Ещё один фугасный снаряд такого же калибра, видимо, предназначавшийся «Севастополю», угодил в «Диану», попав в нос чуть ниже ватерлинии. В огромную пробоину сразу же хлынула вода, интенсивно заливая внутренние помещения, и тихоходная «богиня» была вынуждена срочно выходить из боя.
Заметив, что «Диана» направилась в сторону Порт-Артура, Дева Сигенори решил рискнуть и войти в зону досягаемости береговых батарей, чтобы обстрелять отходящий русский крейсер. До этого момента отряд японского контр-адмирала держался впереди по курсу собственных броненосцев, так и не выпустив ни одного снаряда по кораблям противника. Теоретически крейсера 3-го боевого отряда могли легко провернуть маневр «crossing the T» и обстрелять колонну Макарова продольным огнём, но Дева имел приказ не мешать комендорам японских броненосцев. В то же самое время вице-адмирал Того не отдавал приказа, запрещавшего командиру 3-го боевого отряда атаковать другие, второстепенные цели, не угодившие в прицелы лучших наводчиков Объединённого флота.
Контр-адмирал Дева не учёл трёх факторов: флотоводческого таланта Макарова, установленных русскими минных заграждений и крейсера «Новик». Первый прекрасно понимал, что его отряд не сумеет нанести поражение двукратно превосходящим силам противника, и, идя в бой, не ставил перед собой подобной задачи. Русские мины с железным терпением ожидали шанса сказать своё громкое слово, и тем самым войти в анналы мировой истории. «Новик» же в гордом одиночестве крутился в тридцати пяти-сорока кабельтовых по курсу 3-го боевого отряда, ведя перестрелку с «Читосе» и «Такасаго» – головными японскими крейсерами.
Видя, что русские броненосцы на полном ходу неожиданно повернули «все вдруг» во второй раз за последнюю четверть часа, Дева был вынужден отменить свой предыдущий приказ. Хитрый русский адмирал умудрился одним-единственным маневром выйти из-под обстрела 1-го боевого отряда, и, одновременно с этим, прикрыть повреждённую «Диану».
Более того, поворот Макарова поставил в тупик и вице-адмирала Того, так как теперь противники расходились с общей скоростью в двадцать восемь узлов. Того, безусловно, имел возможность повторить маневр русских и вновь продолжить бой на параллельных курсах, но в этом случае курс японских броненосцев неминуемо упирался в горный массив Ляотешаня.
Макарову ничего не стоило снова и снова поворачивать «все вдруг», и каждый такой галс раз за разом приближал русских к их батареям береговой обороны как минимум на три-четыре кабельтова. Командующий Объединённым флотом не горел желанием вступать в артдуэль с вышеупомянутыми батареями, давая врагу шанс уравнять счёт сегодняшних потерь. А в том, что сегодня противник понёс значительные потери, не сомневался даже самый последний кочегар Первой эскадры.
Мысленно чертыхнувшись в адрес русских, Того Хэйхатиро отдал приказ лечь норд-ост, приготовиться к аналогичному маневру со стороны своего визави и выжать из машин всё, что только возможно. Совершённый маневр позволял японцам продолжать бой на параллельно-расходящихся курсах, постепенно догоняя вражеские броненосцы.
У Макарова же, по мнению Того, просто не оставалось никакого другого выхода, кроме как так же повернуть на норд-ост, или, скорее, лечь на курс 34 NOtN. В любом случае в ближайшие полчаса северные варвары получат очередную порцию смертоносной стали. Затем избитые русские корабли попадут под торпеды 1-го отряда истребителей, крадущегося вдоль Ляотешаня примерно в полутора милях от берега. Капитан 1-го ранга Асайя не упустит возможности атаковать врага с кормовых курсовых углов, и Макарову не останется ничего другого, кроме как сломать строй…
…«Читосе» и «Сиракумо» подорвались почти одновременно, с одной весьма существенной разницей – они подорвались на двух разных минных заграждениях. Взрыв под килем переломил корпус истребителя пополам, и он стремительно затонул с большей частью своего экипажа. Бронепалубный крейсер после подрыва продержался на плаву ещё около десяти минут, дав возможность японским морякам перебраться в спущенные на воду шлюпки…
Гибель на минах сразу двух кораблей вынудила вице-адмирала Того отдать приказ своим командирам немедленно выйти из боя. Японские броненосцы дружно повернули на зюйд и вскоре исчезли за горизонтом. Крейсера 3-го боевого отряда немного задержались, поднимая на свои палубы спасшихся членов экипажа «Читосе».
