– Леонид Митрофанович, идите, помогайте поручику Астафьеву перезаряжать пулемёт, – приказал наместник, с трудом поднимаясь с земли. – А вы…
– …Прапорщик Фёдоров, ваше высокопревосходительство, – вылезя из-за руля, офицер внезапно схватил Алексеева за руку и увлёк его за кормовую часть автомобиля. Рядом тотчас оказались и два жандарма: подскочили с виновато-облегчённым выражением на лицах, завистливыми взглядами зыркнули на моряка. – Будет лучше, если вы пока посидите здесь. Не дай бог, какой-нибудь недобиток возьмёт, стрельнет наудачу…
– Ладно, не дадим ворогу такого шанса, – усмехнулся генерал-адъютант, уже сообразивший, что своим спасением он обязан Механической роте – так в документах именовался отряд подполковника Телегина. – Скажите, прапорщик, как вы вообще здесь оказались?
– Выдвинулись ещё утром, согласно приказу генерала Кондратенко, в помощь подорванному эшелону, – ответил Фёдоров, деловито щёлкая затвором трофейной винтовки Манлихера. – По прибытии на место выяснилось, что автомобилистам там делать нечего, и Георгий Савельевич приказал ехать к Бэйдахэ, разведать, что там и как… Мы и поехали – все восемь машин лёгкого взвода.
– А где ещё две штуки? – живо поинтересовался наместник, прислушиваясь к резко усилившейся перестрелке южнее взорванного моста. Судя по размеренному стуку нескольких «максимов», к казакам Сахарова и роте Красовского подошли как раз упомянутые авто лёгкого взвода. – Сломались?
– Нет, одну машину мы используем в качестве передвижной мастерской, а на другой ездит подполковник Телегин, – разъяснил офицер, поднося к глазам бинокль. – Поломки случаются… Всё, японцы удрали.
– Не удрали, а отступили, – отрываясь от рукоятей пулемёта, внёс ясность Астафьев. – Ваше высокопревосходительство, какие будут приказания?
– Поручик, отвезите меня к моему поезду на станцию Киньчжоу, – немного подумав, Алексеев решил, что на сегодня ему сполна хватает приключений на одно мягкое место. Со станции же он свяжется с генералом Фоком, командующим сектором обороны на горе Самсон, и потребует объяснить, почему японская кавалерия едва не зашла русским в тыл. Заодно и с генерала Кондратенко хорошо бы спросить за отсутствие на берегу Бэйдахэ пехотного прикрытия, хотя бы одного батальона. – Леонид Митрофанович, садитесь к морякам во вторую машину… Господин Данилов, а вы уводите своих людей отсюда и делайте это побыстрее.
«…Слава богу, что я не прогадал с вложением денег в американскую продукцию. – Авто нещадно подпрыгивало на рытвинах, и генерал-адъютант одной рукой придерживал фуражку, а другой ухватился за рукоять пулемёта. Заодно примерился, прикидывая, можно ли вести прицельный огонь на ходу, в процессе движения. – А вот водитель и стрелок совершенно ничем не защищены, что может привести к печальным последствиям…»
Спустя пару часов наместник и его штаб смогли восстановить примерную картину происшедшего. Выяснилось, что вечером 11 мая неприятельская кавалерия вышла к железной дороге южнее станции Саншилипу, о чём русскому командованию стало известно лишь после полудня следующего дня. Рано утром 12 мая вражеские эскадроны порысили на юг, растекаясь по местности в поисках русских войск.
Два эскадрона двигались по долине Бэйдяхэ, один из них переправился на противоположный берег реки, где японцам и повстречался кортеж с наместником. Три или четыре эскадрона вышли к окраине города Киньчжоу, где вступили в бой с полками 7-й Восточно-Сибирской дивизии генерал-майора Кондратенко. Разумеется, штурмовать Киньчжоу противник не собирался, и после короткого боя вражеская кавалерия отступила на север. Кондратенко тотчас организовал преследование, но русская пехота не имела шансов догнать японских драгун.
