Глава 24
В десятом часу утра 3 июня с прибывшего в Дальний поезда сошли около полутора десятков офицеров жандармского корпуса, сопровождавшие нескольких высокопоставленных пассажиров. Спустя четверть часа, убедившись в безопасности маршрута до нужного причала, ротмистр Проскурин дал «добро» на выход из вагонов наместника и сопровождавших его лиц – контр-адмирала Моласа и двух морских офицеров.
Столь повышенные меры безопасности были предприняты Проскуриным после того, как с помощью завербованных китайцев жандармское управление вскрыло в Дальнем шпионскую сеть, работавшую на японскую разведку. Шпионов – парочку неприметных с виду наёмных китайских рабочих – взяли с поличным три дня назад, как раз в момент передачи ими схемы стоянки русских канонерок и истребителей в порту Дальнего появившемуся в городе связному.
Связной, как удалось установить в ходе расследования, прибыл на Квантунский полуостров неделю назад из Чифу, приплыв на китайской джонке. Маскируясь под торговца, агент добрался до Дальнего, где его терпеливо поджидали подчинённые Великанова. Без перестрелки, к сожалению, не обошлось, связной получил пулевое ранение в плечо, потерял много крови и едва не ушёл в мир иной ещё до первого допроса.
Проскурину пришлось в очередной раз обратиться за помощью к знахарю-китайцу, который на сей раз прислал в помощь жандармам своего ученика. Благодаря живодёрским талантам последнего пойманный шпион поведал сыщикам много чего интересного, в числе прочего сообщив, что японская агентура готовит покушение на жизнь генерал-адъютанта. Подробностей связной не знал, однако ротмистр моментально отреагировал на полученную информацию, в два раза увеличив личную охрану Алексеева.
– Ваше высокопревосходительство, Евгений Иванович, может, всё-таки останетесь на берегу? – в голосе Моласа сквозила полная безнадёга, но контр-адмирал всё-таки решил задать вопрос в очередной раз. – Степан Осипович очень разгневается, когда узнает, что вы вышли в море, а я не сумел вас отговорить. Не дай бог, если что-то пойдёт не так, что я скажу Георгию Карловичу и остальным нашим генералам?
– Не волнуйтесь вы так, Михаил Павлович, со Степаном Осиповичем я как-нибудь договорюсь, – глубоко вдохнув свежий морской воздух, довольным донельзя тоном произнёс наместник. – Гарантирую, Степан Осипович не станет на вас гневаться… Если же у нас что-то пойдёт не так, то я ничем не смогу помочь Штакельбергу, даже если очень захочу… Слухи о моём пророческом даре, дорогой мой Михаил Павлович, сильно преувеличены.
– Помилуйте, ваше высокопревосходительство, какие слухи? – совершенно искренне удивился Молас. – Никто ничего такого не говорит.
– Да ладно, Михаил Павлович, будто я не знаю? – засмеялся генерал-адъютант, покосившись на идущего в двух шагах ротмистра Проскурина. – Уверяю вас, о будущем я знаю не больше вашего, поэтому не слушайте тех, кто придумывает всяческие небылицы.
– Не знаю, не знаю, мне вот кажется, что вы предчувствуете, что произойдёт в будущем, – заметил контр-адмирал, кивая на пятёрку жандармов, которые внимательно посматривали в сторону пакгауза, где копошились какие-то китайцы. – Думаете, от этих забитых кули стоит ожидать неприятностей?
– Неприятностей нам с вами, Михаил Павлович, доставит Того, – переглянувшись с Проскуриным – тот едва заметно кивнул, давая понять, что всё находится под контролем, – ответил Алексеев и перевёл разговор на другую тему: – Может, всё-таки перейдёте на «Отважный»?
– Нет, ваше высокопревосходительство, пойду на «Бобре», как и планировалось, – улыбнувшись, начальник порт-артурского порта отрицательно качнул головой. – Кто знает, когда ещё возникнет шанс идти в бой на борту корабля, которым мне довелось командовать?
