Причем имеются в виду не те “преступления”, которые, хотя и осуждаются современным законом, но рассматриваются и обществом, и самим правонарушителем как вполне допустимые. Например, современная версия авторского права, валютные переводы. Валюта – мои деньги, мною заработанные. Почему я должен объяснять государству причины, по которым я перевожу их куда бы то ни было? Почему я должен делать это через банк, хотя есть способы и проще, и дешевле? Или еще такой пример: двое переспали по взаимному согласию, потом оказалось, что она была несовершеннолетней. У нее никаких претензий, все довольны, ничьи права и свободы не нарушены, но есть статья.
И надо сказать, что подобных мнимых преступлений в современном законодательстве много (практика лоуфера). Так вот, сейчас мы говорим не о них.
Речь идет о самой обычной преступности: убийства, кражи, рэкет и т. д. О том, что справедливо запрещается не только законами и общественным мнением, но и моралью. О том, чего действительно “нельзя ”.
В течение всего исторического времени человек и государство находились в ситуации равновесия: преступники совершали преступления, а государство, если могло, ловило их и наказывало. При этом всегда существовала небольшая вероятность, что преступника не накажут: не поймают, или он успеет сбежать в какую-нибудь страну, в которой нет закона о выдаче. То есть ловили многих преступников, но не всех, не всегда и не везде. На фронтирах, например, вообще не ловили. В результате империю – русскую, к примеру (или британскую, если хотите), продвигали “беглые”, находящиеся вне закона люди. Ну, кто, собственно, преподнес российской короне Сибирь?
Фронтира нет. Скрыться некуда. А современный уровень сыска вкупе со всевозможными системами тотального контроля и досмотра таков, что шансов скрыться после совершения преступления, по сути, нет. Равновесие нарушилось: преступник потерял возможность противостоять закону.
Что осталось? Остались маргиналы и отморозки, которых с трудом можно отнести к числу разумных существ. И остались коррумпированные преступники, совершающие свою деятельность с согласия и одобрения если не самого государства, то уж определенных государственных деятелей – точно.
Парадокс. Современная техника позволяет раскрыть практически любое преступление, но мир не стал ни чище, ни безопаснее. Скорее уж каждый чувствует себя преступником, с одной стороны (кто из нас нигде и ни в чем не коррумпирован, пусть первый бросит в авторов камень), и опасается стать жертвой идиотского и циничного насилия со стороны пьяных отморозков, с другой.
В результате социальный этаж, на котором все историческое время царила антисистема, оказался во власти коррупционеров и отморозков. Помните у В. Высоцкого: “все, кто загнан, неприкаян, в этот славный лес бегут, потому что здесь хозяин – славный парень Робин Гуд ”. “Людям антисистемы ”, которых душат правила, законы и границы, стало негде существовать. И они начали вымирать.
Нужно очень четко понимать, что те же особенности психики, которые толкают одного человека на преступление, побуждают другого иначе нарушить законы, порядки и границы: создать иновое, внести в мир что-то, чего там еще нет, и именно таким образом нарушить равновесие. Здесь работает простая статистика: количество инноваторов и количество преступников, не относящихся ни к коррумпированной системе власти, ни к маргиналам (“настоящих преступников”), всегда находится в определенном соотношении. Уберите преступников, сделайте нарушение закона в принципе невозможным, и инноваторы тоже исчезнут, а развитие полностью остановится. И дело, конечно, не в том, что преступники совершают открытия. Просто лица, способные переступить грань неизвестного, берутся только из числа людей, способных преступить грань закона: “От изящных построений мысли цепкой и тревожной – два шага неосторожных до состава преступленья ”. Уничтожьте социальную среду, порождающую преступников, и вы опосредованно лишитесь социальной среды, порождающей инноваторов. Почему? Потому что в настоящее время преступления вне маргинальных и коррумпированных структур не окупаются, поэтому эту среду уничтожают законы рынка.
На конференции “Интерра” в Новосибирске на эту тему был любопытный доклад: формальное социологическое исследование показало, что более 90 % молодых инноваторов были связаны в детстве или с активной деятельностью в пионерской организации (уровень совета дружины и выше), или с активной деятельностью в молодежных дворовых компаниях-бандах, существующих на грани закона и за этой гранью. А самые высокие результаты по инновационной активности продемонстрировали люди, которые умудрились входить в обе эти группы одновременно.
Конечно, это парадокс. Но ведь парадокс есть и в необходимости определенного процента гомосексуалистов для нормального развития культурной среды постиндустриального города. Причем сами эти люди, как правило, культурной элитой не являются (что вполне объяснимо) и ничего ценного не создают. Но почему-то оказывается, что если их нет, то какие-то важные процессы среди совсем других людей останавливаются. И приходится терпеть “голубых” и даже брать их под покровительство закона.
И точно так же для того, чтобы где-то кто-то совершал открытия и делал изобретения, нужно, чтобы в этом “где-то” совершенно другой “кто-то” нарушал скоростной режим на трассе, или изобретал хитроумную аферу, или придумывал способ ограбить банк и не попасться при этом.
Современное торможение инновационного развития, на мой взгляд, и связано с исчерпанием личной свободы. Это торможение есть во всех развитых странах, иначе не плодились бы, как грибы, инновационные системы, которые не работают. Точнее – нет одного элемента этой свободы: свободы нарушать закон – с большим, но не фатальным риском.
Конечно, не каждый хулиган рождается инноватором, но, безусловно, каждый инноватор является хулиганом. Общество может не готовить Ленек Пантелеевых, но оно должно готовить хотя бы Джимов ди Гризов или докторов Хаусов. Если оно не оставляет таким людям “места под солнцем ”, то оно умрет.
Есть еще один очень важный момент. Бог-отец, вообще говоря, всеведущ и, по идее, должен был бы знать о том, что будет происходить с Землей на каждом этапе ее развития. Но, не желая нарушать свободу воли человека, который создан по Его образу и подобию, Бог отказался от своего права на точное предвидение. Он сказал: да, будут вещи, которые я не буду предсказывать, и будут вещи, которых я не стану видеть, поскольку иначе человек не будет свободным. “Для того чтобы создать мир, Богу пришлось ограничить Себя, допустив существование чего-то еще, кроме Него. Чтобы создать человека, Бог ограничил Себя еще больше, допустив существование другой свободной воли, кроме Своей. И жизнь человека, и его свободная воля происходят именно из этого – из творческой воли Бога и Его же самоограничения ” (http: //smirnov. lenizdat. org/forum/index.php? action =profde;u=6;sa =showPosts;start= 705).
Для Бога существование несвободного человека не имеет смысла: непонятно, зачем тогда было его создавать. А современное государство пытается взять на себя функции всеведения и всепредвидения, от которых отказался даже Господь»
[34].