Как только «Петропавловск» встал у стенки причала, Верховский с Алексеевым сразу же поднялись на его борт. В глаза тотчас бросились длинный ряд укрытых брезентом тел погибших, уложенных на юте. Дымилась изо всех щелей правая носовая двухорудийная шестидюймовая башня, ходовая рубка походила на исковерканную картонку от торта, а верхняя палуба была завалена множеством крупных и мелких обломков.
– Боже мой, Степан Осипович!!! – ахнул наместник, увидев разорванный китель Макарова, наскоро забинтованные плечо и руку командующего. – Где санитары??? В госпиталь, скорее в госпиталь!
– Ничего-ничего, Евгений Иванович, не волнуйтесь так! Ранения, по словам доктора, не опасные – так, покромсало мясо, а кости целы! – Глаза врио начальника эскадры возбуждённо сверкнули. – Да, говорите громче, я плохо слышу! Шарахнуло взрывной волной, яти её мать! Дали нам японцы, дали! И мы им всыпали, постарались!
– Степан Осипович, у вас шок, и вам надо в госпиталь, – заявил капитан 1-го ранга Яковлев. Голова командира «Петропавловска» была перевязана грязным бинтом, на щеке офицера уже подсохла струйка крови, просочившаяся из-под повязки. – Врач же сказал…
– Да, помню я, что сказал врач, помню! – поморщился Макаров, прикоснувшись здоровой, правой рукой к своему перебинтованному плечу. – Но сначала едем на «Севастополь»! Надо убедиться, что с Петром Алексеевичем всё в порядке, а потом можно и госпиталь!
«…Это хорошо, что они нашли общий язык друг с другом, – едва увидев на „Севастополе“ вице-адмиральский флаг при выходе броненосца из гавани, генерал-адъютант моментально догадался, куда исчез Безобразов. – Теперь я смогу попросить Петра Алексеевича остаться в Порт-Артуре и помочь мне с командованием… Лишь бы с Безобразовым было всё в порядке!»
С Безобразовым, к счастью, всё оказалось в порядке – ни одной царапины, несмотря на то «Севастополь» пострадал больше остальных броненосцев отряда. Как выяснилось, вице-адмирал не стал бравировать своей показной храбростью под огнём противника, перейдя в боевую рубку раньше, чем японские снаряды раздолбали ходовой мостик. К сожалению, стены боевой рубки не спасли от осколков вражеских снарядов командный состав «Севастополя» – ранения получили командир корабля, старший офицер, старший артиллерист, а также несколько нижних чинов.
Повреждения броненосца впечатляли: пара полуподводных пробоин в носу, издырявленные снарядами корпус и трубы, выведенная из строя одна из башен главного калибра. Во время боя на «Севастополе» вспыхнуло с десяток пожаров, пожравшие штурманскую рубку, все гребные суда на шканцах, огонь бушевал в надстройке, в помещениях на корме. Потерь в личном составе оказалось даже больше, чем на «Пересвете» в первом бою под Порт-Артуром.
«…На Греве надеяться бесполезно – порт не потянет столько работ одновременно, – Алексеев с грустью осознал, что ремонт корабля затянется на долгие недели. – Придётся либо чем-то жертвовать, либо измыслить что-нибудь неординарное…»
