Ну, а если бы СССР напал на Германию первым? Как бы повели себя США в этом случае? Позиции Трумэна и близких ему по взглядам людей в американской элите резко бы усилились. Распространил бы тогда конгресс закон о ленд-лизе на СССР? Наконец, стали бы США в такой ситуации отвлекать Японию от возможной войны с нами? Сталин не мог не учитывать весьма вероятную негативную реакцию США (и Англии) на то, если бы Советский Союз первым открыл военные действия против Германии.
Позиция Англии оставалась совершенно неясной. 10 мая 1941 года туда для налаживания контактов на предмет заключения перемирия прилетел второй официальный преемник Гитлера – Гесс. Правда, в рейхе Гесса тотчас же объявили сумасшедшим, а в Англии – военнопленным. Но Сталин всегда был уверен, что миссия Гесса не могла быть предпринята без ведома Гитлера и предварительного контакта и согласования с кем-то в британском руководстве. Мысль о том, что англичане держат Гесса как “козырь в рукаве” для заключения в какой-то момент мира с Германией, не давала покоя Сталину всю войну. В августе 1942 года, во время визита Черчилля в Москву, он не стал напоминать английскому премьер-министру об этом эпизоде: обстановка требовала максимального такта на переговорах с таким союзником. Зато в октябре 1944 года, когда угроза военного поражения СССР миновала, Сталин не выдержал и в свойственной ему “шутливой” манере, невзирая на возмущение Черчилля, предложил тост “за Интеллидженс Сервис, заманившую Гесса в Англию”.
Да и как можно было быть заранее уверенным в позиции Англии, если эта страна, уже находясь в состоянии войны с Германией, настойчиво готовила военные действия именно против СССР? Сначала, во время советско-финской войны рассчитывала направить туда вместе с французами корпус – помешало поражение финнов. Потом, весной 1940 года, тоже совместно с французами, планировала бомбардировки кавказских нефтепромыслов с аэродромов Ближнего Востока. Помешал блицкриг вермахта во Франции. Но уже потеряв союзника в лице Франции и подвергаясь германским авиационным атакам, Англия не оставила планов воздушного нападения на СССР. Как свидетельствует британский историк Дж. Батлер, 12 июня 1941 года (!) Комитет начальников штабов принял решение в ближайшее время “нанести из Мосула [в Ираке] силами средних бомбардировщиков удары по нефтеочистительным заводам Баку”. Здесь помешало то, что уже через 10 дней политическому руководству Великобритании пришлось выступить формальным союзником СССР.
Не в расчете ли на поддержку Японии и нейтралитет Англии и США говорил Гитлер в том духе, что весь мир затаит дыхание, наблюдая за схваткой Германии и СССР? В таком случае, его расчет не оправдался.
Сталин, в конечном итоге, переиграл фюрера, обеспечив себе нейтралитет Японии и союз с США и Англией. И не в последнюю очередь благодаря тому, что не дал ни малейшего повода расценивать СССР как агрессора или провокатора. Только в этом свете и следует рассматривать знаменитое заявление ТАСС от 13 июня 1941 года. Оно адресовалось, в первую очередь, правящим кругам англосаксонских держав. “Английская печать” выставлялась в нем источником “ложных слухов” о том, будто: “1) Германия… предъявила СССР претензии территориального и экономического характера…; 2) СССР будто бы отклонил эти претензии, в связи с чем Германия стала сосредотачивать свои войска у границ СССР с целью нападения на СССР; 3) Советский Союз, в свою очередь, стал будто бы усиленно готовиться к войне с Германией и сосредотачивает войска у границ последней”. Это было прямое предложение правящим кругам Англии, а равно и США, заявить о своей недвусмысленной позиции в преддверии неизбежной германо-советской войны.
Далее, заявление, как известно, объявляло “лживыми и провокационными” любые сообщения о предстоящей войне, а частичную мобилизацию Красной армии объясняло летними маневрами. То есть не отрицался факт военных приготовлений СССР к отражению германского нападения (потому что прикрывать таким способом собственное намерение напасть слишком неуклюже; в этом случае лучше было бы молчание). Но тем самым делался прямой вызов Германии, чтобы та присоединилась к советскому заявлению о намерении соблюдать пакт о ненападении. Молчание Германии как раз и означало бы наличие у ее руководства четкого намерения начать агрессию.
Как мы знаем, Берлин промолчал. Более того, на предложение советского правительства принять 18 июня в Берлине Молотова, имеющего целью выяснить некоторые вопросы, германская сторона также ничего не ответила.
Все это могло означать только одно: нацистская верхушка окончательно решилась на войну с Россией.
Данные факты не могли пройти мимо внимания западных руководителей. Пока от них не было получено каких-то однозначных сигналов, было рискованно предпринимать слишком очевидные шаги по подготовке к войне, вроде приведения войск в состояние боеготовности и их выдвижения на исходные позиции для обороны.
Последние сомнения отпали только 21 июня. В этот день вернувшийся в Лондон посол США в Англии Дж. Уайнант передал Черчиллю личное послание президента Рузвельта, которое гласило: “Президент США поддержит любое заявление, которое может сделать премьер-министр, приветствуя Россию как союзника”230. Сразу после этого Уайнант ознакомил с содержанием этого письма посла СССР в Лондоне И. Майского, о котором тот незамедлительно сообщил в Москву. Только теперь Сталин мог спокойно, не опасаясь за реакцию западных держав, отдать последние распоряжения о приведении войск приграничных округов в полную боевую готовность.
Итак, уже прежде открытия военных действий Сталин выиграл, по определению древнекитайского стратега Сунь Цзы, “две лучшие войны”. Он разбил надежды Гитлера на нейтралитет США и Англии в предстоящей войне, и он фактически разъединил направленный против СССР союз Германии и Японии. Это была блестяще выигранная партия на “Большой шахматной доске” в условиях цейтнота.
Как бы ни оценивать все случившееся потом, начиная с 22 июня 1941 года, мы обязаны помнить о том, что только строго выдержанная линия на недопущение преждевременного вовлечения СССР в войну с Германией, в том числе и выполнение установки “не отвечать на провокации”, позволила СССР вступить во Вторую мировую войну в не самой худшей глобальной геостратегической обстановке: лишь на одном фронте и обоснованно рассчитывая на поддержку двух великих западных держав»231.
Здесь показано значение китайской стратегии, которая помогла И. Сталину избежать преждевременной войны с Западом. В своей фундаментальной Энциклопедии спецслужб «КГБ» А. Север и А. Колпакиди пишут: «Почему-то принято считать, что в Советском Союзе всерьез о войне заговорили лишь в конце тридцатых годов прошлого века, когда Адольф Гитлер, с молчаливого согласия Запада, начал стремительное расширение территории Третьего рейха. На самом деле за десять лет до аншлюса Австрии, Мюнхенского сговора и начала Второй мировой войны Советский Союз находился на грани войны с рядом европейских стран.
Великая Отечественная война могла начаться не 22 июня 1941 года, а, например, 1 июня 1931 года. В роли агрессора выступила бы не Германия, а союз западноевропейских стран во главе с Великобританией. А союзником Советского Союза стал бы Третий рейх с Италией и Японией. Так как Адольф Гитлер прекрасно понимал, что следующим объектом атаки будет Германия»232. И. Сталин не только эффективно использовал на практике китайские стратагемы, он в своей управленческой деятельности применял стратегии и технологии еврейской цивилизации.
