Русские, по приказу Степана Осиповича, также повернули на пару румбов влево, в результате чего бой разгорелся на параллельно-расходящихся контркурсах. «Новик», идущий головным, подвергся очень сильному артобстрелу, получив одно прямое попадание в корпус, плюс восьмидюймовый снаряд в третью дымовую трубу.
«Паллада» и «Диана» получили два и три попадания соответственно, «Аскольд» был поражён врагом дважды. В «Богатырь» и «Баян» также угодило по три снаряда, причём все попадания произошли после того, как стороны стали расходиться на контркурсах.
Ответным огнём русские крейсера всадили штук пять снарядов в «Якумо», три в «Асаму», один-два в «Кассаги» и «Такасаго». «Акицусима» отделалась лёгким испугом в виде продырявленной дымовой трубы, а вот «Чиоде» под конец боя досталось по полной.
Корабль капитана 1-го ранга Мураками угодил под сосредоточенные залпы сразу трёх противников и закончил бой, получив шесть прямых попаданий. К счастью для врага, узкий 114-мм бронепояс спас детище Джона Брауна от очень крупных неприятностей, отразив шестидюймовый снаряд «Богатыря». Впрочем, «гостинец» точно такого же калибра с «Аскольда» угодил «Чиоде» в корму, повредив на японском крейсере рулевое управление. Можно сказать, что Мураками и его команде повезло дважды, так как если бы подобное произошло в самом начале боя, «Чиода» легко могла пополнить список побед Макарова, став третьим кораблём, потопленным в этот день.
Разойдясь с неприятелем контркурсами, командующий русским флотом отдал приказ уменьшить ход до пятнадцати узлов и доложить о полученных повреждениях. До заката оставалось ещё около полутора часов, и, по мнению адмирала Макарова, этого времени должно было хватить Того, чтобы догнать русские броненосцы, заставив Безобразова принять бой.
Как только японцы разорвали дистанцию, «Чиода» с «Акицусимой» сбросили ход, состворились и легли в дрейф. Остальные четыре крейсера Девы Сигенори совершили последовательный поворот, ложась на норд-норд-ост. Корабли 1-го боевого отряда также изменили курс, спеша на шестнадцати узлах в северном направлении.
Спустя примерно четверть часа в том же направлении потащилась и «Акицусима», ведя на буксире «Чиоду»: корабль каперанга Мураками управлялся машинами, рыскал из стороны в сторону и не мог держать заданный курс. Японские истребители разделились на две группы – часть осталась сопровождать повреждённый крейсер и его буксировщика, прочие на всех парах понеслись куда-то на север, обгоняя отряды Того и Девы.
– Спешите, спешите… Всё равно не успеете, – словно про себя негромким голосом произнёс Степан Осипович, опуская бинокль. – Закат наступит раньше, чем вы придёте на Эллиоты.
– Извините, ваше превосходительство, не расслышал, – встрепенулся старший офицер. Как только закончился бой, новый командира «Баяна» посчитал своим долгом последовать за адмиралом, и вместе с Макаровым минут пять обозревал окружающие пространство. – Какие будут указания?
– Указание одно, господин капитан второго ранга – проложить курс в Порт-Артур. Всё, баталия завершена, мы уходим домой, – тяжело вздохнул командующий флотом, глядя на суету на верхней палубе возле одной из дополнительных шестидюймовок, установленных над казематом. Японский снаряд разорвался рядом, выкосив осколками весь расчет, среди лежащих тут и там тел моряков суетились санитары. – Очень скоро Того начнёт рвать и метать, поэтому передайте на «Цесаревича», чтобы приготовились к отражению ночных минных атак. Я бы на месте самураев обязательно постарался взять реванш в тёмное время суток.
