– Ловлю вас на слове, Евгений Иванович, – Макаров скептическим взглядом посмотрел на наместника, нахмурился, потеребил бороду. – Теперь о плохом… Я не стану выводить флот для отражения японского десанта… Всё, хватит, один раз мы уже попались в ловушку Того, и я больше не собираюсь лезть в расставленный для нас капкан.
– Значит, нас ждёт осада, такая же, как и полвека назад приключилась с Севастополем… А может – рванём на прорыв, а? – генерал-адъютант откинулся в кресле, побарабанил пальцами по столу, помолчал. – Если враг отрезает полуостров, и не остаётся никакого иного выхода, то я – за… Буду ждать вас с Петром Алексеевичем во Владивостоке, или же сам выйду на крейсерах к Цусиме, встречу на полпути.
– Нет уж, Евгений Иванович, сегодня не первый день войны, поэтому хватит вам рисковать своей жизнью, – возразил командующий флотом. – Мы с Петром Алексеевичем и Михаилом Павловичем и сами справимся… А вы езжайте в Мукден, и научите уму-разуму Куропаткина, а то как бы армейцы не пустили самураев к Харбину, а то и дальше.
– Экий вы пессимист, Степан Осипович, – покачал головой генерал-лейтенант фон Штакельберг, относительно недавно прибывший в Порт-Артур. – Недооцениваете вы нашего Александра Николаевича, ой как недооцениваете. Уверяю вас, что, как только из России начнут прибывать войска, Александр Николаевич погонит японцев так, что у тех только пятки засверкают.
– Как только с Балтики подойдёт подкрепление, дорогой мой Георгий Карлович, я тоже накостыляю Того по первое число. Третьего начну и первого закончу, уже следующего месяца, – на полном серьёзе ответил адмирал Макаров. – А пока что у нас некомплект (личного) состава, дюжина кораблей, не вылезающих из ремонтов вот уже четвёртый месяц, нехватка мощностей порта, проблемы со снарядами всех калибров и перспектива плотной морской блокады в самом ближайшем будущем. Я уже молчу о растущей минной угрозе и прочих факторах.
– Но вы же, моряки, придумали какой-то новый трал, защищающий корабли от мин, – припомнил генерал-лейтенант. – И с ремонтом вы почти закончили… Сами же давеча нам рассказывали.
– Никакой трал не защитит от мин, если их понаставят сотню штук на одну милю, а то и ещё поболее, – разъяснил командующий флотом. – А к этому всё и идёт.
– Канонерки, насколько я понимаю, с вами на прорыв не пойдут? – поинтересовался генерал-майор Белый, начальник крепостной артиллерии. – А миноносцы и неисправные корабли?
– Канлодки придётся оставить, так же, как и малые истребители и миноносцы, ну, и все пароходы вместе с минным транспортом, – тяжело вздохнул вице-адмирал. – Из мастеровых останутся только добровольцы…
– «Амур» надо обязательно забирать с собой, – перебивая Макарова, произнёс наместник. – Кто знает, как там, во Владивостоке пойдут дела.
– Пожалуй, мы так и сделаем, – командующий флотом бросил взгляд на адмирала Безобразова – тот молчал, задумчиво уставясь куда-то в пространство. – Пётр Алексеевич, а что это вы сегодня отмалчиваетесь?
– А… Да вот, Степан Осипович, призадумался тут маленько, – слегка вздрогнув, командующий эскадрой улыбнулся, после чего продолжил, обращаясь к армейским генералам: – Господа, вы все знаете, что мы, моряки, недавно перекрасили корабли в экспериментальные образцы маскирующих окрасов… И я вот стал задумываться, возможно ли подобным образом разрисовать шинели и гимнастёрки каждого пехотинца, перекрасить все наши орудия, лафеты, пулемёты?
