— Спасибо всем за теплый прием. Петь для вас было очень приятно. — Чтобы набраться смелости, взглянула на Аррингсхана. — То, что я буду петь сейчас, — мой личный подарок имениннице, — я искренне улыбнулась местре Халлоран, — ее сыновьям и особым гостям, местру Аррингсхану и местрель Стоунвилл. Которая, насколько мне известно, истинная поклонница оперы.
Если белоснежная аристократическая кожа Ирргалии могла стать еще белее, то она такой стала. Внутри что-то натянулось, словно горло сдавила невидимая рука, а потом отпустило. Шагнула вперед и вскинула голову: именно так я мечтала петь всегда. Именно это я всегда мечтала спеть.
Арию Артомеллы.
Мой голос плачет в небе… а сердце рвется болью.
Последние минуты… и мир, покрытый смолью.
Смотреть в зал я сейчас не могла, поэтому смотрела наверх — на дракона.
Мой друг, спасенье это — смешное оправданье.
Течет в твои ладони горячее дыханье.
Прощай, прощай, прощай…
Не сразу поняла, что из груди рвется нечто большее, чем голос. Стоны или плач женщины, умирающей на руках возлюбленного. Были ли это мои чувства? Не знаю, я просто пела, звала, кричала — на пределе сил, на пределе чувств. Помнится, как-то Шайну спросили журналисты, есть ли в ее выступлениях какое-то правило, которое она никогда не нарушает. И она ответила: «Никогда не переношу на героев свои чувства. Я чувствую их».
Только сейчас я поняла, что это значит.
Меня больше не было.
Была только она — прощающаяся с жизнью и с тем, кого любила больше жизни.
Года, что время сплавит… растянутся в мгновенья.
Люби и будь любимым… а я прошу прощенья…
За то, что в этом мире… тебя я оставляю,
За то, что так беспечно… сейчас тебя теряю.
Прощай, прощай, прощай…
Слезы были не моими, но они были настоящими. И справиться с ними я не могла, да и не хотела. Позволяла течь по лицу, сквозь сердце, отпуская всю боль и весь страх.
Однажды ты посмотришь… в безоблачное небо…
Я знаю, ты не веришь сейчас в такую небыль.
Но я вернусь, любимый, дождями и цветами,
Коснусь дыханьем ветра, поглажу лепестками.
Встречай, встречай, встречай…
Меня!
Фейерверк. Огненный взрыв — внутри.
Я не сразу поняла, что закончила: в груди разливалось тепло, по венам струилось жидкое пламя, согревающее, дарящее небывалую свободу и легкость. Тишина в зале стояла такая, что можно было услышать дыхание. И я услышала не только дыхание, даже чей-то всхлип, который прозвучал как выстрел. Взгляды, взгляды, взгляды — со всех сторон, потрясенные, словно в неверии расширившиеся глаза. Поклонилась, и следом за мной поклонился Дрэйк. Огненная вспышка под сердцем дернула так, что я потеряла выдох, от взгляда Аррингсхана снова стало по-человечески больно. Точнее, нечеловечески, словно что-то плавилось в груди. А вот глаза Халлорана напоминали огненные провалы, да что там — погребальные костры. Он смотрел на меня, испепеляя до косточки: яростно, жестко, зло. И тут я вспомнила, что мне пора бежать.
ГЛАВА 12
В ушах гремели овации иртханов. Их сила взлетала под своды ресторанного зала, набирая мощь, и что-то во мне стремилось ей навстречу. Солнце в груди разгоралось, словно я сама им стала. А перед глазами стояло лицо Халлорана, который медленно поднимался из-за столика. Правда, к нему тут же подплыла Ирргалия — своей безупречно царственной походкой. Положила руку на плечо и с милым видом что-то проворковала, это меня и спасло.
Мы с Дрэйком действовали по намеченному заранее плану: мне нужно в дамскую комнату после выступления, пианист вызывается меня проводить. Поскольку гардеробная находилась в другой стороне, идти за пальто было бы слишком рискованно. Тем более что я до сих пор слышала, как внутри тикают часики приближения Халлорана: сейчас он разберется с драгоценной матушкиной гостьей и займется мной. А я пока к этому не готова. Не готова сейчас смотреть ему в глаза и молчать, потому что сказать хочется ой как много!
— Ты как? — спросил пианист, когда мы спешили по знакомому уже коридору в сторону дальних уборных. Расстегнул и набросил на мои плечи фрак. — Держи вот.
Стянула полы фрака, как если бы он собирался с меня сползти. Голова стала тяжелой и кружилась, словно я отмечала вместе с гостями, перед глазами мелькали разноцветные мошки, а в груди по-прежнему пекло. Бессознательно потерла ее горячей ладонью.
— Не передумаешь?
Покачала головой.
— Меня чуть ровным слоем не раскатало, когда ты пела, — признался Дрэйк.
Меня раскатало. Ничего, сейчас домой приеду, свернусь обратно.
— Пальто заберешь?
— Угу.
Он стиснул мои ладони, а потом неожиданно поднес к губам и поцеловал. Сразу обе. Подрагивающие полыхающие пальцы еле-еле ощутили тепло дружеского рукопожатия.
— Это было… ух.
«Ух» будет, если меня Халлоран перехватит.
А мне домой надо, Марра кормить.
Мы без приключений проскочили те самые дамские комнаты, свернули к холлу с лифтами, когда за спиной раздался голос молодого сотрудника службы безопасности:
— Эсса Ладэ! Местр Халлоран…
— Удачи, Бри. — Дрэйк перекрыл дорогу направляющемуся в нашу сторону охраннику и загородил меня своей широкой спиной. — Приятель…
Я припустила к лифтам, чувствуя себя свободной и немного пьяной. Сердце от бега колотилось как сумасшедшее. Дурацкие туфли! На ходу подтянула подол, чтобы случаем не наступить. Все дальше от ресторана и льющейся из-за стен негромкой музыки. Ткнула пальцем в панель вызова. Быстрее, быстрее, быстрее же! Ну? Легкий щелчок и окрик за спиной слились воедино:
— Эсса Ладэ! Стойте!
Ай! Я влетела как мячик в лунку, нажала кнопку центрального уровня, и лифт устремился вниз. Первые несколько этажей за стеклом была глухая стена, а потом неожиданно преграда исчезла. Я смотрела в ночную темень, не веря глазам: они включили «дракона»! На смотровой площадке застыли крохотные фигурки, огненный водопад срывался с раскрытой пасти в смоляные воды Гельеры, пена и брызги поднимались ввысь, окутанные клубящимся паром. Неожиданно дракон поплыл смазанным и нечетким кадром, как если бы кто-то провел карандашом-растушевкой по планшету, а затем, наоборот, обрел потрясающую четкость. Я видела каждую капельку воды, восхищенные лица гостей, могла даже различить, кто и во что одет.
Легкий щелчок — и двери лифта разошлись, выпуская меня в холл.
Указатели привели к парковке, на которой уже дожидался флайс: водитель, вскинув голову, смотрел на ожившую в ночи яростную красоту. В лицо ударил холодный ветер, перехватил дыхание. Шум от водопада стоял такой, что на миг заложило уши. Глубоко вдохнула и побежала по дорожке, стараясь не смотреть наверх. Слишком велико было искушение замереть под горящими драконьими глазами, словно через них на меня смотрел Халлоран. Поэтому в приоткрытую дверь флайса запрыгнула быстро. Водитель, заметив такой маневр, лихо завернул кепку назад, последовал моему примеру и запустил двигатель.
