В телеграмме того же поверенного в делах от 7 (20) апреля сообщалось: «Среди эмигрантов упорно распространяются слухи, что Англия пропустит в Россию только «надежные элементы». Немало эмигрантов уже ликвидировали свои дела в Швейцарии и желают во что бы то ни стало ехать в Россию поскорее. Поэтому следует ожидать, что под влиянием указанного слуха они будут уезжать через Германию, подобно тому, как уехала группа Ленина».
Не менее тревожные сведения шли в Петроград из Парижа. В телеграмме от 30 марта (12 апреля) поверенный в делах во Франции Матвей Маркович Севастопуло писал: «Вопрос о составлении эмигрантского комитета осложняется существующими между эмигрантами несогласиями; вследствие сего, быть может, придется действовать через посредство двух комитетов: комитета обороны под председательством гр. Нессельроде и комитета, обнимающего всю остальную эмиграцию. На завтра у меня назначено свидание с некоторыми видными эмигрантами. Можно надеяться, что в начале будущей недели вопрос окончательно выяснится. Есть надежда найти небольшой пароход, который провез бы четыреста – пятьсот эмигрантов из Гавра в Норвегию по 250 фр. за человека. В общем же, единственным средством сообщения, на которое можно рассчитывать с уверенностью, являются пароходы, которые весной пойдут за нашими войсками в Архангельск; на них провоз обойдется по 100 франков с человека до Архангельска. Как говорил мне гр. Нессельроде, было бы весьма желательно в некоторых случаях выдавать небольшие суммы эмигрантам для расплаты с долгами, за квартиру и пр. Таким образом, расходы по водворению до русской границы должны быть определены в 500 или 1000 франков с человека, смотря по тому, совершается ли путешествие через Архангельск или Норвегию. О числе же желающих ехать пока нет никакой возможности составить себе даже приблизительное представление, тем более что неизвестно, сколько еще прибудет из Швейцарии, Италии и даже Англии, в случае водворения через Архангельск. Так как одновременный проезд семей недопустим из-за подводной войны, то может возникнуть вопрос, о чем прошу указаний, равно как и о том, следует ли считать политическими эмигрантами дезертиров и уклонившихся от военной повинности, объясняющих свое поведение побуждениями политического характера»188.
Временное правительство, исходя из внутриполитических соображений, стремилось максимально сбросить на Центральный аппарат МИДа и его загранучреждения все сложные вопросы, связанные с отбором тех эмигрантов, «кого пускать и кого не пускать». Речь шла, в частности, о возвращения на родину эмигрантов, покинувших ее по национальным и религиозным причинам.
Министерство иностранных дел полагало, что русские граждане, покинувшие Россию по причинам национального и религиозного характера, «всецело входят в категорию политических эмигрантов» и поэтому на них распространяются льготы, предоставленные этим последним. Подобный подход встретил резкую оппозицию Военного министерства, настаивавшего на том, что принадлежность к какой бы то ни было национальности не считалась в России нелегальной и до государственного переворота и не вызывала специальных преследований. Лишь для некоторых национальностей (главным образом, евреев) существовали известные правоограничения в отношении, например, места жительства и в других областях. Поэтому к категории «национальных эмигрантов» формально не должно быть причислено ни одно лицо русского подданства.
«Что же касается категории эмигрантов, покинувших Россию по причинам религиозным, то среди них могут оказаться лица самых разнообразных категорий. Сюда могут относиться все лица, подлежавшие или подвергшиеся уголовному преследованию за какие-либо религиозные преступления или проступки; лица, принадлежащие к нелегальным, не разрешенным ранее или прямо воспрещенным, например изуверским, сектам и вероучениям, и т. д. Некоторые из таких лиц в настоящее время после указов об амнистии и об отмене религиозных ограничений могли бы свободно проживать в России, другие же и ныне оказались бы лишенными этой возможности. Поэтому и в отношении эмигрантов «религиозных» предоставление общей льготы, допущенной при возвращении в Россию эмигрантов политических, казалось бы, не вызывается соображениями справедливости и могло бы с точки зрения наших военных интересов оказаться явно опасным, ввиду естественного предположения о возможном наплыве под видом таких эмигрантов самых нежелательных элементов, ручательств за коих, разумеется, не может быть дано русскими эмигрантскими заграничными комитетами политических эмигрантов»189.
Наибольшую тревогу реэмиграция вызывала в Военном министерстве. Об этом свидетельствует многочисленные обращения к министру А.Ф. Керенскому Главного управления Генерального штаба России.
Военное ведомство настаивало на немедленном прекращении льготного порядка возвращения политэмигрантов. Главное управление генерального штаба (далее – ГУГШ) докладывало, что в результате состоявшейся в марте 1917 г. договоренности между министрами военным и иностранных дел, согласно которой всем находящимся за границей русским политическим эмигрантам была предоставлена возможность льготного возвращения в Россию, из-за границы прибыло уже значительное количество эмигрантов. Они продолжают прибывать большими партиями, что делает практически невозможным контроль над возвращающимися гражданами. Все чаще выясняются случаи недостаточно тщательной проверки и установления личности эмигрантов со стороны наших заграничных представителей, благодаря чему под видом политических эмигрантов в Россию проникают лица, не принадлежащие к этой категории. Таким способом, в частности, направляются в Россию (главным образом через Владивосток) огромные партии (по несколько тысяч человек) русских подданных, причисляющих себя к представителям крайнего анархизма, в действительности же не принадлежащих вовсе к определенным политическим партиям, а лишь прикрывающихся партийным именем и составляющих категорию беглых уголовных преступников и военных дезертиров.
Германские агенты или лица, способствующие неприятелю в его военных против России действиях, проникают в Россию не только под ложным именем политических эмигрантов, но нередко и действительно принадлежа к категории последних, заставляет признать, что, при осуществлении и впредь льготного порядка впуска эмигрантов, обеспечение нашей границы является совершенно недостаточным.
Во многих случаях эмигранты получают консульские визы на въезд в Россию одновременно громадными партиями, что создает значительное скопление их в посещаемых проездом союзных и нейтральных странах и чрезвычайно затрудняет их перевозку до российской границы и дальнейшее движение по стране.
В записке на имя министра обороны А.Ф. Керенского руководство Генерального штаба указывало, что, по его сведениям, «ожидается прибытие в Россию до 250 тыс. человек, и количество это, особенно при прибытии большими партиями, не может не вызывать самых грозных перспектив как по заботам о снабжении их продовольствием, так и по чрезмерной обременительности для наших железных дорог; главнейшие линии, по коим происходит движение эмигрантов – Сибирская магистраль и линия Торнео – Петроград – являются вместе с тем главнейшими путями доставления нам снабжения из-за границы; пункты Торнео, и особенно Владивосток, до чрезвычайности перегружены ожидающими отправления внутрь страны грузами, железные дороги обладают весьма слабой провозоспособностью, и, в связи с этим, наплыв большого количества эмигрантов создает новую угрозу правильного снабжения армии. Сосредоточение же эмигрантов в пограничных с нами странах в ожидании отправления в Россию вызывает явное недовольство Японии и Швеции, указывавших уже на то, что правительства этих стран могут счесть себя вынужденными арестовывать группы наших эмигрантов и насильственно водворять их в наши пределы.
