Дэн снова не раз приглашал меня к себе, и мы часами разговаривали – о том, как очутились в Гарварде, о психологии, про то, как каждый из нас хочет прожить свою жизнь, о недавнем путешествии Дэна в Индию для изучения медитации, о сумасшедших йогах и случаях из его жизни: Дэн снимал комнату в величественном кембриджском особняке Дэвида и Мэри Мак-Клелландов. В свое время беседа с Дэвидом укрепила меня в решении подать документы в аспирантуру Гарварда, так что я был рад снова с ним встретиться. В главе 2 я упоминал об участии Дэвида в деле Рама Дасса и о том, как Гарвард в конце концов уволил последнего. Но к 1971 году Рам Дасс (по-видимому, не держа никакой обиды) проживал в передвижном доме за жилищем Дэвида. (Позже он уедет, чтобы впоследствии стать всемирно известным духовным учителем и писателем.) Мэри, которая познакомилась с Дэвидом в лагере квакеров и вышла за него замуж в 1938 году, была прекрасной, одухотворенной женщиной и талантливым художником. В подвале у нее была своя студия.
Для парня из Бруклина общение с этой (мягко говоря) интересной семьей было похоже на шаг в параллельную вселенную. Общество Мак-Клелландов во время аспирантуры стало для меня важным источником альтернативного образования. Давайте просто скажем, что происходящее там имело не много общего с моим ежедневным опытом в корпусе имени Уильяма Джеймса. В пестром собрании членов семьи, пансионеров и просто прихлебателей многие были одеты в одежду ручной работы, привезенную из Индии. Еженедельные медитации вел сам Рам Дасс. В общих трапезах принимало участие не меньше восьми человек. Но что больше всего привлекало меня в этих людях, так это их эмоциональные типы. Это были устойчивые, добрые, позитивные люди, которые казались хорошо улавливающими социальные ситуации и обладали спокойствием. На вечеринке в честь тридцатипятилетней годовщины своей свадьбы Макклелланды включили слайд-шоу, демонстрирующее фрагменты их совместной жизни. Сьюзен и я (только начав жить вместе, мы проявляли обычное в таких случаях беспокойство о браке) задавались вопросом, как им удалось столько лет оставаться вместе. Я спросил Мэри, каково это – быть в браке так долго. Заставив нас замереть под своим проницательным взглядом, она заявила: «Ну, первые восемнадцать лет были просто адом».
Поскольку Макклелланды и их окружение заслужили доверие к своей медитативной практике за присущее им удивительное сочетание страсти и безмятежности, они разожгли во мне сильное желание испробовать медитацию самому (в колледже я присутствовал на нескольких лекциях о медитации и ходил на занятия по йоге, которые включали в себямедитацию, – и на этом все). Теперь, когда я случайно столкнулся с Дэном и семьей Макклелландов, я начал медитировать несколько раз в неделю – один раз с группой, а в остальное время сам по себе. Макклелланд, профессор, которому было обеспечено место в Гарварде, одной ногой удачно обосновался в мире академической психологии, а другой – в мире духовной трансцендентности; я использовал его пример как неявное разрешение попробовать сделать то же самое.
В Индию
К концу моего второго года в аспирантуре я объявил своим гарвардским наставникам, что хочу взять три месяца, чтобы поехать в Индию и Шри-Ланку – «учиться медитации». Это предложение не было встречено с энтузиазмом. Один профессор спросил, почему я хочу потратить три драгоценных месяца на такую ерунду, а другой полагал, что это будет конец для меня как для подающего надежды ученого и что я могу никогда не вернуться. К счастью, это не было таким уж решающим моментом, получу ли я «благословение» факультета, но без него мне пришлось бы самому оплачивать билеты и проживание. Это значило, что мне нужно быть таким же убедительным, как и за год до того, когда я выступал перед Национальным научным фондом. Тогда я получил от этого фонда престижный грант, которого хватило на полную оплату обучения и который обеспечил меня роскошной по тем временам стипендией в тысячу долларов в месяц. Но как я мог убедить фонд, что мне необходимы деньги на Индию и Шри-Ланку? По-видимому (поскольку это сработало), утверждая, что я хотел бы изучить связь между медитацией и вниманием, а также между медитацией и эмоциями. Что касается медитации, мне было важно получить опыт из первых рук – в тех культурах, где она возникла. Примерно такие доводы я и приводил. В научном фонде дали согласие, и в конце весеннего семестра – в мае 1974 года – я вылетел в Азию. Но не один. Я убедил Сьюзен сопровождать меня. В то время она была аспиранткой факультета психологии в Массачусетском университете в Амхерсте, а впоследствии поступила в медицинскую школу и стала акушером. В 1976 году она вышла за меня замуж, и мы вместе по сей день.
Наша первая остановка состоялась в Шри-Ланке, которая позже была переименована в Цейлон. На полтора месяца мы остались с Дэном Гоулманом, его тогдашней женой Анасуйей и их двухлетним ребенком Говиндассом (да, это было время расцвета индуистского влияния на определенную часть Америки) в большом доме, который они снимали в горной деревне Канди. Канди была последней королевской столицей Цейлона, известна храмом зуба Будды (один из них, по общему мнению, находится там), а также другими буддистскими и индуистскими святынями. Дэн и я рано вставали каждое утро, надевали саронги и гарвардские футболки, занимались медитацией, а затем проводили несколько часов за работой – то есть мы говорили на тему, как мы могли бы изучать медитацию строго научным образом. Во второй половине дня мы посещали монастыри, чтобы встретиться с монахами, большинство из которых принадлежало к традиции буддизма тхеравада, и были просто (несколько нетипичными) американскими туристами. Жители Канди были необычайно приветливы с нами, и нас часто приглашали на ужин к себе домой люди, с которыми мы едва успели познакомиться.
Единственное, что действительно бросало тень на это во всех отношениях идиллическое существование, – повседневный и безжалостный расизм (довольно сильный). Люди тамильского национального меньшинства были слугами сингальского большинства, но расизм не отражает того презрения, с которым к ним относились. Однажды я увидел, как семья тамильских слуг идет спать не в кровать, а на пол в углу главной комнаты. Впоследствии я не был удивлен, когда в 1983 году между двумя этими этническими группами вспыхнула гражданская война, во время которой погибли десятки тысяч невинных людей. Война завершилась в 2009 году разгромом тамильской повстанческой группы правительственными войсками.
В июле 1974 года Сьюзен и я отправились в северную Индию, где провели десять дней в нашей первой уединенной медитации в Далхаузи, бывшей британской горной станции (индийское поселение в горах). В те времена путешествовать по Индии означало пользоваться автобусами, а если повезет – поездами (хотя эта удача распространяется только до определенной степени: вагоны третьего класса кишели курами, которые путешествовали со своими владельцами). После того как ночной поезд доставил нас до Патханкота, мы сели в автобус до Далхаузи. Я уже говорил, что это было в июле? В Индии? Мы не включили в свои планы муссоны, но природа сделала это за нас. Когда автобус плелся по горной дороге в проливной дождь, в один прекрасный момент позади нас, как нам показалось, осыпался горный склон. Валуны с оглушительным грохотом катились вниз, море грязи, смешанной с деревьями и мусором, разливалось по дороге перед нами, а часть самой дороги соскользнула вниз по склону. Затем настала тишина, не считая стука дождя… и сильного биения моего сердца – каждый раз, когда я заглядывал в пропасть глубиной две тысячи метров.
