твои телеграммы Авелану, где ты на меня возводил всяческие поклёпы…»
– У меня сложилось прямо противоположное мнение на этот счёт, – возразил Алексеев. – Это японцы сцапали нас за лацканы и пытаются удушить в кольце морской блокады. Пока, правда, получается у них не очень, но как только враг перережет сухопутный коридор с Россией…
– Ох, и пессимист же вы, Евгений Иванович. Неужели вы считаете, что государь император назначит командовать армией какого-нибудь дилетанта? – улыбнулся визитёр из столицы. – Я вот нисколько не сомневаюсь, что Куропаткин накостыляет япошкам в два счёта и пройдёт победным маршем по всей Корее прямиком к Цусимскому проливу.
– Поверьте, каждый моряк будет искренне рад поздравить Александра Николаевича с выходом к Цусиме, – с сарказмом в голосе произнёс наместник. – Скажу больше: радости моряков не будет границ, если к этому времени флот усилится подкреплением с Балтийского моря… Владимир Павлович, ещё не поздно развернуть эскадру Вирениуса обратно. Попросите государя вмешаться, убедите его, что следует отменить приказ Адмиралтейства о возвращении Андрея Андреевича на Балтику.
– Вирениуса, действительно, было бы хорошо развернуть обратно. Я отправлю телеграмму Авелану, и, думаю, он прислушается к голосу разума, – после небольшой паузы согласился Верховский. – Но позвольте спросить, Евгений Иванович, зачем вы распылили ваши же броненосцы по дальним театрам, вместо того чтобы держать силы в едином кулаке? Зачем, спрашивается, было отправлять «Победу» во Владивосток, если она нужна здесь, в Порт-Артуре?
Глава 13
Утром 22 февраля к Владивостоку подошёл отряд вице-адмирала Камимуры, состоявший из пяти броненосных и двух бронепалубных крейсеров. Ломая лёд форштевнями кораблей, противник миновал остров Аскольд и вошёл в Уссурийский залив.
Идя Уссурийским заливом, броненосные крейсера открыли огонь по городу, по бухте Золотой Рог и по береговым батареям и фортам. Обстрел вёлся из-за полуострова Басаргина, и район маневрирования японцев находился вне зоны видимости с русских батарей. В результате не у дел оказались и орудия Петропавловской группы на полуострове Назимова, и Новосильцевская батарея на острове Русском, а мортиры на Уссурийской батарее имели недостаточную дальность стрельбы.
Тем не менее спустя четверть часа после начала бомбардировки в чётырёх с половиной кабельтовых от «Идзумо» взметнулся столб воды и битого льда. Минуту спустя в четырёх кабельтовых от флагмана Камимуры в лёд врезался ещё один 254-мм снаряд с «Победы». Следующая пара снарядом легла с ещё большим недолётом – в пяти кабельтовых от головного японского крейсера. Затем русские откорректировали свои прицелы, и третий двухорудийный залп лёг уже в паре кабельтовых прямо по курсу «Идзумо».
Маневрирование в поле битого льда под огнём русских пушек не входило в планы адмирала Камимура, поэтому японцы были вынуждены увеличить ход, стремясь как можно быстрее выйти из-под обстрела. Снаряды броненосца продолжали падать то тут, то там, то с недолётом, то с перелётом, и вечно это продолжаться не могло. Вскоре последовало прямое попадание в «Якумо», а минут пять спустя десятидюймовый «гостинец» продырявил первую дымовую трубу «Иватэ».