В свою очередь генерал Фок, отвечавший за оборону горы Самсон, с опозданием отреагировал на появление у подножья горы неприятеля, в результате чего враг едва не взял в плен самого главного русского военачальника на всём Дальнем Востоке.
Осознав этот факт, командир 4-й Восточно-Сибирской дивизии впал в панику, примчался на станцию Киньчжоу, попросил у Алексеева личной аудиенции и принёс искренние извинения за свою промашку. Извинения были приняты, так как на тот момент генерал-адъютант был сильно обеспокоен ситуацией с отрядом генерала Зыкова и не желал раздувать конфликт из ошибки Фока.
Для выручки отряда Зыкова, которого японцы постепенно отжимали к станции Саншилипу, Алексеев сформировал колонну из двух полков 7-й Восточно-Сибирской дивизии. В состав колонны, командиром которой был назначен генерал Кондратенко, дополнительно включили батарею крупповских 75-мм пушек на конной тяге из числа так называемых китайских трофеев. Поначалу наместник думал придать Кондратенко несколько пулемётных авто, но затем, по совету подполковника Телегина, ограничился четвёркой паровых тракторов, не задействованных в работах по постановке на рельсы сошедших с пути вагонов и паровоза. Забегая вперёд, скажем, что благодаря своевременной помощи Механической роты с её тракторами железнодорожные пути были очищены менее чем за сутки.
Следует заметить, что появление под Киньчжоу Механической роты с её техническими новинками произвело самый настоящий фурор. Солдаты и офицеры, как один, принялись обсуждать достоинства и недостатки самобеглых колясок и бронированных крепостей на колёсах, даже если в глаза не видели ни того, ни другого. По этой причине среди личного состава поползли самые невероятные слухи, подогреваемые рассказами рабочих железной дороги – свидетелями боя с японцами. В результате американские авто, едва ползавшие по пересечённой местности со скоростью в 10–15 кэмэ, в сознании солдат постепенно трансформировались в ощетинившиеся пулемётами колесницы, лихо обгоняющие лошадей.
Тем временем генерал-адъютант окончательно пришёл в себя и принялся раздавать приказы налево и направо. По этой причине колонна генерал-майора Кондратенко выступила в путь вечером, не дожидаясь прибытия приданной ей казачьей сотни. Вместо казаков Кондратенко пришлось послать в разведку четвёрку паровых тракторов, которые ползли по дороге со скоростью пешехода.
Зато когда японский арьергард попробовал остановить механические чудовища ружейно-пулемётным огнём, выяснилось, что вражеские пули бессильны перед их броневой защитой. В свою очередь, ответ русских стал для противника очень неприятным сюрпризом, вторым за день, так как каждый трактор имел на вооружении по два пулемёта и по две пушки Барановского.
Пушки Барановского стояли в спонсонах, сооружённых между передними и задними парами колёс, и имели сектор обстрела примерно в 110 градусов на борт. Несмотря на то что данная схема расположения артиллерии имел определённые минусы – теснота забронированного объёма и, как следствие, невозможность запихнуть в него больше двух человек расчёта – Телегин с Астафьевым в конечном итоге остановились именно на таком варианте установки орудий.
В отличие от пушкарей, сидевших в жуткой тесноте, словно сардины в банке, пулемётчики чувствовали себя самыми настоящими королями. Два «максима» на треногах устанавливались на площадках, смонтированных позади и выше задних колёс, и имели великолепные сектора обстрела почти в 260 градусов каждый. Площадки получили бронирование почти по всему своему периметру, и своей круглой формой походили на стаканы, возвышавшиеся среди кухонной утвари. Далее, на оба пулемёта ставились съёмные броневые щиты, достаточно широкие, чтобы прикрыть пулемётчиков от вражьих пуль.
