Российский историк В. Каширин приводит в своей книге, посвященной российской политике на Балканах, нелестную характеристику деятельности российской дипломатии, данную в отчете бывшего военного агента в Болгарии генерал-майора Н.И. Протопопова начальнику Генерального штаба России. Военный агент сообщал: «Если проследить деятельность наших представителей при болгарских правительствах, то резко бросается в глаза полнейшая по временам нетактичность некоторых из них. Наши дипломаты, не ограничиваясь обязанностями посредника и наблюдателя, зачастую выражали стремление играть особую роль в княжестве и явно, а большею частью тайно вторгались во внутреннюю жизнь страны, в ее распорядки и партийную борьбу, явно и тайно своим положением поддерживали то одну, то другую партию, смотря по своему вкусу и личным взглядам, и роняли престиж представителя, теряли симпатии к себе, а в лице своем и к России, и наживали врагов русскому влиянию беспрограмм-ной, изменчивой политикой. Каждый из них считал себя знатоком восточного вопроса, искусным политиком и вел политику личную, мало сообразную с интересами России. Впрочем, были и теперь есть такие, которые и не знали России, так как выросли, учились и окончили образование, начали службу и дослужились до больших чинов и никогда в России не жили, а, следовательно, не могли знать ни ее жизни, ни ее потребностей. Бывали и такие, что всем и каждому, при случае, заявляли, что они не русские и даже не славяне. Можно ли требовать после этого, чтобы болгары относились к нам всегда искренно, как к братьям, когда они видят, что мы сами не желаем иметь посредниками истинно русских людей по рождению и по воспитанию. В Болгарии нам необходимо иметь истинно русских людей, не зараженных дипломатическим самомнением и не делающих карьеру на дипломатическом поприще, а потому и не имеющих надобности своими донесениями нравиться Министерству иностранных дел. Нам надо назначать туда людей, любящих славянство, способных усвоить демократический дух болгар, способных стать на их точку зрения и понимать их, отказавшись раз и навсегда от старых приемов и принципов нашей дипломатии. Туда нам нет нужды назначать, так сказать, присяжных дипломатов, а посылать лишь людей, способных войти в круг болгарской жизни, сблизиться с ними, а не изображать из себя что-то недоступное, стоящее выше тех людей, с которыми и среди которых приходится жить и работать. Задача нашего представителя в Болгарии так проста и ясна, что вовсе не требует какой-то специальной дипломатической подготовки и долговременной практики – чем проще и естественнее он будет себя держать, чем он доступнее будет для всех, тем будет лучше для дела. Для нашей политики в Болгарии не нужны хитрости, коварство и всякие дипломатические тонкости и подвохи, – искренность и правда всегда дадут лучшие плоды, так как устранят недоверие и подозрительность, а, следовательно, и скрытое и явное противодействие нашим желаниям»151.
Российскую миссию в Софии в этот период возглавлял Александр Александрович Савинский, юрист по образованию. Его дипломатическая карьера началась в 1892 г. в качестве чиновника Департамента личных и хозяйственных дел, в котором он прослужил до 1901 г., занимаясь перехватом и дешифровкой дипломатической переписки. Судя по отзывам, работа этой службы под его руководством значительно улучшилась. С 1901 по 1910 гг. Савинский являлся директором Канцелярии МИДа – доверенным лицом министра. Принимал участие в работе комиссии по пересмотру структуры центральных учреждений МИДа, в дальнейшем получил назначение на должность Чрезвычайного Посланника в Швеции (1912–1913).
Получив в 1913 г. назначение в Болгарию, Савинский активно включился в дипломатические интриги, направленные на отрыв Софии от Германии и Австро-Венгрии. Для России это имело важное значение, поскольку по географическим и геополитическим причинам Болгария являлась своеобразным ключом ко всему Балканскому полуострову. К тому же из всех балканских стран она обладала наиболее боеспособной армией.
В своей дипломатической деятельности в Софии Савинский пытался сыграть на «необъяснимом и болезненном страхе» царя Фердинанда I за престол. Пытаясь убедить Фердинанда в «благих намерениях России», посланник утверждал, что Николай II высоко ценит и уважает болгарского царя, а посему не может желать антидинастического переворота. Опасность же для династии идет, мол, от возмущения болгарского народа, которому навязывают «противную его сознанию прогерманскую политику».
Доводы Савинского не пользовались успехом при болгарском царском дворе, вызывая недовольство и возмущение. В итоге Фердинанд обвинил посланника не только в посягательстве на суверенитет Болгарии, но и на свою собственную жизнь. Летом 1914 г. в телеграмме болгарскому представителю в России Фердинанд сообщал: «Русский посланник здесь продолжает свои подлые операции против моей личности, используя разных болгарских и сербских анархистов с явной целью создать в скором времени повторение сараевского дела. Россия жестоко ошибается, так как с моей смертью она потеряет последнюю надежду на всякое влияние в Болгарии».
Болезненная реакция Фердинанда на активность Савинского вызвала беспокойство в Петрограде. МИД не поддержал и его предложение выделить дополнительные средства на работу с болгарской печатью, чтобы создать благоприятное для России информационное поле. Руководство МИДа предложило посланнику относиться ко всему происходившему в стране пребывания более сдержанно и проявлять гибкость в работе, руководствуясь тем, что «в конце концов, мы гораздо нужнее Болгарии, чем она нам. Рано или поздно она это поймет, и тогда обращение ее к нам будет более искренно и плодотворно».
Несмотря на личную неприязнь высшего руководства к российскому посланнику, болгарская сторона не чинила каких-либо серьезных препятствий для транзита русских подданных, хотя и шла весьма неохотно на какие-либо уступки. По данным российской миссии в Софии, через Болгарию152 в Россию проследовало более 7000 человек. Из них около 500 человек через Дедеагач на Тырново – Варну и Тырново – Рущук, а остальные через Софию, откуда они направлялись частью на Варну – Одессу, частью на Рущук – Бухарест.
В первое время из-за нехватки подвижного железнодорожного состава и отсутствия на станциях жилых помещений и съестных припасов, а также принятых карантинных мер против холеры и чумы в портах Пирея и Салоник транспортировка беженцев столкнулась с серьезными трудностями. Однако после настоятельных просьб на официальном уровне миссии удалось частично обойти эти препятствия, взяв на себя проблемы с питанием.
Поезда с соотечественниками прибывали из Сербии в поздние часы, между полуночью и 4 часами утра ежедневно. Их встречал представитель миссии, давал необходимые практические указания о дальнейшем направлении, выплачивал денежные авансы с соответствующей отметкой в паспортах и получением расписок, усаживал либо в специальные поезда, когда для их формирования было достаточно пассажиров, либо в обычные поезда, снабжая льготными железнодорожными билетами.
Из Софии пассажиры направлялись частью на Варну, частью на Рущук, где им оказывалось содействие со стороны российских консульств. В Варне их отправляли на пароходах Русского общества пароходства и торговли в Одессу, а до прибытия пароходов предоставляли приют и ночлег.
