— И не подумаю!
— Возьмете, иначе я не возьмусь вас учить.
Я судорожно втянула воздух. Нет, его ничем не проймешь!
— А знаете что? Я, пожалуй, пойду. Спасибо за обед.
Решительно спрыгнула со стула, и огненные брызги напряженного, звенящего тишиной притяжения расплескались по просторной комнате. Успела миновать коридор — светлый, упирающийся в панорамные окна, перетекающий в гостиную, и… оказалась буквально распластанной вдоль широкой полосы перил сильным телом Халлорана.
— Ничему вас жизнь не учит, эсса Ладэ. — Низкий бархатный голос напоминал еле слышное рычание, от которого мутился разум. Обволакивающий, лишающий воли. — Еще ни разу от меня не убежали. Но так упорно продолжаете убегать.
Каждая частичка меня откликалась на его власть. Откровенная и бессовестная картина, в которой я сама подаюсь назад, позволяю его рукам скользнуть под свитер, а после — по покрывшемуся мурашками животу и ниже, заставила содрогнуться. Горьковато-терпкое, как его запах, огненное, как дыхание дракона, желание прокатилось от низа живота по всему телу.
— Не смейте использовать на мне свою магию, я вам не драконишка какая-нибудь!
— Вы не драконишка. — Шепот прошелся по телу жаркой волной, заставляя все волоски на коже встать дыбом. — Вы самая настоящая драконица. Непредсказуемая и опасная. Непокорная.
Меня развернули лицом к себе — так резко, что опомниться не успела. С заведенными за спиной руками, прикованными стальными наручниками пальцев к перилам, вжатая в металл его сильным телом. Халлоран оказался так близко, что отшатнуться не было ни малейшей возможности. Скользнул губами по губам, выбивая из груди остатки воздуха… горячего, как сверхновая. Глаза его полыхнули, и я подалась навстречу. Стирая последнюю преграду между нами, падая в жесткий поцелуй, как в пропасть.
Дыхания не стало, не стало меня, его хриплое рычание перетекло в меня, а мой сдавленный крик в него. Наши языки переплелись, мы переплелись прямо в одежде, и мир вокруг горел вместе с нами. Халлоран меня больше не удерживал, но это было бы лишним: я вжималась в него — бедрами в бедра, телом в тело. Запустила пальцы в темные волосы, чувствовала его пальцы, стягивающие мои волосы в узел. Грубая ласка, подчиняющая. Обжигающая ладонь скользнула по шее, заставив вздрогнуть. Контраст нежности и силы отзывался в каждой клеточке. Я судорожно вздохнула и оказалась на дне его глаз.
Несмотря на яркий солнечный свет, горели они, как в ночи.
Алое пламя, которое невозможно забыть. Вытянувшийся зрачок. Жесткие пальцы на подбородке и прикосновения к губам — порочные, раскрывающие: собственнический жест. Жест победителя.
— Как же приятно будет сделать тебя своей… — Мгновение, в которое я почти не дышала, рокочущие переливы голоса. — Леона.
От того, как он произнес мое имя, внутри полыхнуло солнце. Солнце беспощадное, всепоглощающее. Жаркое.
Это и отрезвило.
— Нет!
Собрала остатки самообладания, уперлась ладонями ему в грудь.
— Не хочу… так! Меня колотит от одного вашего присутствия, когда я вас вижу… — Я задыхалась, потому что воздуха не хватало. — Когда вы ко мне прикасаетесь… У меня перед глазами все плывет, потому что вы… Вы играете со мной, вы с самого начала играли своим голосом, своей магией!
Он отстранился резко, рывком, словно часть меня забрал.
— Магией? — Руки его легли на ремень и сжались с такой силой, словно он боролся с желанием ударить. — Магией, говоришь?
Я взвизгнула, отпрянула, но меня перехватили за талию. Наугад ткнула пяткой, угодила куда-то в иртхана, после чего его руки сомкнулись так, что пошевелиться не было никакой возможности. Халлоран перекинул меня через плечо, как охотник полупридушенного виара, и поволок наверх. Я брыкалась, колотила его по спине, но добилась только того, что меня плотнее прижали к себе и скомандовали:
— Замри.
Спокойно и легко.
Ни намека на рычание или приказ, но в голову словно плеснули ледяной воды или мгновенной заморозки. Сознание попятилось, как признающий вожака набл, уступило место безволию. Тело стало тяжелым, руки свободно повисли вдоль напряженной спины Халлорана. И я вслед за ними. Сердце равнодушно отстукивало шаги: первый-второй, первый-второй, первый-второй.
Второй этаж представлял собой просторный коридор. Холодная плитка на полу и высокие стеклянные ограждения с деревянными перилами. Первая же дверь привела нас в спальню, огромную и просторную. Меня швырнули на кровать, на которую я приземлилась кубарем, как новорожденный виар, выкатившийся из яйца. Давление чужой воли не возрастало, но и не ослабевало, не накатывало волнами, но неизменно держало прочнее всяких цепей. Внутри меня все сжималось от ужаса: я понимала, что и рта не могу раскрыть. Не могу закричать, не могу позвать на помощь, не могу попросить его прекратить.
— Снимай джинсы.
Мои руки творили все без моего ведома: сами потянулись к молнии, сами спустили брюки на пол, и выпуталась я из них так же покорно, как если бы просто раздевалась перед сном. Но я раздевалась перед Халлораном, не в силах отвести расширенных глаз от его, вмиг потемневших до ледниковых провалов. Все мое существо противилось тому, что происходит, но я этому противиться не могла.
— Подойди.
Я подошла. Джинсы остались за спиной, внутренняя ехидна задрала вверх большой палец: хороша же я, наверное, в свитере, трусиках и носочках.
— Расстегни ремень, вытащи и отдай мне.
Как во сне я наблюдала за тем, что творят мои пальцы. Касаются холодной пряжки, вытягивают кожаную ленту из петель, а потом сворачивают вдвое и протягивают ему. На мгновение в темно-зеленых глазах сверкнул огонек: яростный, злой, который тут же поглотила бездна льда. Напряглась, когда свернутая петля коснулась подбородка, заставляя поднять голову.
— Ну как? — жестко спросил он. — Похоже на то, что ты чувствовала раньше?
«Нет! — захотелось завопить мне. — Нет, нет, нет, не похоже! Отпустите меня!»
Но я могла только стоять и смотреть на него.
— Да будет вам известно, эсса Ладэ, подчиняющая магия голоса… — От каждого слова что-то внутри сжималось. — Работает именно так.
Это действительно ничем не напоминало то, что я чувствовала раньше. Никогда в жизни я не испытывала такого: подчинение чужой воле, отстраненность, сосредоточенность на последнем слове и ожидание нового приказа. Даже в ту ночь, когда он приказал мне замереть… перед тем, как забрать силу, нет это не было безволием. Я следовала за ним, но сама хотела того. Безволие — это полная пустота, покорность и желание идти за голосом, который эхом звучит в ушах. То нарастая, то затихая. Но ведь я и правда думала, что…
— А теперь ложись на кровать. На живот.
Развернулась и направилась к кровати. Огромной, застеленной плотным кремовым покрывалом, с перекинутой поверх темно-коричневой дорожкой. Перед глазами все плыло: то ли от осознания того, что должно случиться, то ли от чувства, что я сама себя загнала в эту ловушку. Сердце билось о ребра с отчаянной силой, а когда лента ремня коснулась моих ягодиц в скользящей будоражащей ласке, пропустило удар.
