В числе нейтральных государств находилась Италия, которая с самого начала войны стала маневрировать между сложившимися в Европе военными блоками. Было очевидно, что итальянское правительство занимает выжидательную позицию, прикидывая, на чьей стороне окажется победа и за счет каких союзников можно получить более ценный приз. Будучи членом Тройственного союза, Италия 3 августа 1914 г. заявила, что война вызвана нападением Австро-Венгрии на Сербию, а Тройственный союз по своей сути исключительно оборонительный. Поэтому Рим не считает себя связанным какими-либо союзническими обязательствами и заявляет о нейтралитете. Возмущенный кайзер оставил на письме итальянского короля, извещавшего, что обстоятельства возникновения войны не подходят под формулировку casus foederis в тексте договора о Тройственном союзе, краткую пометку: «негодяй».
Такая двойственная позиция итальянцев вполне объяснима. В силу своего географического положения и безраздельного господства на Средиземном море англофранцузского флота, а также экономической зависимости от стран Антанты их страна имела мало шансов на успех в войне с Лондоном и Парижем. Тем не менее итальянский министр иностранных дел маркиз ди Сан-Джулиано продолжал в доверительных беседах намекать австрийским и немецким коллегам, что при определенных условиях Италия не прочь рассмотреть вопрос о том, каким способом она могла бы помочь недавним союзникам. Параллельно с этим итальянское правительство активизировало тайные переговоры с Антантой о той территориальной компенсации, которую смог бы получить Рим в случае вступления в войну на ее стороне.
Активное участие в дипломатических контактах и беседах по этой теме принимало российское посольство во главе с Анатолием Николаевичем Крупенским.
А.Н. Крупенский родился в семье богатейшего бессарабского землевладельца из старинного молдавского дворянского рода. Отец, статский советник, камер-юнкер Николай Матвеевич Крупенский, в 1866–1869 гг. являлся бессарабским губернским предводителем дворянства. Сам Анатолий Николаевич пришел в МИД в середине 1870-х гг. С 1876 г. секретарь канцелярии министерства, затем на дипломатических постах за границей: второй секретарь посольств в Австро-Венгрии (1878–1883) и Великобритании (1883–1891), первый секретарь посольства в Великобритании (1891–1896), советник посольства в Италии (1896–1905), Чрезвычайный Посланник и Полномочный Министр в Норвегии (1905–1912). В 1912 г. переведен на пост посла в Италии, который занимал до 1915 г.131 Его брат Василий служил послом России в Японии.
Летом 1914 г. в Италии, как обычно, отдыхало большое количество русских семей. Война застала их загорающими на многочисленных итальянских дачных, купальных и лечебных курортах. В русской диаспоре в этот период обсуждался вопрос о затянувшейся болезни римского папы Пия X, возглавлявшего католическую церковь с августа 1903 г.132, а военным вопросам отводилось второстепенное место. Но неожиданное нашествие русских беженцев из южно-германских и адриатических курортов Австро-Венгрии, их рассказы о перенесенных невзгодах всколыхнули пребывавших в сладкой дреме курортников.
Все они, естественно, сразу же «вспомнили» о том, что в Италии существует российское посольство, которое «обязано» взять их под свою защиту, и ринулись в Рим133.
В обычное время пребывающие в Италии русские старались не обременять себя визитами в посольство. Правда, в зимние скучные месяцы, когда в Риме постоянно проживало не менее 400 россиян, причем весьма богатых и влиятельных, в моде было посещение русских «культурных центров» – православной церкви и Русской читальни имени Н.В. Гоголя, где регулярно проходили музыкальные и литературные вечера. Сюда же наведывались и проезжавшие зимой через Рим артисты и деятели культуры. За зиму здесь бывало не менее 2000 человек.
В моде была благотворительность, что связано с постоянно растущим числом неимущих русских (интеллигенция – поэты, писатели, художники), обращавшихся за помощью. Проживавшее в Риме русское общество отличалось большой отзывчивостью, все просьбы посольства о денежных пожертвованиях для благотворительных целей, как правило, получали щедрую поддержку.
