Японцы достаточно быстро сообразили, что хитрые северные варвары не собираются играть по их правилам, и в один прекрасный момент попытались уничтожить тралящий караван. Днём 11 апреля под Порт-Артуром разгорелось настоящее сражение: четыре вражеских истребителя отвлекали охранение, а вторая четвёрка ринулась в торпедную атаку на пароходы «Инкоу» и «Новик».
Охранение каравана, состоявшее из канонерских лодок «Манджур», «Бобр», а также из трёх истребителей 2-го отряда, вступило в бой. Минут пять спустя открыли огонь батареи с Тигрового полуострова, из прохода выскочили «Разящий» и «Статный», на всех парах спеша на выручку боевым товарищам. Ещё пару минут спустя загрохотали десятидюймовки с Золотой горы, посылая по врагу сегментные снаряды, бесполезные против броненосцев и крейсеров.
Быстро выяснилось, что данный тип снарядов совершенно бесполезен и против истребителей – ни один близкий разрыв не нанёс кораблям противника каких-либо заметных повреждений. Тем не менее активная поддержка береговых батарей сделала своё дело: японцы вышли из боя и удалились на юг, навстречу подходившим крейсерам 3-го боевого отряда контр-адмирала Девы.
Увлёкшись заваливанием «рогатой смертью» подступов к Порт-Артуру, самураи не успели должным образом отреагировать на замену командующего Владивостокским отрядом. Видимо, здесь сыграло свою роль то, что в МГШ были прекрасно осведомлены о том, что кораблям Отдельного отряда требуется примерно месяц, чтобы исправить все повреждения, полученные в бою с Камимурой. Проще говоря, японские шпионы не зря ели свой рисовый хлеб.
Здесь следует заметить, что адмирал Иессен обладал более острым и творческим складом ума, чем его предшественник, и не собирался сидеть на берегу сложа руки. Узнав по прибытии, что в заливе Петра Великого противник развернул блокадный дозор, состоящий из пары-тройки малых и вспомогательных крейсеров, Иессен разработал план операции по их уничтожению. Благо после полугодового ремонта в строй наконец-то вошла пара истребителей Невского завода, прибывшая на Дальний Восток с отрядом контр-адмирала Штакельберга.
Поздним вечером 13 апреля из бухты Золотой Рог тихо и незаметно выскользнула четвёрка истребителей, принадлежавшая к разным поколениям кораблей данного класса. Пройдя остров Скрыплева, отряд вышел в Уссурийский залив, затем разделился надвое. «Всадник» и «Гайдамак» повернули обратно в пролив Босфор Восточный, а «Бойкий» с «Бурным» экономичным ходом двинулись на зюйд-зюйд-ост. Шли по счислению, полностью доверяясь профессиональным навыкам штурманов «России» и «Громобоя», которые стояли на мостиках истребителей бок о бок с их командирами.
Проблуждав в темноте в поисках японцев часа четыре, русские корабли легли в дрейф, ожидая восхода солнца. С восходом солнца, к сожалению, над морем повис и густой туман, в котором было невозможно ничего разглядеть буквально в двух кабельтовых. Будучи прекрасно осведомлённым о нюансах погоды в данное время года, адмирал Иессен терпеливо выжидал улучшения видимости.
Около десяти часов утра туман стал постепенно рассеиваться, и примерно в одиннадцать двадцать, когда видимость значительно улучшилась, сигнальщики «Бурного» разглядели появившееся на юго-западе облачко дыма. Новый командующий Владивостокским отрядом проявил выдержку и хладнокровие, приказав подчинённым не торопиться с выводами. Полчаса спустя русские офицеры убедились, что в окулярах их биноклей наблюдается авизо «Тацута».
Японцы также обнаружили русских, но по какой-то не совсем понятной причине приняли их за свои корабли, построенные фирмой Ярроу. Возможно, самураев смутили кильватерный строй и скромная десятиузловая скорость хода пары неизвестных истребителей. Радиотелеграфист «Тацуты» сначала принялся запрашивать опознавательный сигнал, после чего разродился длинной телеграммой в адрес какого-то другого судна.