Спустя двадцать пять минут, пройдя вдоль колонны броненосцев Безобразова, крейсерский отряд оказался впереди «Цесаревича». Затем, по приказу Макарова, крейсера рассыпали кильватерный строй, разойдясь в разные стороны. «Новик» с парой истребителей поспешил вперёд, чтобы произвести разведку миль на десять прямо по курсу русской эскадры. «Аскольд» и «Богатырь» выдвинулись на тридцать кабельтовых на север, перекрывая наиболее опасное направление, «Диана» с «Палладой» отошли на три десятка кабельтовых к югу и легли на параллельный курс примерно на траверзе «Севастополя». «Баян» с четырьмя истребителями германской постройки осуществлял прикрытие броненосцев с кормовых курсовых углов, готовый к отражению минной атаки.
Примерно через час с небольшим огненно-красный солнечный диск стал «погружаться» в Жёлтое море и вскоре полностью исчез за горизонтом. Держа всего десять узлов, русская эскадра в кромешной темноте ползла к Порт-Артуру, ежеминутно ожидая появления неприятельских миноносцев. Однако время шло, а японские минные флотилии так и не появились.
В четвёртом часу ночи пришла радиограмма с «Новика»: крейсер кавторанга Шульца обменялся световыми сигналами с наблюдательным пунктом на Золотой горе. Спустя четверть часа радиотелеграфисты «Баяна» приняли ещё одну радиограмму, адресованную командующему флотом. Оперативный дежурный централизованного командного пункта информировал вице-адмирала, что тралящий караван выйдет в море в пять часов утра и будет состоять из пароходов и грунтоотвозных шаланд. Для обеспечения повреждённых броненосцев навстречу эскадре планировалось выслать «Силач» и тройку портовых буксиров.
Не желая болтаться по темноте в дрейфе в опасной близости от минных полей, Макаров приказал изменить курс, рассчитав его так, чтобы на рассвете оказаться в пяти милях южнее Ляотешаня. Флагманский штурман эскадры не подвёл – восход солнца застал русские корабли в проливе Ляотешань, в пяти с четвертью милях от берега. Пару часов спустя броненосцы поползли в сторону внешнего рейда, идя на пяти узлах за тралами шести грунтоотвозных шаланд и двух пароходов – «Инкоу» и «Новика».
Крейсера следовали в арьергарде, и Степан Осипович уже было понадеялся, что все неприятности остались позади. Неожиданно движение застопорилось, а затем отряду Макарова пришлось лечь в дрейф. Через несколько минут выяснилась причина задержки: с «Ретвизана» просигналили, что колонну задерживает «Пересвет», которого развернуло поперёк прохода. В течение ночи из-за полученных в бою повреждений продолжалось постепенное затопление внутренних помещений, броненосец каперанга Бойсмана осел носом, погрузившись до иллюминаторов нижнего ряда, и не мог самостоятельно войти на внутренний рейд.
Решение следовало принимать немедленно, поэтому командующий русским флотом отдал приказ лейтенанту Балку поставить «Пересвета» на отмель у берега Тигрового полуострова. Спустя полтора часа крейсера наконец-то дали ход и медленно поползли дальше. Никто не подозревал, что коварное течение сыграло с русскими моряками дурную шутку – корабли шли по кромке протраленной полосы, ширина которой оставляла желать лучшего.
При повороте с фарватера на входной створ, ведущий во внутреннюю гавань, «Баян» наскочил на мину. Корпус крейсера неожиданно содрогнулся от киля до клотика, а у матросов и офицеров возникло ощущение, что их корабль водоизмещением почти в восемь тысяч тонн подбросило вверх, словно лёгкую плашку.
Сразу же после взрыва на мостик поступили доклады о затоплении носовой кочегарки, двух угольных ям и коридора рядом с первым котельным отделением. Поступление воды удалось локализовать спустя несколько минут, благодаря грамотным действиям команды и прочным переборкам. «Баян» продолжил движение и вошёл во внутреннюю гавань с креном в пять градусов на правый борт и дифферентом на нос в два градуса. Через два с половиной часа после подрыва повреждённый крейсер пришвартовался к стенке в Восточном бассейне, сев носом на грунт.