Что касается непосредственно консульской работы, то в справочнике МИДа утверждалось, что «русская колония доставляет консульству много работы, потому что она в значительной части состоит из людей состоятельных, обращающихся за засвидетельствованием актов по управлению находящимся в России имуществом. Немалых усилий требуют нотариальные вопросы наследственного характера, связанные с передачей недвижимости в Риме, а также делопроизводством по вопросам торгово-экономического характера, касающимся не только консульского округа, но и всей Италии»134.
В канун войны в Италии находилось несколько загранучреждений российского МИДа – посольство и консульство в Риме, генеральное консульство в Генуе, консульства в Неаполе и Флоренции, нештатные (или почетные) консульства в Милане, Венеции, Сан-Ремо и Анконе, консульское агентство в Бриндизи. Общая численность дипломатов, командированных МИД России, не превышала 20 человек. Остальные сотрудники – почетные консулы и технический состав – нанимались на месте.
Всем соотечественникам, пожелавшим как можно быстрее вернуться в Россию, требовалась самая разнообразная помощь, начиная от обычного консульского инструктажа по паспортным делам и кончая материальной помощью в приобретении билетов на пароход. Особо остро нуждались первые партии беженцев, депортированные из Южной Германии, запуганные и голодные. Почти у всех (в том числе и у ранее состоятельных граждан) не было ни гроша, так как итальянские банки прекратили платежи по переводным векселям, чекам и аккредитивам иностранных банков, а также размен наличных иностранных денежных знаков.
Как и другим российским загранучреждениям, консульству в Риме пришлось перестраиваться на новые условия работы, причем делать все в авральном характере. Консульство состояло из четырех сотрудников – двух кадровых и двух, принятых на месте. Этого оказалось явно недостаточно даже для обработки поступавшей корреспонденции – многочисленные запросы по почте и телеграфу со всех концов Италии, а также из Швейцарии, Франции, Германии и Австрии. Тем более что основная часть рабочего времени уходила на прием посетителей. Пришлось перейти на ежедневный непрерывный режим работы – с 9 утра до 9 вечера.
С первых же дней войны Италию охватила экономическая паника. В самом Риме банкам пришлось выставить вооруженную полицейскую охрану для защиты от встревоженных толп вкладчиков, стремившихся во что бы то ни стало немедленно вернуть как мелкие сбережения, так и крупные капиталы. Понятно, что эта картина охраняемых жандармами банков и толпившихся на улице перед их входом тысяч людей производила угнетающее воздействие на русских беженцев, тщетно старавшихся разменять свои ценности на местные лиры.
С учетом того, что вопрос о наличии денег стоял наиболее остро, А.Н. Крупенский этим занялся лично. Несмотря на значительные трудности, ему удалось при поддержке итальянского министра иностранных дел разблокировать и получить в национальном банке Вапса d’ltalia 300 тыс. лир, а затем и еще 200 тыс. на оказание помощи беженцам. Получив эту сумму наличными (кредит был выделен МИД России, но, опасаясь дефолта, банки не выдавали таких сумм единовременно), консульство приступило к выдаче субсидий тем многочисленным русским, которые уже находились на его попечении. Прежде всего, следовало установить разумные пределы субсидий. Расчетной базой послужила цена билетов третьего, второго и первого класса до Одессы. Соответственно этому устанавливались три нормы в 400, 300 и 175 лир на человека, причем применение той или иной нормы обусловливалось сведениями о наличии у отправляемых денег, об их состоятельности, общественном положении и состоянии здоровья. В исключительных случаях допускались, конечно, и отступления от установленных норм. Деньги предоставлялись в виде ничем не обеспеченных ссуд, если уезжавший на родину не располагал никакими личными средствами, или в виде ссуд, гарантированных аккредитивными письмами, чеками, переводными ассигновками и векселями.