Благодаря смекалке и железным нервам Иессена «Бурный» с «Бойким» смогли сблизиться с врагом кабельтовых на тридцать, прежде чем японцы осознали свою ошибку и дали первый бортовой залп. Русские истребители также открыли огонь и, резко набрав ход, помчались в атаку, беря авизо в клещи. Японцам пришлось энергично маневрировать, отбиваясь с обоих бортов, причём небезуспешно.
«Бурный» получил прямое попадание в корпус, ещё одним снарядом разворотило вторую дымовую трубу, после чего последовало ещё одно попадание, вызвавшее пожар на шканцах. Ответным огнём флагман Иессена вывел из строя 120-мм кормовое орудие «Тацуты», увернулся от двухторпедного японского залпа, выпустил в ответ свои торпеды. Все три русские мины, к сожалению, прошли мимо цели, вынудив артиллеристов «Бурного» попотеть у орудий.
А вот «Бойкому» досталось по полной. Сначала в корпус истребителя угодили два трёхдюймовых снаряда, не причинившие, впрочем, серьёзных потерь и разрушений, но затем 120-мм фугас ударил в орудийную площадку на баке корабля. Веер осколков выкосил весь расчет 75-мм пушки Канэ, превратив само орудие в груду исковерканного металла. Осколками этого же снаряда были убиты командир, рулевой, ранены сигнальщик и ещё три матроса, входившие в расчёт палубной сорокасемимилиметровки.
Тем не менее, несмотря на разрушения и тяжёлые потери в личном составе, именно одна из торпед «Бойкого» стала причиной гибели «Тацуты». Попадание пришлось почти точно по миделю, вырвав приличный кусок борта, после чего авизо продержался на плаву не более одной минуты. Японцы не успели спустить шлюпки, поэтому русские моряки около получаса вылавливали из воды уцелевших потомков самураев. Затем на горизонте появилась «Чихайя», и Иессен с сожалением констатировал, что новая цель ему не по зубам – истребители израсходовали все свои торпеды, а артдуэль с авизо грозила перечеркнуть успех операции в целом.
По итогам боя в заливе Петра Великого Карл Петрович составил докладную записку на имя Алексеева, в которой высказал несколько революционных мыслей. Так, контр-адмирал предложил снять со всех истребителей Тихоокеанского флота совершенно бесполезные, по его мнению, 47-мм пушки. Далее Иессен грамотно обосновал преимущества массированной стрельбы торпедными залпами, для чего требовалось изготовить и установить на кораблях двух-, а то и трёхтрубные поворотные торпедные аппараты. Носовые же минные аппараты Карл Петрович назвал пережитком эпохи миноносок и броненосных таранов и предлагал в дальнейшем избавить флот от подобного анахронизма.
В завершение командующий Отдельным отрядом отметил, что фугасное воздействие русских снарядов не причиняет врагу почти никакого урона. Японские же фугасные снаряды причиняют страшные разрушения, да ещё и наносят большие потери в личном составе. Данную проблему, впрочем, уже осознали и в штабе флота: созданная для расследования гибели «Страшного» и «Стерегущего» комиссия во главе с Рейценштейном провела испытания всех типов снарядов, входивших в боекомплект крейсеров и истребителей. Стрельбы по корпусу полузатонувшего парохода «Хайлар», проводившиеся с уменьшенными зарядами из орудий калибром до шести дюймов включительно, показали удручающие результаты.
Но всё это оказалось сущей ерундой по сравнению с тем, до чего докопались члены комиссии – въедливый каперанг Рейценштейн и трудоголик подполковник Меллер. Нежданно-негаданно обнаружилось, что снаряды и заряды из разных партий как-то странно различаются по весу, причём эти отличия могут исчисляться несколькими фунтами пороха.