«…Вот чёрт!!! Как же я мог позабыть такое!? Ведь во сне постоянно вижу солдат в пёстро раскрашенных мундирах! Море оттенков зелёного на любой цвет, коричневые, чёрные и жёлтые пятна! – Алексеев едва сдержался, чтобы не стукануть самого себя по лбу. – Иногда снятся бойцы в голубовато-сером, пятнами, с надписями ОМОН и СОБР на своих спинах… И винтовки у тех солдат хорошие – автоматические и многозарядные, словно новомодные датские ружья-пулемёты фирмы Мадсена… Эх, жаль, не успел прикупить этих самых „мадсенов“ штук сто, двести, а то и триста, с патронами. Огромное бы подспорье вышло для нашей пехоты…»
– Как это, разрисовать шинели и гимнастёрки? Зачем? – искренне изумился барон фон Штакельберг. – Как будет выглядеть солдат, если его гимнастёрку разрисуют, словно ваши крейсера с броненосцами – синими и чёрными треугольниками или волнистыми линиями? Это же будет не пехотинец, а самое настоящее чучело с огорода!
– А в какой цвет разрисовывать штаны, и нужно ли это делать? – в отличие от Штакельберга, генерал-лейтенант Смирнов уже привык к разным чудачествам моряков и постарался перевести вопрос в практическую плоскость. – Что делать с фуражками – красить их или нет?
– Господа, нет никакой нужды рисовать треугольники и волнистые линии, красить штаны и фуражки. Моя идея заключается в том, чтобы доступными средствами улучшить маскировку пехотинцев на поле боя, – улыбнулся вице-адмирал. – А также полевых пушек, насколько это возможно.
– Кхм… Пётр Алексеевич, вероятно, имеет в виду не геометрические фигуры, а цветовые гаммы, и вообще новый принцип маскирующего окраса, – не желая откладывать дело в долгий ящик, наместник сразу же ухватился за высказанную Безобразовым идею. – Сей принцип весьма простой: с помощью геометрических фигур и линий искажается силуэт и очертания объекта так, чтобы неприятель ломал голову над дистанцией до цели, а также не смог бы быстро определить скорость хода.
– Точное определение дистанции до цели – это важнейший элемент в современной военной науке, – тотчас заметил начальник крепостной артиллерии, явно заинтересовавшийся ходом мыслей вице-адмирала. – Без возможности точно определиться с дистанцией стрельба на дальние расстояния превращается в бестолковое расходование снарядов. Не говоря уже о разорении бюджета.
– Вот именно! Пустой расход боеприпасов врагом – это то, что нам нужно! – генерал-адъютант едва не подпрыгнул, сидя на стуле. – Благодаря идее Петра Алексеевича мы сможем заставить противника палить в белый свет как в копеечку!
– Сомнительно это как-то всё, – покачал головой комендант крепости. – Японцы не настолько дурные, чтобы не разглядеть наших позиций, даже очень хорошо замаскированных. Сколько бы мы ни перекрашивали пушки и пулемёты, после начала стрельбы любая маскировка позиций будет тотчас нарушена.
– Ну так соорудите ложные огневые позиции, дорогой вы мой, Константин Николаевич, – моментально отреагировал Алексеев. – Хотя нет… Если подпустить японцев под стены крепости, то рано или поздно, но они прорвут любую оборону. Уж очень упорный народец… Да и Дальний терять нельзя.
– Вы уж, пожалуйста, Евгений Иванович, уточните, где именно нам начинать строить эти самые ложные огневые позиции – под Киньчжоу или на Тафашинских высотах? – в разговор вновь включился генерал-лейтенант барон фон Штакельберг. – И что нам делать со штанами, шинелями и гимнастёрками? Красить или повременить? А если красить, то надо решить, в какие цвета.
– Вот как мы сделаем… Шинелями и прочими красками займётся тот, кто лучше нас с вами разбирается в разных, там цветовых гаммах – наш Василий Васильевич, храни Господь его здоровье, – секунду поразмыслив, произнёс наместник. – Вы же, Георгий Карлович, велите Фоку с Кондратьевым начинать возведение ложных позиций везде, где только возможно – и под Киньчжоу, и на Тафашинских высотах, и на горе Самсон. А я пошлю пакет с инструкциями для подполковника Телегина, который там, на месте, будет помогать и советом, и делом.