– Хорошо, воля ваша, Михаил Павлович, – наместнику ничего не оставалось, кроме как согласиться с желанием Моласа поднять флаг именно на канонерской лодке «Бобр». Возможно, контр-адмиралом двигала ностальгия, которая свойственна не только военным морякам. – Ага, а вот и «Бураков» подходит…
Спустя четверть часа, раздав последние инструкции провожающим, оба адмирала ступили на палубу истребителя «Лейтенант Бураков». Ещё через двадцать пять минут генерал-адъютант поднялся на борт канонерской лодки «Манджур», где Алексеева встретил выстроенный во фронт экипаж – капитан 2-го ранга Кроун решил встретить высокое начальство, как полагается. Впрочем, практически сразу после того, как кавторанг отрапортовал наместнику, строй был распущен, и моряки «Манджура» возвратились на свои боевые посты. Генерал-адъютант вместе с Кроуном и Эбергардом удалился в каюту-кампанию, где и пробыл до получения условного сигнала с «Бобра».
Сразу же после получения в пятнадцать часов тринадцать минут радиограммы с борта «Баяна», контр-адмирал Молас отдал приказ начать операцию. Первыми в море двинулись одиннадцать истребителей, до этого момента маневрировавшие в заливе Джонок, и семь номерных миноносцев. Миновав минное поле через проход № 2 южнее Саньшаньдао, «соколы» и «Лейтенант Бураков» устремились в погоню за четвёркой вражеских миноносцев, которые стремительно отходили на северо-восток.
На осте был замечен однотрубный корабль, быстро удалявшийся за горизонт, скорее всего, авизо «Яйеяму». Алексеев сразу же повелел отогнать японского разведчика как можно дальше, выделив для этого четвёрку истребителей. Получив приказ, «Разящий», «Расторопный», «Сильный» и «Сторожевой» изменили курс и на полном ходу помчались на восток.
Спустя некоторое время радиотелеграфист «Манджура» доложил Кроуну, что авизо послало в эфир длинную радиограмму, видимо, извещая Того о выходе русских из Талиенванского залива. Заметив озабоченность на лице наместника, капитан 1-го ранга Эбергард предположил, что неприятель вряд ли видит на фоне берега шесть канлодок, направляющихся на норд-ост. Расстояние слишком велико, чтобы разглядеть низенькие силуэты канонерских лодок с наполовину срубленными мачтами, да ещё и в ситуации, когда за тобой гонится тройка русских истребителей.
Отпустив вперёд четвёрку быстроходных «соколов» и «Буракова», канонерки выстроились двойным пеленгом, идя на скорости в девять с половиной узлов. Время тянулось крайне медленно, но, несмотря на тревожные ожидания генерал-адъютанта, на горизонте не появилось ни одного нового облачка дыма. Спустя полчаса Алексеев немного успокоился, сделав вывод, что адмирал Того либо не смог выделить пару-тройку крейсеров, чтобы уничтожить русский отряд, либо не сумел оценить степень угрозы, исходящей от шести канлодок.
Ещё минут через двадцать сигнальщики доложили о появлении справа по курсу большого облака дыма. После недолгого ожидания над горизонтом появились мачты и трубы, давая понять, что навстречу идёт боевой корабль, возможно, крейсер, и не один, а с сопровождением. Спустя ещё несколько минут в приближающемся противнике опознали старый броненосец «Чин-Иен». За кормой «Чин-Иена» держались несколько миноносцев, которые не удалось точно классифицировать по причине большой дистанции.
– Чёрт… Этот гад нам не по зубам… Но выхода нет: либо мы его, либо он нас, – выругавшись, наместник зашагал по мостику канонерской лодки туда-сюда, бормоча под нос что-то неразборчивое. Затем неожиданно остановился, словно споткнувшись, и резко повернулся к командиру «Манджура», обжигая того взглядом. – Господин капитан второго ранга, просигнальте контр-адмиралу Моласу, чтобы тот поворачивал влево на пять-шесть румбов – мы примем бой строем фронта. Приказ миноносцам и истребителям – держаться за кормой канонерок и атаковать торпедами, как только позволит обстановка.
